Мотор завелся сразу, и я тронулась в путь. Машина покатила бесшумно и мягко, и я почему-то снова вспомнила черного кота. Наверное, потому что он за моей спиной точно так же бесшумно и мягко вспрыгнул на забор, чтобы без соглядатаев зализать обиду. Проезжая мимо двора, где бесцеремонно обошлись со всеобщим любимцем Чернышом, я снова посмотрела туда. Теперь таблички «Осторожно! Ворота открываются автоматически» я не увидела, лишь спустя миг сообразила, что ворота стояли раззявленными, а машины и след простыл. Тоже мне, нравы! Лень было барственному отпрыску оторвать задницу от сидения, выйти из салона и закрыть въезд во двор. Автоматически — как же. У нас автоматика известно как работает.

Этот «хаммер» мне прямо память отшиб! Теперь я понимаю снобов, стремящихся переплюнуть друг друга в чем бы то ни было, ведь вот уже и я неравнодушно взираю на более дорогую машину, с ревностью и тайным вопросом в подсознании: «Чем нужно заниматься, чтобы купить такую?». А между тем я это могу легко узнать! Мне вспомнилось, что садовником и по совместительству охранником в том дворе работает мой бывший завлаб, а некогда директор завода металлоконструкций имени Бабушкина Иван Игоревич Чалый, а охранником и по совместительству садовником при нем — его бывший подчиненный и неизменный соратник Антон Никифорович Сац, третьим с ними был все тот же Виктор Степанович, фамилию которого я забыла. Зато помню, что они втроем еще при социализме развернули бизнес — приладились возить в Мурманск колхозные яблоки и продавать там на местных рынках. Собирали те яблоки, конечно, сотрудники института, безвозмездно и в рабочее время. А эти прохиндеи оформляли колхозное достояние как урожай со своих дач, нанимали железнодорожные холодильники, загружали яблоками и гнали на север, за что миленьких выгнали из партии, турнули из института, так и не дав защитить столь же «самостоятельно» выполненные диссертации, как и самолично выращенные яблоки. Короче, теперь они подвизались держать в чистоте и круглосуточно охранять этот двор. Я пару раз видела, как они сгребали прошлогоднюю листву на клумбах, вспушивали землю, окапывали и подбеливали известью деревья. И хоть я давно отошла от науки, где трудилась в молодости, и эти дядьки больше не являлись моими начальниками, но видеть их в качестве подсобных рабочих как-то стеснялась. К счастью, они оказались людьми без комплексов и первыми подошли ко мне.

— Это ваша красавица? — без обиняков поинтересовался Иван Игоревич, кивая на сверкающую на солнце «инфинити». — Что за марка? Заморская? — он, как всегда, шутил, скрывая за этим то же, что и я: ревность к успеху. — А зачем вам вездеход?

— По большому счету не заморская! — засмеялась я и рассказала о своей машине, а заодно и об истории ее приобретения.

Кажется, он был тронут моей искренностью, перестал кукситься.

— У вас же мама в селе живет, наверное, приходится иногда ездить по бездорожью, — рассудил он. — Не помешает, да?

Я согласилась, что не помешает.

— А вы здесь что делаете? — спросила у него в свою очередь.

— Вы же помните, что у меня была дача?

— Конечно, еще бы, — не преминула укусить его я, но он не обратил на это внимания. Это ему всегда здорово удавалось, он никогда ни на кого внимания не обращал, дул себе в карман и попутно желал всем доброго здоровьица. — И вы там проводили все теплые месяцы, начиная от апреля и заканчивая октябрем, — продемонстрировала я, что сарказм в моих словах ему померещился.

— Точно! — одобрил он мою деликатность. Откуда ему было знать, что теперь слово «деликатность» давно вышло из употребления, ибо его заменили неуклюжим, невнятным, некстати употребляемым «политкорректность». — Но в последнее время трудно мне стало жить без удобств. Туда ведь не один год собирались воду подвести, и я все ждал, что так оно и будет. Теперь вижу, что не дождусь. А без дела не могу и без земли не могу — привык. Пригласил вот знакомый, когда-то моя жена с его матерью дружила, они вместе работали. Помогаю ему, — рассказывал мой бывший завлаб.

— Хорошо платит?

— Почти еще одну пенсию имею, — похвастался он.

Мы распрощались. Идя после этого разговора домой, я вспомнила его жену, действительно она имела отношение к медицине — работала врачом в больнице МВД. Давно ее не стало, и дочь он успел похоронить. У них была шикарная, по советским меркам, четырехкомнатная квартира в соседнем доме. Впрочем, он и поныне живет там, кажется, вместе с сыном, а иметь такую квартиру и сегодня считается завидным уделом. Когда-то, еще до прихода в наш институт, он работал с моим свекром… Ох, как много было совпадений в моей жизни, как много я знала, как долго жила на свете. А все еще чувствовала себя молодой и не верила в свои годы.

Выезжая со двора медицинского института и поворачивая налево, я все еще думала о коте, Иване Игоревиче и его работодателе, от нечего делать прикидывала, что нынче сын той женщины, что была коллегой его жены, должно быть, никак не моложе меня. И все равно он вполне мог отхватить «хаммера», как я отхватила «инфинити».

Город все еще спал, и я ехала по абсолютно безлюдному кварталу. Слева от меня проплыл, так тихо и мягко катилась машина, Дом ученых, справа — Жовтневое отделение «Приватбанка». Перед поворотом на проспект Карла Маркса я автоматически посмотрела налево и тут же нажала на тормоз — перед моим носом промчался светло-голубой, почти белый «хаммер» с временными номерами. Странно. Их что, эти белые «хаммеры», нынче у нас пачками покупают?

Я вырулила на центральную магистраль и поехала следом, размышляя о том, что этот красавчик, имея в виду «хаммера», далеко от меня не уйдет — на перекрестке загорится красный свет, и я его догоню. Зачем так носиться по городу? Красный свет, действительно, загорелся, но впередиидущая машина и не подумала останавливаться — не сбавляя скорости, припустила дальше. Черт знает почему я сделала то же самое. Шкодливый человек. Был бы рядом мой муж, он бы отвесил мне по зашейку за такую езду. Да при нем я и не вздумала бы заражаться дурным примером — что-что, а его спокойствие во всю нашу совместную жизнь оставались для меня превыше всего.

Светофор на следующем перекрестке тоже горел красным, и тут-то я голубчика догнала. Он покорно остановился, наверное, завидев справа за поворотом двух представителей правопорядка, размахивающих полосатыми палками, но нетерпение в нем так и кипело, даже, казалось, скаты слегка дымились. Каково же было мое удивление, когда вблизи я рассмотрела те же номера, что и давеча во дворе коттеджа. Неужели это тот самый «хаммер»? Выходит, его хозяин, выехав раньше меня, — я же видела открытые ворота в их дворе — поехал через Октябрьскую площадь и больницу имени Мечникова, набросив лишний круг. Зачем? Он что, не знает города? Неужели этот старый дядька, что был сыном чьей-то там коллеги, состоятельный человек, способный оплачивать услуги трех не самых бедных пенсионеров, раньше не имел машины и не сидел за рулем? Не может быть. Неужели он собрался для этой покупки только сейчас, когда пенсия на носу, и сразу размахнулся на «хаммера»? Да я хоть раньше и не ездила самостоятельно, но права у меня были сызмальства, и я, находясь в машине в качестве пассажира, всегда отслеживала движение не хуже водителя. Нет, за рулем явно сидит молодой придурок и по-дурному упивается возможностями мощной машины. Старик бы так не лихачил, тем более только осваиваясь с ролью автолюбителя. Значит, за рулем сидит молодой и гениальный отпрыск?

Куча вопросов самопроизвольно завертелись у меня в голове как реакция на недоумение: почему «хаммер», чуть раньше выехавший с того же двора, что и я, оказался позади меня, почему ехал не с той стороны, что надо. Без этих ответов я могла только мечтать о покое и о том, чтобы беззаботно поразмышлять над новой книгой. Мужик куда-то заезжал? Так для этого, даже при такой безрассудной скорости, между его выездом и нашей встречей прошло слишком мало времени. Он бы не успел и просто остановиться для высадки пассажира, не то что куда-то сходить. Нет, никуда он не заезжал, просто за рулем сидел тот, кто не знает города. Итак, подвела я итог, водитель «хаммера» не только молодой и дурной, но еще и нездешний.