— Ну, ну, — произнес он умиротворяющим тоном. — Мы же не хотим взрыва, правда?

— Если я захочу взрыва, я его устрою, — возразила я, — и я не назначу вас своим личным секретарем ни теперь… никогда. Пожалуйста, уйдите.

Лецен подошла к двери и распахнула ее. Он поклонился нам, улыбаясь своей презрительной улыбкой, которую я так ненавидела, и вышел. Лецен плотно закрыла за ним дверь. Она подошла к постели и обняла меня, крепко прижав к себе.

— Я ненавижу этого человека, — сказала я.

— Он — чудовище. Как жаль…

— Да, Лецен. Не надо умалчивать об этом. Жаль, что он здесь, с нами. Как он посмел! Войти ко мне в комнату и пытаться добиться от меня обещания, когда я слишком слаба, чтобы сопротивляться. Он думал, что я слишком нездорова, чтобы противостоять ему. Мне это ясно. Лецен погладила меня по голове.

— Не расстраивайтесь, детка. Вам это вредно. И подумать только, что я спала, когда он вошел! Я простить себе не могу!

— Дорогая Лецен, вы устали, ухаживая за мной.

— Надо же, чтобы я уснула! — не могла успокоиться Лецен.

— Я справилась с ним. Лецен, они… он начинает беспокоиться. Это потому, что мне уже шестнадцать и остается меньше двух лет, ведь только в этот срок мама может стать регентшей.

Лецен ничего не ответила. Она была слишком огорчена. Она называла меня своим дитятком, и мне казалось, что она, как и мама, хотела, чтобы я оставалась ребенком.

Я долго поправлялась. Лецен каждый вечер расчесывала мне волосы и уверяла, что они растут и скоро станут такими же длинными и густыми, как прежде. Не знаю, была ли это правда или она хотела утешить меня, но мне становилось все лучше.

Я думаю, многие были уверены, что я не выживу. Уж конечно, герцог Кумберленд надеялся на это. Он так желал сам стать королем и чтобы ему наследовал бедный слепой Георг. Хотя он был жесток и хитер, он часто поступал неосторожно. Вместо того, чтобы способствовать осуществлению своих планов, он их разрушал.

До меня дошла встревожившая меня история. Во время моей болезни герцог Кумберленд часто бывал у короля.

Я помню, как он находился при покойном Георге IV до самой его смерти, и как беспокоилась мама, ожидая, что он убедит короля пригласить меня в Виндзор, где, по уверению мамы, он постарался бы избавиться от меня. Теперь, во время моей болезни, он заискивал перед дядей Уильямом.

Это было нелегко. Хотя дядю Уильяма и называли старым болваном, он обладал некоторой проницательностью, и его трудно было обмануть.

Рассказывали, что на банкете, когда пили за здоровье монарха, Кумберленд, подняв бокал, сказал: «За здоровье наследника короля. Благослови его Господь!»

За столом воцарилось молчание. Кумберленд вел себя так, словно меня уже не было в живых. Дядя Уильям пришел в ярость. Он покраснел, встал и, подняв бокал, воскликнул:

— За здоровье наследницы короля, благослови ее Господь! Милый дядя Уильям!

Мама очень смеялась, узнав об этом. Я слышала, как она обсуждала Кумберленда с этим гнусным сэром Джоном. «Это его прикончит! Он уж слишком зарвался на этот раз».

Похоже было, что она права. Кумберленд удалился от двора, а я начала поправляться.

Как отрадно было снова вернуться в Кенсингтон. Там меня ожидал сюрприз, нам предоставили лучшие апартаменты, чем раньше. Теперь у нас было семнадцать комнат.

— То, что и полагается королеве, — сказала мама.

Я хотела напомнить, что я еще не королева, но воздержалась. Она была в приятном возбуждении, потому что дядя Леопольд написал ей, что мои кузены с отцом приезжают в Англию. Я тоже обрадовалась, подумав об Эрнсте и Альберте. Однако меня ждало разочарование — на этот раз это были мамин брат Фердинанд и двое его сыновей, Фердинанд и Август.

В свое время они прибыли и оказались очень милыми, особенно Фердинанд, старший. Он ехал в Португалию жениться и поэтому представлялся особенно романтической фигурой. Все было как и во время визита вюртембергских кузенов. Мы ездили верхом, гуляли, танцевали и пели. Они сообщили нам радостное известие о дяде Леопольде и тете Луизе, у которых родился сын, названный в честь отца Леопольдом. Когда дядя Уильям и тетя Аделаида пригласили кузенов в Виндзор, я ужасно опасалась нового конфликта между королем и мамой. Он ее подчеркнуто игнорировал и настоял чтобы я сидела между ним и Георгом Кембриджем; но благодаря такту тети Аделаиды скандала удалось избежать и король и мама удовольствовались только недоброжелательными взглядами.

Я очень сожалела, когда кузены отбыли, но их визит оказался только прелюдией. Вскоре, после их отъезда мама позвала меня к себе. В руках у нее было письмо, и я сразу догадалась, что оно содержало хорошие новости. Сердце у меня забилось. Неужели… наконец?

— Приезжает твой дядя Эрнест. Дядя Эрнест! Тот самый, что был так жесток к своей жене — матери Альберта.

— Он привозит с собой своих сыновей, — продолжала мама, — твоих кузенов Эрнста и Альберта.

— О мама!

— Я так и знала, что ты будешь довольна. Дядя Леопольд в восторге. Он очень надеется, что вы с Альбертом понравитесь друг другу. Он так хорошо знает вас обоих и считает вас своими любимыми детьми.

— Это чудесно, мама!

— Они приезжают в мае.

— На мой день рождения?

— Мне будет семнадцать! — Мама выглядела менее довольной, но я пользовалась всяким случаем, чтобы напомнить ей, что я уже взрослая.

Я обсуждала предстоящий визит с Лецен. Я покажу им свои рисунки. Интересно, любит ли Альберт… любят ли кузены рисовать? Поют ли они? Любят ли они танцы? — Всему это их обучили, — сказала Лецен, затем, улыбнувшись, добавила:

— Да, но есть разница между тем, чему учат тебя и что ты любишь.

Конечно, тут же начались неприятности. Я не сознавала прежде, как некоторые были озабочены выбором для меня мужа. Всем было ясно, что выбор моей матери не совпадает с выбором короля. Король очень хотел, чтобы я вышла за Георга Кембриджа. Несомненно, Георг был очень милый мальчик. Его фактически воспитала тетя Аделаида, и король смотрел на него как на сына. Они считали его идеальным мужем для меня. Но, с другой стороны, дядя Леопольд и мама выбрали Альберта. Естественно, что я склонялась к выбору дяди Леопольда, которого я обожала. Я чувствовала тогда, что, если он выбрал Альберта, я тоже должна выбрать его. Дело было в том, что я влюбилась в Альберта еще до встречи с ним.

Король был отлично осведомлен о намерениях дяди Леопольда, так же как и дядя о намерениях короля. Король называл дядю «этот простофиля, который пьет только воду и всегда воображает себя больным, пританцовывая на своих подбитых каблуках в боа из перьев». Мнение дяди Леопольда о короле было столь же нелестным.

Я ужасно боялась, что король не позволит дяде и кузенам приехать в Англию. Но премьер-министр, очевидно, сказал, что визит отменить невозможно, так как для этого не было политических причин. Чтобы осложнить дело, король решил пригласить принца Оранского с сыновьями, так чтобы оба визита совпали по времени. Принц Оранский был давним врагом дяди Леопольда. Узнав об этом, дядя Леопольд был вне себя от ярости. Он писал мне: