Ей в самом деле сделалось плохо, кровь застучала в висках, заболели глава, подкосились ноги. Низа прикрыла веки и постояла без движения. Затем взяла пару колец, изумрудные бусы и серьги, подобрала все так, чтобы украшения сочетались друг с другом. Из наугад открытой коробки вынула три упаковки денег. Спрятала отобранное в сумочку и закрыла сейф. Так, тетя Юля пригласила к себе домработницу и сама ничего не делает, поэтому не откажется носить на память о сыне красивые украшения на руках. Да и маникюр она не пропускает освежать. Пусть забавляется. И сережки ей пригодятся, и бусы. Чистые изумруды подойдут к ее посвежевшему виду. А деньги? В конце концов, это не такая невероятная сумма, а иметь ее при себе, когда на твоих руках трое стариков, Низе не повредит.

Менеджер банка снова привел Низу в отдел по обслуживанию клиентов и попросил отдать металлический пропуск, который она намеревалась отколоть от кармана сумочки и спрятать куда-то в безопасное место. Она растерянно посмотрела на него.

— Это отдать? — спросила, с недоумением открывая сумочку по его просьбе.

— Да, мы выдадим вам новый пропуск, — объяснил он. — Мы иногда их меняем во избежание подделок, — предупредил он.

— Ой, — неуверенно махнула рукой Низа. — Никак не привыкну.

***

А Юля в это время сидела в гостях у супругов Диляковых и вспоминала о том, как познакомилась со своим «солнечным лучом».

Так вот она последовала совету Павла Дмитриевича и поехала в Ленинград. Там присматривалась к мужчинам, окружавшим ее в санатории, ходила по музеям и театрам и тоже искала среди зрителей и посетителей того, кого по слову вещуна ей должна была послать судьба.

— Конечно, я в первый же день пошла в Эрмитаж и там пристально всматривалась в роскошную Данаю, — рассказывала Юля. — Но не забывала и по сторонам оглядываться. Хоть мои ожидания и чаяния были смешными, да и только. Ну что бы я сделала, если бы какой-то мужчина мне понравился? Ровным счетом ничего, прежде всего потому что боялась показать свое дивгородське происхождение.

Уже и отпуск подходил к концу, а она не находила, кому доверить свои надежды родить здорового ребенка. Отчаяние все больше овладевало ею.

И вот наступил последний день, завтра она должна уезжать. Утром Юля собрала свои вещи и по привычке понуро поплелась к Данае. Долго стояла возле нее и все удивлялась, что она так раскована и непосредственна в своем желании изведать плотское счастье. Вместе с тем и умна, так как глаза оценивающе созерцали золотой дождь, полившийся на нее. Ведь солнечный лучиков было в нем много, не сосчитать, а ей надо было выбрать одного, один лучик. «А ко мне хотя бы кто-нибудь подошел за все время, — с горечью подумала Юля. — Или я не такая, как все? Другие женщины сразу себе поклонников завели».

И здесь услышала рядом чье-то дыхание. Оглянулась: мама родная! — знакомый мужчина, а кто такой, она припомнить не может. «Это кто-то из наших мест, просто я встретила его здесь, далеко от дома, поэтому и не узнаю, — снова подумала Юля. — А он ничего, привлекательный. От такого можно бы родить». И Юля вознамерилась уподобиться Данае в непосредственности и раскованности.

— Я вижу, вы на картину не зря засмотрелись, — первым заговорил «знакомый» мужчина, но произношение его было далеко не дивгородским, и Юля до смерти испугалась, что чуть не прицепилась с разговором к совсем незнакомому человеку.

— Да, — ответила смущенно, а потом осмелела: — А с чего вы это заключили?

Так между ними возник разговор. Мужчина назвался Виталием Мартыновичем и пригласил ее пообедать с ним в ресторане. Дело было днем, почему бы и не пойти, рассудила Юля. А в ресторане после глотка шампанского у нее развязался язык, и она рассказала о своих проблемах, о больном муже, о погибших детях. Описала свою тоску большую, которую только новый ребенок и может исцелить. Но теперь она хочет, чтобы ребенок родился здоровым и нес в себе не болезнь, полученную от отца, а жажду счастливой жизни. Незаметно открылась со своими намерениями последовать слову своего знакомого и родить ребенка от света — отдавшись солнечному лучу, как Даная. Виталий Мартынович внимательно слушал ее и — о, чудо — не смеялся, а наоборот, все больше и больше терял беззаботность и флер озорства.

— А ты обещаешь мне, что родишь сына? — вдруг спросил он. — Тогда я тебя никогда не брошу, буду заботиться и о тебе, и о сыне. Сына в люди выведу, ведь он обязательно будет таким же талантливым, как я.

— Не знаю, — сказала Юлия, — Я бы постаралась, — она полностью освоила деловой тон и теперь говорила так, словно они договаривались об очень ответственном и сложном совместном мероприятии. — А кто же вы есть, что говорите о таланте?

— А ты не узнала меня? Скажи! Только давай переходить на «ты», мы же грандиозное дело замышляем.

— Нет, — созналась Юля, — хотя вы... ты кажетесь мне знакомым внешне.

— А кино «Скорая свадьба» смотрела?

— Ой! — всплеснула руками Юлия, поняв, что перед ней выдающийся актер, недавно завоевавший известность и любовь всего народа талантливой ролью в этом фильме. — Теперь узнала.

Самое главное уже было сказано, теперь осталось найти возможность осуществить задуманное. Виталий Мартынович, узнав, что она должна завтра уезжать домой, предложил поехать сегодня с ним в Москву «Красной стрелой», а в Москве обещал посадить ее на поезд до нужной ей станции. На Смоленщину? Ну и на Смоленщину можно поехать «в обход». Кто будет знать?

— Ты свой билет не выбрасывай, мужу покажешь и скажешь, что приехала прямо из Ленинграда, раз уж он у тебя такой ревнивый. Тебе же еще автобусом от железной дороги ехать?

— Да.

— Тогда вообще нет проблем. И одна сладкая ночка будет наша!

В санаторий они поехали вместе на такси. Там Юлия незаметно собралась, рассчиталась и на той же машине уехала на Московский вокзал, обнимаясь с будущим отцом своего ребенка. Она искренне полюбила этого человека. За что? Не только за внешнюю обворожительность, а прежде всего за то, что серьезно выслушал ее, все правильно понял, предложил нормальные отношения, пообещал не забывать.

А в отведенный природой срок Юля родила сына, и Виталий Мартынович слово данное держал до самой своей смерти. Конечно, они часто общались, тяжело было Юле устраиваться с этим, но она как-то справлялась. Главное, что у нее теперь был чудесный белокурый мальчик — сын солнечного луча!

***

Низа ехала к отцу в отчаянии, — знала, что его неизлечимая болезнь подходит к концу. Долго, уже два года, он отбивался от нее, получая лишь временные передышки. Так как она теперь должна смотреть ему в глаза, что говорить? А видишь, позвал, как и договаривались. Когда позвонил и сказал, что слег окончательно, предупредил: «Плакать будешь после. Сейчас должна выполнить свой долг», и положил трубку, чтобы не принуждать ее что-то отвечать на сказанное. И Низа вспомнила Раисиных детей, сильным людям в одинаковых ситуациях приходят одинаковые решения и мысли.

Едет.

Перебирая в памяти свои печали, оставила позади Илларионово, подъехала к посту ГАИ, где дорога из Днепропетровска вливается в трассу Симферополь-Москва, выехала на нее и по привычке начала считать холмы и распадки.

Что говорить отцу, какие слова? Где взять мужество не уходить от его взгляда, в котором, каким бы сильным он ни был, не погасли лампадки надежды, в том числе пусть маленький расчет на дочь? Тяжело. Страшно.

Закончилась долгая осень, потянулась зима, такая же теплая и сухая. Бесцветный мир, серый и печальный, походил на ее настроение.

С правой стороны отходили к Днепру многочисленные укатанные проселки. Остался позади поворот на Васильковку и хутор Ненаситец, отец его почему-то называл Собачьим. Там у него было много приятелей, Низе запомнились прозвища некоторых из них — Стябло, Крендышиль. Когда-то отец любил ловить рыбу, поэтому подружился с теми, кто этим занимался профессионально. И Низу иногда брал с собой. Живы ли они? Наверное, нет, ведь были тогда уже стариками. А может, ей так казалось?