Я взглянула на часы — прошел всего лишь час после моего выхода из дому. И муж вряд ли успел перевернуться на другой бок в сладком утреннем сне — абсолютная сова: поздно ложится и спит до обеда. Бедный, он никогда не видит утра, этого трогательного покоя в природе, этого чистого мира, юного в своих ожиданиях и в то же время мудрого в своей снисходительной к людям задумчивости. Что с него взять? А придется будить, хоть и с большим сожалением. Но, возможно, у меня просто разыгралось воображение? Ладно, с этим всегда успеется.
Надо не торопиться, а еще раз все обдумать. Недолго собираясь, я задним ходом вернулась к съезду с шоссе, повернула на переезд и поехала на ближайшую железнодорожную станцию, а там притаилась за высоким забором. Виной моему смятению была информация, набранная по незаметным крупицам, которая прошла обработку в недрах подсознания и явилась оттуда тревожными выводами. У меня был шанс и раньше все понять, но я обдумывала новую книгу и окружающую действительность воспринимала лишь сторожевыми центрами. Хорошо еще и так, что все скумекала, не сильно опоздав.
Итак, начнем с момента моего выезда со стоянки. Ворота, откуда выехал «хаммер», оставались открытыми, их не закрыл не только тот, кто выехал со двора, но и дежуривший в это время сторож из бригады Ивана Игоревича. Так не бывает у рачительных людей при нормальном ходе вещей. Зачем тогда они нанимали работников, платили им немалые деньги? Это при том, что первые выезды в город на такой дорогой машине кем бы то ни было из семьи являлись значительным событием и не могли не привлекать к себе внимание всех домочадцев. По всему выходило, что тот, кто сел в машину, торопился убраться со двора побыстрее, и убирался он оттуда без ведома обитателей дома. Так владелец ли это был? Нет, машина явно украдена.
Вопрос о том, почему это случилось не ночью, отдавал праздностью. Хотя бы потому, что ночью закрыт двор мединститута, в который выходили дворы профессорских особнячков. И ворота там стояли еще дореволюционные, выдержавшие революцию, Отечественную войну и перестройку, — их бомбой не возьмешь. А открывались они ночью сторожами по предварительному на то заказу и по паролю, о чем постороннему узнать было за пределами обычных способностей. Кроме того, как ни странно, ночью покидать город заметнее: слишком много может оказаться любопытных глаз. А утром что? Мало ли кто спешит на дачу или на увеселительную загородную прогулку.
Далее шли все мои промежуточные выводы о том, что за рулем сидели молодые парни, дерзкие и наглые; что они не очень хорошо знали город и потому ехали зигзагами (а может, не потому?); что продвигались в южном направлении, скорее всего, целью их поездки был Крым; и что они заметили меня. А вот это уже более интересно. Чем я им помешала? Нельзя же всерьез думать, что они заподозрили меня в слежке. Когда я об этом думала, то просто разминала мозги. Пассажиры «хаммера» отлично видели, что я ехала своей дорогой, может, видели и то, что я неопытный водитель, но заподозрить меня в специальном интересе к ним не могли. Что же случилось?
Случилось вот что: я не должна была видеть ни этих драконов, ни эти номера. Но увидела.
Двойным обгоном меня обогнал, без сомнения, все тот же «хаммер». Я мало интересовала угонщиков, пока они не сменили номера и не преобразили машину. Да, я запомнила предыдущие номера, потому что последние четыре цифры в них совпадали с годом окончания мною школы. Да, угонщики меня заметили с самого начала. Да, возможно, заинтересовались и не выпускали из виду, хотя не этим объясняются их метания при выезде из города. А чем — над этим я подумаю чуть позже. И вряд ли, конечно, они опасались, что я догадаюсь об угоне. А могла бы догадаться и раньше, были для этого основания, были! Чувствую это, но пока сказать не могу какие. Но тут все случилось, как рассчитывали они, а не как могла поступить я.
Стоп, стоп, стоп! Как же все просто! Ну конечно, они проехали город со старыми номерами на свой страх и риск, а потом начали искать укромный уголок для их замены. А заодно, чтобы наклеить на бока машины этих драконов, вводящих в заблуждение первого попавшегося простака. Это ведь минутное дело — чуть смыть грязь, просушить тряпочкой и прилампичить самоклеющиеся картинки. Вот почему они ломали на части маршрут, рыскали вдоль закоулков и кустарников. Долго искали, где приткнуться, а потом на их пути случилась старая свалка — место как нельзя более подходящее для задуманного. Значит, кражу готовили заранее и тщательно все обдумали и приготовили. Я теперь была уверена, что с новыми номерами угонщикам нечего беспокоиться, у них давно заготовлены липовые документы на машину. На первых порах это их выручит, а потом иди и доказывай, кто у кого что украл.
Чем я себя выдала, чем опасна им? Да просто своим фактом встречи с ними. Я стала невольным свидетелем того, что машина сменила номера и внешность. Даже могла сказать, где и когда это произошло, а следовательно, могла предъявить доказательства своих свидетельств. Наверняка же они наследили там, где преображались, где топтались вокруг машины, мыли ее бока и прочее.
Ах, как они надеялись, что я уеду вперед и не увижу их больше при новом параде! А я заехала на заправку, начала там гулять, общаться с собаками… Мало что задержалась, так теперь еще обратила внимание на чистые наклейки и не успевшие заляпаться грязью номера, это при том, что остальные части машины оставались намного грязнее. Но тут они сами виноваты — не надо было прятаться у меня за спиной и разжигать мое любопытство. Оно, гляди, я и не заметила бы их, подумала бы, что совсем другой «хаммер» мимо меня проехал. Хотя вряд ли.
Если чье-то благополучие зависит от твоего молчания, то вам обоим не повезло, и тем больше, чем значительнее благополучие, и эту дилемму надо решать. Но как? Дилемма на то и есть дилемма, что неразрешима к удовольствию сторон. Надо было меньше собачек на заправке кормить, укоряла я себя, а теперь ублюдки из «хаммера», давно срисовав твой номер, тебя где хочешь найдут, так что просто линять с их пути поздно. Нечего и думать развернуться сейчас и укатить домой — судьба нежелательного свидетеля всегда предрешена. Да они и не дадут мне удрать — догонят. Сейчас, небось, шастают вдоль шоссе — ищут, где я затаилась. Так им недолго и здесь появиться, тогда мои дела совсем плохи будут. Что же делать?
В детстве нас развивали на простых, но запоминающихся загадках: что на свете милее всего? — сон; что на свете быстрее всего? — мысль. Мысли, доставшиеся тебе с трудом, неважно какого свойства, следовало сохранять. Диктофон лежал сверху, для начала оставалось только протянуть руку, включить его и надиктовать свои приключения и выводы о них — мало ли что могло случиться со мной, надо было оставить свой след. Так, на всякий случай. Потом действовать дальше.
Почти рядом скрипнули тормоза, и я увидела разворачивающийся КрАЗ, который направлялся в сторону покинутого мной шоссе. Вот и пришла пора возвращаться, подумала я и открыла окно.
— Эй, друг, ты куда едешь? — как можно дружелюбнее спросила я.
— А что? — высунулся из кабины довольно приветливый парень.
— Туман мешает. Может, я за тобой пристроилась бы. Ты же не возражаешь?
— Мне в район надо.
— Это в Синельниково? — уточнила я. Он кивнул, и я повеселела: — Ну что, стартуем?
— Стартуем, — согласился он, улыбнувшись.
Потом мне пришла в голову еще одна мысль.
— Слушай, ты не будешь возражать, если мне вдруг вздумается, наоборот, выехать вперед? Ты сможешь следовать за мной, не отставая?
— А, — не сразу понял он. — Это поменяться местами?
— И не просто поменяться, а чтобы между нами никто не влез?
— Ты что, учишься ездить? — парню было невдомек, что я пыталась им закрыться в случае опасности, но ему-то она не грозила.
— Что-то вроде того. В тумане боюсь ездить, нервы тренирую. Так как?
— Поехали, куда тебя деть, — и он захлопнул дверцу кузова, продолжив разворот, от которого я его отвлекла.
