Хотя по расписанию время прибытия значилось пять часов, потрепанный поезд, использовавшийся только для местных рейсов, дотащился до станции, когда давно минуло шесть. Снаружи уже настолько стемнело, что я не могла прочесть названия станции и проехала бы мимо, если бы проводник не заглянул в мое купе и не сказал, что мы на станции Потерянное Озеро. Вспоминая об этом в последующие дни, я не раз жалела, что все же не пропустила эту станцию.

– Похоже, здесь потеряно не только озеро, – заметила я, вглядываясь в мутное окно, пока проводник выносил из купе мои вещи. – Я что-то не вижу ничего похожего на город.

– Да по правде говоря, никакого города и нет. Так себе – деревушка, там дальше по дороге. – Руки проводника были заняты, и он мотнул головой, указывая направление. – У вас, я вижу, полно вещей с собой? Не собираетесь же вы оставаться здесь долго? – В его голосе слышалось недоумение.

– Я здесь только на лето, – объяснила я. Проводник помог мне сойти на платформу и поставил вещи рядом. – Я получила работу у семьи Калхаунов. Может быть, вы их знаете?

– Работу, говорите? – Он взглянул на меня, как бы что-то взвешивая. – У Калхаунов? – Теперь его голос выражал явное сомнение.

Я и сама, если честно, была не то чтобы в восторге от миссис Джойс Калхаун, хотя и надеялась, что мистер Калхаун окажется приятнее. Что касается детей – увы, здесь я не ждала ничего хорошего.

Итак, я стояла на платформе в окружении багажа. Я огляделась, но не увидела ничего, кроме какого-то навеса, который, очевидно, и был станцией. Если где-то за зарослями деревьев, сливающихся в сплошную массу по мере удаления от слабых станционных огней, и была деревня, я все равно не могла ее разглядеть.

Когда я уезжала, в Нью-Йорке стояла жара, и я предполагала, конечно, что здесь должно быть прохладнее. Но ведь не настолько же! Поеживаясь, я заметила:

– Забавно, но, если едешь так далеко на север, почему-то кажется, что дни должны становиться длиннее, а не короче...

Я явно коснулась предмета тайной гордости здешних жителей.

– Ну, это еще не совсем Крайний Север! – ухватился за тему проводник. – Между нами и Полярным кругом лежит целая Канада. Довольно далеко отсюда до Страны Полярной Ночи.

Я подарила ему свою лучшую улыбку.

– Я знаю, что Новая Англия – это еще не край Полярной Ночи. Я просто говорила о широте. То есть нет – о долготе? Я их вечно путаю.

Обветренное лицо проводника расплылось в улыбке.

– Обычно в это время года темнеет не раньше восьми или девяти, – подтвердил он, – но сейчас надвигается буря, – между прочим, температура упала так за последние несколько часов, – поэтому и небо такое черное.

– Буря! – почти прошептала я. Он кивнул.

– Я надеюсь, вы успеете добраться, куда вам надо, пока это не началось; заваруха, похоже, будет серьезной.

В этот момент раздался гудок к отправке поезда, и проводник поспешно вскочил на подножку.

– Ну, желаю удачи! – прокричал он мне, когда поезд начал медленно двигаться вдоль платформы. – Надеюсь, вас ждет машина!

– Я тоже надеюсь! – крикнула я в ответ. Поезд набирал скорость. – Если нет, придется взять такси.

"Постараюсь послать кого-нибудь за вами, мисс Пэймелл, – говорила мне миссис Калхаун, – но вы ведь знаете, как это бывает: в доме постоянно не хватает рук, у меня больные нервы, я совершенно измотана... Может случиться так, что послать будет некого. Если вас никто не будет ждать, просто возьмите такси, мы оплатим". Все это звучало несколько надуманно, но я не особенно волновалась. Такси представлялись мне естественной принадлежностью любой станции, так же как и газетчики или носильщики. Это все были части нормальной окружающей среды.

– Такси! – проводник кричал изо всех сил. – Да оно здесь одно-единственное на всю округу! – Он крикнул еще что-то, но его голос утонул в стуке колес.

Возле станции не было видно никаких машин. Даже если здесь и правда только один автомобиль, куда же он подевался? Обычно такси собираются к прибытию поезда, разве не так? А этот поезд был здесь тоже единственным.

Вообще-то был еще один поезд, раньше, – по субботам и воскресеньям бывало два поезда вместо одного по будним дням, – но, независимо от того, во сколько был тот, другой, поезд, он все равно приехал и уехал уже много часов назад. В то утро, как мне сказали, на линии произошел несчастный случай. Из-за него-то и опоздал наш поезд. Я узнала об этом от проводника, заверившего меня, что происшествие это никак не связано с самим поездом. "Какой-то дурехе пришло в голову спрыгнуть с поезда, когда тот проезжал через мост. Если человеку приспичило убивать себя, почему непременно на нашей линии?" – проворчал он.

Должно быть, он смутился того, как это прозвучало, потому что тут же начал объяснять, что женщина та была не из этих мест, что прежде он ее не видел, но выделил ее в набитом пассажирами поезде еще до того, как она так трагически оказалась в центре всеобщего внимания, потому что она была такой "молоденькой и очень милой. Совсем как вы". Тут я решила, что пора почитать журнал. Эти типы, с их отеческим отношением, на деле хуже всего.

Однако теперь, провожая глазами огни уходящего поезда, я почувствовала, что мне его немного не хватает. Я осмотрела все вокруг, надеясь, что водитель просто заснул где-нибудь, пока ждал поезд. С одной стороны станции имелась широкая открытая площадка, очень удобная для подъезда и парковки, но она тем не менее была пуста. Ни одной машины и вообще никого. Даже автоматы для конфет были пусты.

Тревога маленькой мышкой засновала у меня в голове.

И тут я увидала освещенную телефонную будку с другой стороны платформы. Значит, связь с цивилизацией еще не окончательно потеряна. Ликуя, я рванулась к этой будке, но только затем, чтобы прочесть табличку "Неисправно". Мышка превратилась в здоровенную крысу: страх сковал меня.

В этот зловещий момент вспышка молнии пробежала по небу, за ней последовал удар грома. Я понеслась в укрытие к навесу. Но после всего этого дождь так и не начался, и я почувствовала себя одураченной. Порывы ветра были сокрушительны, навес трещал, как будто мог обрушиться на меня в любую минуту. Ветер был настолько силен, что мог бы просто сдуть меня.

Завывания ветра вдруг сложились в слова:

– Это вы приехали из Нью-Йорка?

Человек шагнул из тени в круг, освещенный слабым станционным фонарем, – как будто вышел из потайной двери. Театральность появления усиливалась всем его обликом: облегающие брюки, свитер с высоким воротом, длинные волосы – все было совершенно черного цвета. И таким же было выражение его лица. Ростом он был немного выше среднего и почти хрупкого сложения, но почему-то производил впечатление человека необычайно сильного. Он, несомненно, не очень располагал к себе своим видом, но в тот момент я была рада увидеть кого угодно, будь он хоть самим графом Дракулой.

– Господи, какое счастье, что вы здесь! – Я шагнула к нему, протягивая руку для пожатия. Но тут же мне пришлось остудить свой пыл: он не пожелал ответить на мою улыбку и не сделал ни малейшего движения навстречу мне. – Я думала, все забыли обо мне, – жалобно закончила я.

– Теперь вы этого не думаете? – спросил он.

Я начинала понимать, почему проводник не захотел говорить о Калхаунах. Но я бодро продолжала:

– Вы представьте, я не знала, пришлют ли за мной машину или нет, а здесь не видно ни одного такси.

– В такую погоду Джо обычно сидит дома. Джо – это единственный владелец такси здесь, и у него бывают приступы, так сказать, независимости. – Он помолчал, потом нехотя продолжил: – Сожалею, что опоздал, но мы ждали вас с утренним поездом, и я приезжаю сюда уже во второй раз. Даже третий – я был здесь около пяти, но поезда еще не было, и у меня нашлись дела в деревне.