— Я и сам знал Елизавету. Неприятности ее не умаляют ее красоты. А неприятности были большие. — Глаза шефа выстрелили прямо в Володины зрачки.

Это был конец.

13

Елена принадлежала к вечному типу девушек и женщин, способных увлекаться только теми представителями противоположного пола, которые уже влюблены в их лучшую подругу или близкую приятельницу. И потому, напуская на себя сонный и скучающий вид, хоть и поспав, между тем, вполне сладко, она внимательно оценила отношения Ани и Гоши, Георгия, а также его дачку, машину и черты характера, так сказать, и почувствовала к нему сильный интерес, который уже к вечеру того же дня определила как вполне оформившуюся влюбленность. Некоторая прагматичность не отрицала чувства: ум с сердцем в ладу, вот и все.

Елена не грезила о заграничных виллах, о сыне американского миллионера, о старинном замке, где устраивает она балы для высшего света Европы. Такие мечты уже просочились в постсоветскую прессу, и многие уже выпрыгивали прямо из колонии строгого режима сразу в Штаты или Германию. Детей начинали наиболее смелые называть Артемами в честь первого официального предпринимателя — миллионера. Но Елену мало задевали необуржуазные перемены. Всем переменам суждены когда-то свои перемены: яркое остается только в кино, ну разбогатеют пятьсот человек, что с того? — остальные-то будут жить, как жили, — обыденность всегда победит. И обыватель во все времена одержит верх над любым, самым знаменитым, авантюристом.

И Елена, разумная девушка двадцати двух лет, заканчивающая факультет иностранных языков, сделала свой выбор: обыкновенное меня вполне пока устроит, надо пораньше родить, а потом, лет через восемь, буду ездить в Европу и там уж посмотрим… Фактура у Гоши что надо. Мать Елены всегда говорила: когда будешь выбирать мужа, подумай о наружности ребенка. У тебя широковат нос, тяжеловат подбородок. Ищи парня породистого: чтобы нос прямой, чтобы фигура отличная.

И Елена, достав карты, села и стала гадать. Ей падал бубновый король. Но рядом с ним розовела кудрявая дама.

Мать Елены, врач скорой, ездила сегодня по вызовам. Отца у них не было пять лет: ушел к другой, там родился ребенок… Елена в своей двухкомнатной квартире была совсем одна. И она позвонила Гоше.

— Привет, скучаешь?

— Не то чтобы да…

— А то приезжай, позовем Аньку, поотрываемся?

— Давай.

Он собрался быстро и тут же приехал. Теперь перед Еленой стояла главная задача — убрать соперницу. Позвонив Гоше, она тут же позвонила Ане.

— Ну ты как?

— Читаю.

— Я тебе вот что звоню, Анька, — Елена еще не придумала, что и как сделать. И вдруг ее осенило. — Помнишь этого, Филиппова, который с моей Викой переспал?

— Ну… и что? — Анин голос словно покачнулся.

— У них уже ничего нет, давай я возьму у нее его телефон?

— Жену нервировать?

— Семья его на даче. Он один в городе.

Аня помолчала.

— Ну, возьми…

Елена тут же позвонила Вике, Вика похмыкала, но телефон дала. Однако, Елена сама звонить почти совсем незнакомому ей Филиппову не стала.

— Приезжай сейчас ко мне, — позвала она опять по телефону Аню, — придет Гошка, мы тогда пригласим к нам и Филиппова. С мужиками интереснее, чем с мальчиками, верно?

Аня и Гоша приехали почти одновременно; он чуть раньше. Она чувствовала в себе тот непонятный озноб, который бывает у некоторых людей перед грозой — точно повышается температура. Гоша, конечно, не занимал ее совершенно. А он, раздражая Елену, смотрел только на Аню и говорил, сам того не замечая, только с ней. Ничего, думала Елена, отольются тебе мои слезки, петушок! Впрочем, таить на него зла она не собиралась, прекрасно осознавая, что его уводит.

— Гоша, — попросила она, — позвони одному мужику, попроси его к телефону, а потом дай мне трубку.

— Да ладно.

Володя действительно оказался дома.

— А я вас видел в поселке, — сказал он, когда Гоша передал трубку Елене, — у обоих такие хорошенькие девичьи фигурки. — Елена была польщена. — Скажите, как до вас добраться.

Елена быстро и четко объяснила. Через двадцать минут он уже был у них, наскоро одетый в синие джинсы и джемпер на голое тело. Грудь его, безволосая, как яйцо, немного раздосадовала Аню, которая сидела в углу, в кресле, делая вид, что внимательно читает журнал.

Гоше он не понравился с первого взгляда. Какой-то жук, подумал он, и на разбойника похож. Гоша про себя, не в слух, всегда использовал какой-то полудетский язык.

И Филиппов был явно не доволен присутствием второго.

— Я думал, здесь только дамы… — сказал он, даже не попытавшись недовольство скрыть. — Так сказать, полный накол. — Он пролагал, что с молодежью надо говорить на идиотическом жаргоне. Сейчас бы он так много отдал, чтобы сбросить лет десять и вновь стать свободным, как юный орел! — Нет, нет я не пью, — отказался он от предложенного Еленой вина, — а если пью, то много. Сейчас я работаю над статьей.

— Георгий, можно тебя на минуту, — Елена выманила Гошу в кухню. — Порежь колбасу…

Расчет был точен. Пока они отсутствовали, Филиппов мгновенно договорился с Аней. И, когда Лена и Гоша вошли, они уже стояли, готовясь уйти.

— Приносим извинения этому дому, — сказал Филиппов, торжествующе на молодого соперника посмотрев, — но мы с Анной вас покидаем. Решили побродить по вечернему городу. Лето…

— И мы… — начал было Гоша…

Но Филиппов с такой быстротой вытолкнул Аню за дверь, что Гоша даже не успел закончить фразу.

— Бежим! — Шепотом крикнул он, захлопывая дверь и глядя на Аню горячими глазами. — Погоня! — И они слетели по лестнице, словно школьники.

Городской вечер сверкал огнями, прошел дождь и блики, отсветы, огоньки плавали в лужах, пахло цветами и сигаретным дымом, откуда-то доносился старинный романс.

— А куда бежим? — Они стояли под огромным тополем, крона которого издавала монотонный шум, едва различимый в звуках вечера, но могучий по той возможной силе, котируя таил в себе зеленый лиственный рой. Она подняла глаза — их взгляды встретились.

— Давайте… ко мне.

И в нем точно оркестр зазвучал и душа его откликнулась: «Только раз бывают в жизни встречи, только раз судьбою рвется нить, только раз…»

Оставшись одни, Гоша и Елена, почувствовали совсем разное. Она — немного злорадное удовольствие, что все получилось, как она и спланировала: точно актеры, Филиппов и Аня, сыграли ею, Еленой, поставленную для них пьесу; он — печаль. Печаль Георгия была такой силы, что у него заболела голова. Сначала он хотел сразу уйти, но, представив, какая тоска по случившейся потере охватит его дома, как начнет хлопотать его усталая, одинокая мать, думая, что он, ее милый сын, ее надежда и опора, простудился, то есть пропустит занятия в университете, что у него обострился тонзиллит, а значит может быть осложнение… И он остался.

Елена приготовила кофе. Потом дала ему аспирин. Таблетка тоже не подействовала. И тут Елену осенило. То была вторая победа, может быть, гораздо более важная, чем первая — спланированное усечение подруги и вечер один на один с Гошей.

— Я умею снимать головную боль, — сказала она, — ладонями. Сядь и расслабься.

— Тоже — ведьма! — Хрипло проговорил Гоша, отдаваясь жару ее пальцев.

— А кто еще? — Она засмеялась, угадав, что держит в руках маленький ключик к его душе.

— Аня.

— Я об этом не знала. — Она сделала многозначителью паузу. — Ей нельзя верить. Она — фантазерка. А лечение биополем требует очень серьезного подхода.

— А у тебя это откуда?

— Не знаю. Но всем в институте я снимала головную и зубную боль.

И правда, боль начала понемногу отступать. Он расслабился, по телу потекло тепло. Может, самовнушение?

— А что ты еще можешь?

— Влюбить в себя на всю жизнь того, кто в меня не влюблен.

— И меня?

За окном рявкнули тормоза. У него потемнело в глазах. Он спросил это севшим голосом, уже понимая, что вошел в речную воду с желанием утонуть — а зачем, зачем теперь, когда Аня ушла с другим, ему радостно и свободно плавать на гребнях резвых кудрявых волн, на дно, на дно, в объятья русалки. И пусть внешне русалка — Аня, а Елена, скорее, похожа на веселую молодую вдову, остается только одно — утонуууууть! И поцелуй их был, как омут. И вдруг, уже кружась под водой, он натянулся, как струна, — нет, нет, не хочу тонуть! — и стал по — собачьи отфыркиваться, барахтаться, чтобы выбраться на берег. Любовницей она оказалась такой опытной, или он был еще слишком необразован в любви физической, что долго, весь следующий день, тело его тут же откликалось на любой эротический знак: обнаженную девичью коленку, картинку в журнале, женскую улыбку в метро… И тем не менее он принял трезвое решение — с Еленой больше никогда!