– Понимаю, не дурак. Сначала заставлю наноботов облепить и перекрасить на простыне нити так, чтобы они стали толстыми и грубыми, как у льняного холста. Затем смоделирую на нем слой грунтовки. А поверх нее нанесу уже само изображение. Тоже, разумеется, по науке: мазки, чешуйки, трещинки, потеки, выцветшие оттенки, эффект старения и все такое. А для полной аутентичности грубо обкромсаю края холста ножом – так, будто картину из рамы в спешке вырезали.

– Твою мать, откуда такие глубокие познания? – поразился я.

– Как откуда? Зря я, что ли, в Выгребной Слободе столько времени проторчал? – ответил Гаер, явно довольный тем, что опять угодил боссу. – Когда я узнал про коллекцию картин Дровосека, сразу подался к здешним скупщикам антиквариата за консультацией. Кто еще, кроме них, знает на Обочине толк в живописи? Вот один из этих парней, чей папа был когда-то известным реставратором, меня и просветил – очень уж польстила ему моя любознательность. И как оседлал он своего любимого конька, насилу я от него отбился. Взялся всерьез учить меня, как правильно настоящие картины от конвейерных фотокопий отличать, дабы я к нему всякий мусор потом на продажу не таскал… И что мне делать после того, как я голую третьяковскую бабу на нанопринтере отпечатаю?

– Перешлешь мне на мини-комп ее изображение. Только не слишком четкое, любительского качества. Затем получишь инструкции, куда доставить картину. На этом пока все…

– Так что там насчет моего оперативного псевдонима? – робко напомнил о себе Мамлюк, когда я, переговорив с Гаером, взялся дотошно изучать фотографии убитых нами сегодня праведников. Не всех, а лишь тех двух, чьи головы остались после смерти на плечах. А в особенности – ублюдка по имени Цефон, на которого у нас в архиве отыскалось досье. Не слишком подробное, но и то хлеб.

– Ну да, разумеется, я про тебя не забыл, – заверил я коротышку. Пришлось слукавить, поскольку, если бы он не завел речь о моем обещании, сам бы я, погрузившись в работу, отложил решение этого вопроса на потом. Невелика беда, поотзывался бы еще два-три дня на Мамлюка, Помпей недоделанный!

– И… что? – с надеждой осведомился он и затаил дыхание в ожидании моего вердикта.

Я отвлекся от работы, наморщил лоб, неторопливо смерил Мамлюка взглядом с ног до головы, почесал макушку… В общем, продемонстрировал ему громадное напряжение командирской мысли, хотя на самом деле она напряглась не больше, чем при вычислении квадратного корня из девяти. И выдала ответ, адекватный количеству затраченных усилий:

– За твой сегодняшний вклад в наше великое дело и за твои выдающиеся таланты приказываю тебе прекратить именоваться Мамлюком и отзываться на новый псевдоним – Башка.

– Башка?! Вы уверены?!

– Да… А что не так?

– Э-э-э… нет, ничего… Просто подумал, что неверно вас расслышал, – замялся Башка, состроив такую недовольную мину, будто я не осчастливил его новым именем, а наложил на него дисциплинарное взыскание.

– Однако, вижу, что-то ты не слишком рад подарку. – Я притворно нахмурился. – В чем дело? Не доверяешь авторитарному решению босса? Хорошо, давай поступим иначе. Тебе наверняка объяснили в учебке, что у нас не чисто армейские порядки и что в полевых условиях каждый член оперативной группы имеет право совещательного голоса. А посему я обращаюсь ко всем присутствующим с просьбой высказаться касательно обсуждаемого вопроса. Итак, господа, прошу проголосовать: кому из вас нравится новое имя нашего эксперта по электронной разведке?

И я поднял вверх правую руку. Вектор с Астатом переглянулись, ухмыльнулись, кивнули и тоже высказались за.

– Крутое имя, – подыгрывая мне, добавил при этом Астат. – Сразу внушает уважение, не то что какой-то там Помпей. И я бы от такого имени не отказался, да только кто же мне его даст? Чтобы меня так нарекли, мне потребуется лишний килограмм мозгов нарастить.

Башка тоже дернул было рукой, но, надо отдать ему должное, не поднял ее и не стал кривить душой, делая вид, что всем доволен. Честный поступок. Еще один плюс к реноме коротышки, проходящему сейчас очередную командирскую проверку. Терпеть не могу у себя в команде подхалимов, и потому отрадно, что Башка не из таких.

– Кто против? – продолжил я опрос, опуская руку.

Рука Башки снова дернулась и снова не поднялась, хотя он по-прежнему выражал немое нежелание носить дарованный ему с барского плеча тулуп. Что ж, дополним парню характеристику: честный, но осторожный. Способен выразить несогласие, но более решительно протестовать не осмеливается. И это тоже ему в плюс – упрямцы, как и подхалимы, мне здесь ни к чему.

– Итак, подытожим, – заключил я. – Трое за и один воздержавшийся. Вопрос решен положительно и посему снят с повестки дня. Как видишь, Башка, ты зря переживал: босс и команда в восторге от твоего нового оперативного псевдонима. И, насколько я знаю Гаера, он тоже вряд ли проголосовал бы против. Так что отпразднуй это дело, пока есть время, потому что завтра у тебя начнутся суровые и беспросветные трудовые будни… Ладно, а теперь больше меня не отвлекай – босс должен подготовиться к внедрению в Пламенный Крест. А пока я меняю личину и зубрю Завет Дьякона, ты, Башка, перепрошей мини-комп этого Цефона и синхронизируй его с моим… – И, поморщившись, проворчал под нос: – Цефон! Ну что за имечко! И охота Дьякону давать своим людям такие идиотские псевдонимы?..

Каким главным талантом должен обладать работающий в поле оперативник-комбинатор вроде меня? Метко и быстро стрелять? Искусно маскироваться? Стойко сносить тяготы изматывающих многосуточных разведрейдов? Уметь следить за Объектом так, чтобы тот незаметно даже носом шмыгнуть не смог?..

Бесспорно, все эти навыки для меня важны и входят в обязательный курс обучения комбинаторов. Однако любой из моих нынешних помощников – Вектор, Астат или Гаер – обойдут меня в этих дисциплинах с большим отрывом. Лишь в одном они не могут со мной сравниться (не беря в расчет мой талант оборотня) – в умении запоминать уйму информации, анализировать ее, отсеивать ненужную и манипулировать той, какая остается и переходит в разряд стратегической.

Именно в этом состоит главная задача Ведомственных комбинаторов: оказавшись на месте, быстро вникнуть в ситуацию, раздобыть максимум полезных сведений, после чего перетасовать колоду событий по-своему и разыграть ее с пользой для себя. А меткая стрельба и маскировка – это уже как карта ляжет. Тем более, что я всегда держу на подхвате исполнителей, которым по долгу службы предписано делать всю грязную работу и обеспечивать мою безопасность.

Впрочем, вряд ли они считают, будто я рискую меньше их. Наоборот, когда я покидаю базу и выхожу в рейд, это значит, что мне предстоит стать центральной фигурой текущей операции. И одновременно – первой потенциальной мишенью для нашего врага. Мишенью, на которую он обрушит самый яростный огонь и у которой будет мало шансов уцелеть, если ее прикрытие оплошает. Или вообще никаких шансов, если обеспечить ей прикрытие окажется невозможно в принципе.

Именно по такому экстремальному варианту – сольному, без огневой поддержки, – мне предстояло сегодня работать. Движущиеся скрытно следом за мной Вектор и Астат могли защитить меня на пути к церкви Неопалимая Купина, куда я направлялся, и, вероятно, у ее стен. Но внутри святилища праведников я смогу полагаться только на самого себя. А также на тот багаж знаний, какой я загрузил себе в голову перед тем, как выйти навстречу очередной опасности.

Итак, сегодня меня звали Цефон, и внешне я не отличался от того праведника, которого вчера утром подстрелил у Барьера Астат. Вид у меня был грязный и потрепанный, а на распухшей левой половине лица красовалось несколько ссадин, синяков и один глубокий свежий шрам, залепленный хирургическим клеем из походной аптечки. Разумеется, никакого грима – все самое что ни на есть натуральное. Можно сказать, ручная выделка; плод совместного творчества двух мастеров этого дела – Астата и Вектора. Первый обработал мне физиономию металлическим наручнем от доспехов, а второй подправил результат его труда с помощью ножа. За тем, чтобы Дьякон убедился: я действительно побывал в серьезной передряге, о какой мне предстояло ему вскорости рассказать.