На работу Харлоу продолжают часто ссылаться в исследованиях, касающихся влияния осязательных впечатлений, физического контакта и привязанности на эмоциональное здоровье. В одной из статей, упоминающей работу Харлоу 1958 года, описывается кросс-культурное исследование, сравнившее английских и испанских матерей относительно физического контакта, который они обычно имеют со своими детьми (Franco, Fogel, Messinger & Frazier, 1996). В статье отмечалось, что испанские матери более эмоционально проявляют свою любовь к малышам и больше контактируют с детьми «на уровне кожи». Исследователи использовали видеозаписи наблюдений общения матерей с их младенцами, и обнаружилось, что английские и испанские матери одинаково часто прикасаются к своим малышам, но физические контакты с детьми у испанских матерей были более тесными, и в них более страстно проявлялась любовь к ребенку, чем у английских матерей.

В другом исследовании, также обращавшемся к работам Харлоу, было показано, что физический контакт «кожа к коже» (получивший остроумное название забота кенгуру) имеет огромное значение для выживания и развития недоношенных детей и для формирования связи между ребенком и его матерью (Feldman & Eidelman, 1998). Важным результатом исследования стал вывод, что для недоношенных детей, попавших в больничную обстановку, нужно обеспечить необходимые физические контакты с ухаживающими за ними людьми. Конечно, соблюдая при этом осторожность, поскольку существует опасность заразить детей такой опасной инфекцией, которой недоразвитая иммунная система может оказаться неспособной оказать сопротивление.

Идеи Харлоу были применены также и в психотерапии. По мере того как за последние 40 лет развивались гуманистические и религиозные подходы к рассматриваемой проблеме, все большее внимание уделялось исцеляющим свойствам физического контакта. Однако с развитием этих подходов стали подниматься новые вопросы относительно этической стороны лечебного прикосновения к клиентам. Какими должны быть прикосновения и какова должна быть их частота, чтобы они действительно имели лечебное воздействие, и когда прикосновения выходят за рамки этических связей между психотерапевтами и их клиентами? Современное мнение склоняется к тому, что те, принятые в традиционном психоанализе правила, согласно которым врач не должен притрагиваться к пациенту, препятствуют успешному лечению. Психологи работают над определением того, какого рода физические контакты врача и пациента считаются приемлемыми в психотерапии (Durana, 1998).

Было бы ошибочным считать, что Харлоу принадлежит некое монопольное право на определение природы любви. Однако можно с уверенностью сказать, что именно полученные им результаты изменили наш взгляд на связь между ребенком и матерью. Возможно, если выводы Харлоу хотя бы отчасти повлияют на принятые у нас обычаи, это принесет некоторую пользу. Например, Харлоу рассказывает, как однажды к нему пришла женщина, прослушавшая его сообщение о проделанном исследовании, и сказала: «Теперь я поняла, что я сделала не так! Просто я была проволочной матерью» (с. 677).

Durana, С. (1998). The use of touch in psychotherapy. Psychotherapy, 35(2), 269–280.

Feldman, R., & Eidelman, A. (1998). Intervention programs for premature infants: How and do they affect development? Clinics in Perinatology, 25(3), 613–629. Franco, F., Fogel, A., Messinger, D., & Frazier, C. (1996). Cultural differences in physical contact between Hispanic and Anglo mother-infant dyads living in the United States. Early Development and Parenting, 5(3), 119–127.

Klaus, M. H._f & Kennell, J. H. (1976). Maternal infant bonding. St. Louis: Mosby. Rosenblum, L. A., & Harlow, H. (1963). Approach-avoidance conflict in the mother surrogate situation. Psychological Reports, 12,83–85.

Sroufe, A. (1985). Attachment classification from the perspective of the infant-caregiver relationships and infant temperament. Child Development, 56,1-14.

Базовые материалы:

Piaget J. (1954). The development of object concept: The construction of reality in the child (p. 3-96). New York: Basic Books.

Как протекало ваше развитие со времен раннего детства, с его весьма ограниченными возможностями мышления, и до вашего нынешнего взрослого состояния, когда вы способны размышлять и анализировать мир с помощью многочисленных сложных средств, включая язык, знаковые системы и логику? Скорее всего, вы сразу же ответите: «Я приобрел интеллектуальные способности путем обучения: благодаря взаимодействию с моим окружением и благодаря урокам, которые получал — по мере моего роста — от взрослых».

Хотя большинству людей это объяснение может показаться совершенно правильным, многие психологи, занимающиеся проблемами развития, считают, что для приобретения интеллектуальных способностей нужно нечто большее, чем просто обучение.

Когда вы смотрите на младенца, видите ли вы перед собой человека, который после обучения будет физически способен вести себя как взрослый?

Конечно, нет. Вы знаете, что благодаря процессу физического созревания с течением времени поведение ребенка будет становиться все более сложным. До тех пор пока малыш не достиг определенного уровня развития, никакое обучение не может вызвать способность к тем или иным конкретным действиям. Например, рассмотрим способность ходить. Возможно, вам представляется, что это вопрос обучения. Но представьте себе попытки обучить хождению 6-месячного ребенка. Вы можете тренировать его по олимпийской схеме 8 часов в сутки, но ходить он не научится. Это объясняется тем, что ребенок еще не достиг необходимой для способности к хождению физической зрелости.

Многие исследователи полагают, что интеллектуальное (или когнитивное) развитие имеет такие же особенности. Есть определенные уровни способности к мышлению, на которые ребенок не может выйти, пока не достигнет необходимой стадии когнитивного развития, при этом совершенно не важно, сколь длительным будет обучение. Концепция когнитивного развития сформировалась и была осознана психологами благодаря работам швейцарского ученого Жана Пиаже.

Пиаже является одной из самых влиятельных фигур в истории психологии. Проделанная им работа не только произвела революцию в психологии развития, но и стала фундаментом всех последующих исследований в области изучения формирования интеллекта. Пиаже первоначально занимался биологией и изучал врожденную способность животных адаптироваться к новому окружению. Во время учебы в Сорбонне в Париже он устроился на работу (для заработка) в лабораторию Альфреда

Бине, где разрабатывались первые тесты для оценки интеллекта. В задачу Пиаже входило стандартизировать французскую версию теста на мышление, который изначально был разработан на английском языке. Подобные тесты стандартизируются для того, чтобы вопросы для всех тестируемых детей были максимально сходными. Тогда любая разница в оценках будет объясняться именно ответами ребенка, а не вариантами теста.

Именно во время занятий этой работой в Париже Жан Пиаже начал формировать свои взгляды о когнитивном развитии.

Сначала работа в лаборатории А. Бине показалась Пиаже утомительной и не слишком интересной. Но потом он стал подмечать некоторые особенности ответов детей различного возраста на вопросы теста. Оказалось, что дети примерно одного возраста делали одинаковые ошибки. Это происходило потому что при решении они рассуждали одним и тем же путем. И Пиаже больше всего заинтересовало не соответствие ответов истине, а сам процесс рассуждения, результатом которого были неправильные ответы. Основываясь на своих наблюдениях, Пиаже пришел к выводу, что дети более старшего возраста не только знают больше, чем младшие, но и думают над поставленными вопросами совершенно иначе. Это привело его к сомнениям относительно правомерности преобладавшего в то время способа оценки интеллекта на основе тестовых баллов и обратило к необходимости рассмотрения когнитивных стратегий, которые используются детьми разного возраста (Ginzburg & Орреr, 1979).