— А что вы грели, алхимики?
Исподлобья посмотрев на Кото, Олег покосился на Анечкиного папу. Потом, честно глядя Нюсе в глаза, произнес:
— Отработку. Масло машинное подержанное, — и прибавил в сторону: — Вы же сами нам его дали!
Папа таращился в недоумении, а Олег чуть не плакал от обиды.
— Давал. Но кто ж знал, что вы полгорода снести хотите?
— Надо было чуть-чуть плеснуть. Капельку. Хоттабыч был бы маленький. А вы все ведро шандарахнули, — укоризненно отметил Олег.
— Красиво получилось, — некстати возник Кото.
— Ага. Тебя бы так, — уже успокаиваясь, проворчал папа.
— А ты сам рассказывал, что когда в школе учился, то дымовухи из расчесок делал. Тебя тогда чуть не поймали! — отважно пропищала Анечка.
— А это как?
— Ты, малый, лучше молчи. Совсем молчи. Я, пожалуй, пойду, жену успокою. Заодно зону поражения надо посмотреть, а то, может, огонь не весь потушили.
— И я с вами.
— Нет уж. Тут оставайся, кудесник. Жена и так на валидоле от твоих шуток. Спокойной ночи, Нюся, — уже совсем миролюбиво прибавил он, хватая дочь за руку. — Ну и рожа у тебя, Анька.
— Как и у тебя. А что вы еще в школе делали?
Оживленные голоса стихли в отдалении. Видимо, в папе всколыхнулись воспоминания.
— Олег, — Нюся поправила мальчику ворот рубашки, — я настоятельно тебя прошу. Прежде чем затевать войну и немцы, посоветуйся с полковником. Он подскажет, что можно, а что нельзя.
— Так это он мне и рассказал…
* * *
Ирина осталась в относительной изоляции. Она добровольно приняла такое решение, посчитав, что раз ее никто не понимает, то лучше оставаться в гордом одиночестве.
«Работа? Да гори она ясным пламенем. Там все налажено. Катится по наезженным рельсам».
Мозг, возмущенный такой безалаберностью, подавал назойливые сигналы, напоминая, что если поначалу продавцы и снабженцы отзванивались, требуя немедленно разрулить ситуацию, то теперь уже давно никто не досаждал Ирине телефонными звонками. И не мудрено — разруливать больше было нечего. Но полностью оградить себя от мира Ирине не удалось. Беспокоили навязчивые мысли о необычном романе, они мучили ее и не давали покоя.
«Почему он меня так бессовестно предал? Чем я хуже той, которой он буквально признавался в любви?»
Она решила, что причина трагедии в ее фигуре. Первым делом Ирина ужесточила и без того скудную диету. Накупила массу волшебных таблеток и ввязалась в бой с жалкими остатками округлостей тела. Сначала было тяжело. Почти невыносимо. Хотелось не есть. Жрать хотелось. Потом чувство голода заменила хроническая головная боль. До рези в глазах. Случались и головокружения. Иногда — обмороки. Но поскольку она крайне редко выходила из дома, то с этой проблемой можно было справиться, расстелив на полу одеяла и ненужное тряпье. Следующий шаг заключался в увеличении груди.
«Без больших сисек — никак. Большие сиськи — самое главное».
Вопрос увеличения бюста был решен на удивление быстро. Деньги решают все. Или почти все. В данном случае они принесли Ирине максимально объемный результат.
«Нюська, стерва, от зависти лопнет. Теперь у меня не меньше. Может — даже больше. А уж в сравнении с этими клубными поганками, я вообще теперь — супер. Жаль, росточком не вышла, но с этим дефектом придется смириться».
Иринины мысли, раньше простые и легкие, теперь сочились ненавистью. Особенно она мечтала отомстить Кото, потом тем двум телкам, которые сопровождали в тот вечер ее возлюбленного в клубе. А уж потом можно нагадить бесценной везучей Нюсечке.
«Итак, талия на три сантиметра уже, чем я хотела. Грудь — роскошная. Теперь можно повторить попытку», — подытожила Ирина, настраивая свои куцые мечты на ничего не подозревающего киногероя. Который в ее отсутствие каждый раз многократно крестился, читая длинную запутанную молитву перед сном.
Зарывшись в пропахшее потом одеяло, Ирина скорчилась в позе утробного младенца.
Он был жалок. Она была жалкая.
Слова впивались в ее кожу осколками битого стекла.
Он твердил, не скрывая ужаса: «Ты мне не нужна. Исчезни, ведьма. Ты убьешь меня. Я боюсь засыпать. Как я тебя ненавижу! Сука!»
И отталкивал ее новое дорогое тело.
Она цеплялась за него, как обезумевшая вдова цепляется за гроб мужа в момент последнего прощания.
Он вырывался и кричал.
Просто орал. Без слов. «Аааа!»
Видимо, рядом с ним кто-то был. Может, врач. Может, та, другая женщина. Но после крика его разбудили, и сон Ирины перешел в новую стадию.
— Снилось, что она — маленькая хищная зверушка с коротким жестким мехом, острыми зубами и липким вкусом крови на языке.
Ночь, смена запахов. Влажный чуткий нос уловил присутствие сочной беззащитной плоти. Азарт охоты. Слюна во рту. Энергия еды. И снова полное наслаждение от стремительного бега по лесу.
Неглубокий ручей привлек ее внимание своей свежестью. Слабое течение. Тени снующих рыбок.
Осторожный шлепок нежной подушечкой ладошки по глади воды. Настороженный слух улавливает испуганный поворот плавника. Всплеск. Зубы впиваются в чешуйки, скрывающие нежное мясо.
Ощущения зверька намертво сливаются с сознанием Ирины. Мышцы ног сокращаются в чужом беге, сминая простыню в жгут. Зубы скрипят, перетирая несуществующие рыбьи кости.
Низкое свечение луны. Зверек потягивается. Снова бег между густых зарослей тростника. Поиск жертвы. Крылышко кузнечика, прилипшее к нёбу. Невкусно.
Зигзаг тени. Чувство опасности. Ноги срываются на мокрых корягах. Дыхание за спиной. Убежище. Тупик. Склизлое углубление между камней. Глубокая царапина на коже носа. Чужое предвкушение еды.
Крупный хищник долго смотрел желтыми глазами на ощеренную жалкую противницу.
Насладился смесью страха и бессилия. Притворно зевнул, закрыв клыкастой пастью клочок ночного неба, чуть видневшегося из укрытия.
Бросок. Визг. Хруст сломанных позвонков. Тошнотворная темнота.
После сна наступило короткое нечеткое пробуждение. Схожее с бредом. Ноги не слушались. Таблетки на потной ладони. Сколько она их приняла? Глоток невкусной воды. Звон разбитой чашки. Затхлый окурок во рту. Бесполезное чирканье зажигалкой. Где спички? Первая затяжка. Столбик пепла падает на колено. Ирина ползает у книжного шкафа, пытаясь отодвинуть тугую дверцу. Лихорадочное листание модного журнала. Все не то. И вдруг, на развороте — прекрасное лицо. На которое молилось уже не одно поколение восторженных романтических девушек. Неуверенные шаги до кровати. Сон.
* * *
Нюсе позвонили соседи, не на шутку обеспокоенные иссохшими цветами на Ириных подоконниках.
«Сами посмотрите, у нее свет почти везде горит. Сама дома, но вроде как и нет. Как бы беды какой не случилось?»
Едва выслушав просьбу, полковник помчался к омертвевшему дому. Нюся, одетая наспех в спортивный костюм и шлепанцы на босу ногу, опасливо подошла к крыльцу и долго безрезультатно звонила. Потом постучала кулаком. Неумело закричала куда-то вверх: «Ирина! Это мы!» Словно заподозрила, что подруга не отворяет, считая, что к ней в дом ломятся орды налоговых инспекторов. Впрочем, вопль остался безответным. Нюся жалобно оглянулась на Сергея, пристально оглядывающего окна.
— У нее тут спрятаны запасные ключи, — быстро пояснила она, решив, что полковник сейчас рванет по плющу на второй этаж, чтоб проникнуть внутрь через открытую форточку.
Под вульгарным газонным красно-шапочным гномом свернулась ржавым клубком связка ключей. Которыми уже было невозможно хоть что-то открыть. Даже опытный взломщик плюнул бы с пренебрежением на такое окаменелое средство производства.
Полковник вежливо отодвинул Нюсю в сторону, прицелился плечом и без лишних слов вышиб дверь. Сплоченная кучка соседей просочилась внутрь, жадно вытягивая шеи, в попытке углядеть хоть что-нибудь внутри такого красивого дома. Чтоб потом посудачить, когда выгонят. В нос всем ударил густой затхлый запах, близкий по вони к воздуху привокзального запущенного сортира.
