Примирившись, они договорились больше не допускать в свой постельный рай посторонних участников. Такое соглашение было достигнуто в результате бурных дебатов, сдобренных угрозой создавать окружение сплошь из беззубых старушек.

Дурно пахнущее средневековье сменилось серебряным веком всеобщей надушенной утонченности, где Он систематически забывал, что в игру осознанно вовлечены всего два участника. Погружаясь в роль, Артист презрительно щурил глаза на эпатажных поэтов, наивно пытаясь произвести фурор среди долгополых дам в бесконечных бусах. Какого-то лешего, Ириными стараниями, в сон ввалился Есенин, сильно смахивающий на актера Безрукова. Случился конфуз. Две застывшие маски, во рту одной свирепо попыхивает знаменитая трубка.

— «А, это ты? Ну, привет. Как жизнь?»

Есенин на миг стушевался, подавившись ароматным дымом, но, видно от природы обладая сильной волей, преобразился в Блока, подхватил под локоток красивую мадам с оленьими глазами и исчез в направлении будуара, даже не посчитав нужным попрощаться.

— «Хам, — презрительным голосом буркнул Артист, отыскивая знакомые лица в комнате, но таковых не оказалось. — Жаль, давно мечтал надраться с ним до чертиков».

Из снов про быт серебряного века Ирине в голову запала идея слуг, которые роились поодаль, выполняя малейшие желания. Слова «подай, принеси» оказались вполне работоспособной присказкой. Когда она слышала в который раз «Чего еще изволите?», ее сердце сладко замирало.

«Вот бы мне так. Лежишь, ничего не делаешь, а на кухне варганят всякую снедь по ресторанным рецептам. Кто-то стирает, гладит, наводит лоск в доме, занимается всякой грязной работой, подает чай, тапочки… Хочу!»

Потом они окунулись в поля кровопролитных сражений. Рим, Наполеон, разъяренные викинги, разгул крутых мафиози во время сухого закона в Америке, даже стычки с татаро-монголами и Вторая мировая, в которой они тоже поучаствовали. С наслаждением несколько раз казнив Гитлера, приближая День Победы. Потом было принялись за Сталина, но передумали. Получалось, что вождь покинул мир, не только выиграв войну, но отстроив массу полезной жилплощади с высокими потолками. Взвесив «за» и «против», они посовещались, плюнули на свои пристрастия к «сталинским» домам и укокошили великого вождя, закопав его живьем по самые усы на Красной площади.

Оттоволив душу актами возмездия, Ирине и Артисту захотелось кого-нибудь спасти. Сошлись на кандидатуре Жанны Д'Арк. Спасти-то они ее спасли, но вот что делать дальше со сломленной полубезумной женщиной, так и не придумали. Ирина предложила спровадить Орлеанскую деву в ее родную деревню под опеку родственников, но по дороге случилась неприятность. На них напали какие-то невоспитанные вояки во главе с властным упертым громилой. Теперь запылал трехместный костер, где спасатели чуть не изжарились вместе с несчастной девушкой. В отличие от Жанны, впавшей в сомнамбулическое состояние, Ирина визжала так, что едва сама не оглохла.

Ее сотоварищ по снам держался стойко, даже вызывающе, заранее зная, что пробуждение исправит все. Он ерничал, выкрикивая драматические лозунги, несмотря на явное непонимание со стороны палачей и самой Жанны:

«Религия — опиум для народа! Все на ленинский субботник! Пусть всегда светит солнце! Орленок, Орленок! Наши унитазы — самые обосранные унитазы в мире! Кто купил билетов пачку, тот получит пендель в срачку! Шарикову пива не предлагать!»

Вокруг шустрили перепуганные латники, подбрасывая в огонь вязанки хвороста, стремясь поскорее заткнуть пасть раздухарившемуся горлопану.

Следующей ночью Артист никак не мог угомониться, вспоминая недавние впечатления.

«Надо было французский в школе учить, а то я им про свободу, равенство и братство, а они ни ухом, ни рылом. Быдло. А как я их! Ни фига не поняли, придурки лагерные…»

«Я тоже не поняла, но смотрелся ты впечатляюще», — примирительно согласилась Ирина.

Артисту, разочарованному неудачей, что называется, «попала вожжа под хвост», что бы это выражение ни означало. Он уломал Ирину взяться за освобождение царской семьи, после чего оба не виделись две ночи, мучимые жестокой рвотой.

«Похоже, в некоторые сферы лучше не вторгаться», — догадался Артист.

По вполне понятным причинам от реальных исторических персон пришлось отказаться. Тогда они напропалую полезли в нашумевшие фильмы. Чего только они ни попробовали. Ирина скисла на роли роскошной вампирши в «От заката до рассвета», сообразив, что ее попа до желаемого размера была так же далека, как сушеная слива до арбуза. Честно говоря, Артисту до Клуни тоже было далековато, но его это ничуть не смущало. Зато роли Бони и Клайда удались им на все сто процентов.

Эрзац-жизнь продолжалась, суля много эрзац-интересного.

Она Его боготворила. Могла подолгу рассматривать Его удивительное лицо, восхищаясь попеременно то разрезом глаз, то выпирающей челюстью, то носом.

Нос и вправду был достоин восторгов. Шахматный ферзь, а не нос.

Он обожал авантюры, особенно с гарантированной анонимностью. В принципе, Ирина Ему нравилась, как может нравиться тот, кто является источником новых острых ощущений.

Ей приходилось играть, сдерживая свой резкий характер. Она старалась быть той, кого Он желает сегодня. Часто Он был капризен, тогда она научилась угадывать Его настроение. И с каждой ночью получалось все лучше.

Постепенно Ирина забросила всех мужиков на свете ради одного, пусть и проживающего не так далеко, но от этого не менее недоступного в реальной жизни. А потом так привыкла к мысли, что действительно любима, что начала подумывать о легализации отношений.

«Он ни разу не признался, что любит. Ну и что. Зато, какими красивыми словами он меня называет. Говорит, что я лучшая в мире и никто ему больше не нужен. Кроме того, раз он так счастлив со мной, значит, у него никого нет. Так почему бы нам не попробовать быть вместе в обычной жизни?»

Прошло не так много времени, и их отношения укрепились еще больше. После очередного сна, богатого на события, Ирина стала настаивать на ответе на самый тупой вопрос: «А как ты ко мне относишься?» Он долго сопротивлялся, но, опасаясь, что честный ответ поставит точку на его развлечении, нежным, чуть хрипловатым голосом, глядя ей прямо в глаза, признался, что влюблен.

Ирина была на седьмом небе от счастья.

Вот. Свершилось — тот, о ком мечтают многие, — у ее ног.

Теперь предстояло закрепить успех особенными выдумками, чтоб после череды свиданий попробовать воплотить сон в реальность.

* * *

Нюся тоже мечтала воплотить свои мечты в жизнь. Но ее желания и рядом не лежали с Ириными, поскольку носили более прозаический характер. Для удовлетворения Нюсиных надежд сны были нужны как черту ладан. Надежды эти были сопряжены с моральными затратами, правда, иного свойства — она остро нуждалась в помощи. Трижды обдумав план разговора, она решилась на телефонный звонок.

Сообразно настойчивому пожеланию полковника, встреча состоялась на его скромной даче. Которая оказалась вовсе никакой не дачей, а плюгавой дощатой времянкой, украшенной махоньким зарешеченным окошком, вокруг которой громоздились горы строительного хлама. Обитель хозяина городка сильно смахивала на скворечник. Если только можно вообразить скворца, которому не мешает жить крайняя степень замусоренности.

Куда полковник ходил справлять естественную нужду, Нюся не поняла, как ни старалась. Скорее всего, за ближайший престарелый куст черной смороды.

Настоящий дом должен был появиться не ранее следующего года. Два этажа калиброванного бревна, традиционное крыльцо-веранда плюс (куда ж без нее?) большущая баня. Сауну полковник отвергал, считая предков мудрыми знатоками в области здравоохранения. Пока на участке царили правила мусоросборника, стыдливо скрытого от глаз куртинами мощного чертополоха. Посреди всего этого безобразия торчал нелепый фундамент, напоминающий бассейн.

Что и говорить, самым приятным объектом тут был хозяин. Нюся оценила степень радушия полковника, не переходящего дозволенных границ, и отважно рассказала всю правду про Олега.