Они вошли в комнату, и Джек щелкнул выключателем. Лампа осветила аккуратно застеленную кровать огромных размеров. В комнате был идеальный порядок.

В дверях Вики немного поколебалась.

Внезапно у нее возникли сомнения.

Джек жил один. Совсем не обязательно его комната должна была быть в беспорядке, но...

Он прибрал ее. Убрал грязную одежду, вымыл пол, поменял постельное белье.

Он знал, что я приду сюда.

Знал.

На заднем сиденье машины Мелвин разделся донага, залез в свой грязный комбинезон и застегнул “молнию”. Затем он всунул голые ноги в старые кожаные туфли, которые любил носить на бензоколонке.

Потом он вышел, открыл багажник и достал оттуда болванку, один конец у нее был утолщен, а другой – в форме клина. Мелвину было приятно ощущать ее тяжесть. Опустив крышку багажника, он повернулся к ней спиной и насел на нее. Замок тихонько щелкнул.

Направляясь к дому, он размахивал болванкой, постукивая ей по левой руке.

“Я покажу этой сучке. Лживая грязная потаскуха”.

Он не мог избавиться от навязчивых картин. У него перед глазами стояло, как она повернулась на тахте и прижалась к груди этого парня. Как она поцеловала его. Как его руки гладили ее по спине, как будто она принадлежалаему.

Ему стало дурно. Будто чьи-то ледяные руки скрутили его кишки.

“Она пожалеет. Она еще очень пожалеет”.

Мелвин обошел дом сзади. Здесь окна были темные. На заднем дворике стояло несколько стульев и шашлычница.

Решетчатая дверь была не заперта и скрипнула, когда он ее отворил. Придерживая ее спиной, он попробовал открыть внутреннюю деревянную дверь. Закрыта.

Мелвин всунул болванку расплющенным концом в щель между дверью и косяком, там, где мог находиться дверной язычок, и налег на нее. Затрещав, дерево немного подалось. Он еще глубже засунул болванку, двигая ее туда-сюда, протискивая ее, чувствуя, как замок стал поддаваться.

Наконец дверь открылась.

Он осторожно вошел в дом, прикрыв за собой решетчатую дверь. Кухня была темной, если не считать света, проникающего из входной двери.

Мелвин прислушался. Все было тихо, никаких звуков, только сердце гулко отсчитывало удары.

Сделав шаг, он услышал, как скрипнула подошва его туфель. Нагнувшись, он развязал шнурки и снял туфли. Пол, покрытый линолеумом, холодил его вспотевшие ноги.

Мелвин глубоко вздохнул. Напряженность и холод все больше овладевали им. Если бы только он мог успокоиться.

Успокоиться и насладиться тем, что собирался сделать.

Как бы он хотел хоть немного возбудиться.

Так, как он обычно возбуждался, убивая свои предыдущие жертвы.

Но он не мог. Ему было больно.

Она сделала ему очень больно.

“А сейчас ты заплатишь за все. Так нельзя обращаться с Мелвином Доббсом”.

Крадучись, он направился туда, где пробивалась полоска света.

– Что-то не так? – спросил Джек, подходя к ней сзади. Вики почувствовала его легкое прикосновение к спине. Его руки оказались на ее талии, теплое дыхание раздувало волосы.

– Это... все очень стремительно.

– Но вовсе не обязательно, чтобы это произошло.

– Я знаю, ведь я предложила...

– В пылу страсти.

– Да, я немного потеряла голову.

Его руки передвинулись к ее животу и стали небольшими круговыми движениями скользить по ее телу. Вики чувствовала их приятное тепло. Она стала гладить его руки, запястья и предплечья.

– Может, пойдем вниз? – спросил он.

– Не знаю, – прошептала она.

Она вспомнила, как сожалела о том, что не занялась любовью с Полом еще тогда, много лет назад, на пароме. Это был ее последний шанс, и она им не воспользовалась. Потом были другие мужчины... несколько... но она не любила никого из них.

“Люблю ли я Джека? – спросила она себя. – Похоже на то, не правда ли?”

Чувств, которые она испытывала к Полу, конечно, не было – интимности, загадочности, боли разлуки. Но, наверное, это бывает лишь однажды.

Она прерывала все отношения, которые хоть в чем-то были не такими, как у них тогда. Их отношения были для нее идеалом, к которому никто потом не смог даже приблизиться.

“Джек близок к этому идеалу, – подумала она. – Я не могу жить только воспоминаниями о том, как это было с Полом. Это было короткое, замечательное время, но оно ушло. Навсегда.

А Джек здесь.

И кто знает, что будет завтра? Может быть, это наш единственный шанс, и если я не воспользуюсь им, то спустя много лет я оглянусь назад и пожалею...”

– Ты дрожишь, – заметил Джек.

– Я знаю.

– Давай спустимся в гостиную.

Взяв его руки, она провела ими по блузке, вниз к животу. Пока они гладили ее кожу, она расстегнула пуговицы и прижалась спиной к нему, положив ладони на его бедра. Его руки медленно блуждали по ее телу, словно он был слеп и мог узнать ее только на ощупь. Они заменяли ему глаза, и он хотел увидеть ее кожу, запомнить каждый изгиб и впадинку на ее теле. Его руки распахнули блузку и вскоре добрались до ее бюстгальтера. Ее затвердевшие соски болезненно напряглись. Она не хотела, чтобы ткань мешала ей чувствовать его тело.

Вики хотелось самой добраться до застежки бюстгальтера и расстегнуть ее. Но она не сделала этого. Поглаживая его ноги, она решила уступить инициативу Джеку.

“Давай, – торопила она его. – Сними же его”.

Какая-то часть ее сознания забавлялась этим нетерпением. Разве не она решила, что им стоит подождать, повстречаться какое-то время, постепенно сближаясь и приближая ту ночь, которая увенчает их долгий путь к друг другу?

Затем она почувствовала, как он расстегивает застежку. Наклонив голову, она наблюдала, как его пальцы скользили между гладкими черными чашечками бюстгальтера. Она застонала, так сильно было ощущение его тела. Его губы прижались к ее затылку. Его ласки напоминали дуновение теплого ветра. Едва касаясь, он водил пальцами вокруг ее сосков. Томя ее. Заставляя извиваться всем телом.

Протянув руки назад, она сжала его ягодицы. Это было словно сигналом. Он сжал ее груди, стал мять их. Затаив дыхание, она сильно прижала его руки к своей груди, затем, отняв их, развернулась лицом к нему и нашла губами его рот.

Мелвин остановился возле открытой двери и прильнул к стене. Из комнаты доносились стоны и громкое дыхание. Скрип пружин.

Он знал, чем они занимались.

Им недолго осталось.

Он вытер губы тыльной стороной ладони.

“Они мне очень облегчают работу. Я успею разделаться с ними, даже прежде чем они узнают, что я здесь”.

– Нет. Подожди.

Судя по голосу, она была довольно возбуждена.

– Еще рано.

– В чем дело? – раздался мужской голос.

– Время резиночек.

Мелвин мог даже представить, как она улыбалась, произнося это. Улыбалась, прерывисто дыша, и после каждого вздоха ее грудь вздымалась и опускалась, а нагое тело блестело от пота.

– Резиночек? Ты что, шутишь?

– Просто не хочу никаких случайностей.

– Ты разве не принимаешь какие-нибудь таблетки или что-нибудь в этом роде?

– Я не боюсь забеременеть.

– Ты думаешь, что я чем-то болен?

– Ты будешь спорить или...

Он издал стон. Стон удовольствия. Мелвину оставалось только догадываться, что она ему сделала.

Потом парень тихонько произнес:

– Подожди, я сейчас принесу.

Кровать скрипнула, и послышались торопливые шаги, приглушенные ковром.

Мелвин на всякий случай поднял свое орудие, хотя был уверен, что парень не выйдет из комнаты.

– Ненавижу эти вещи.

– Понимаю. Это все равно что надеть перчатку.

Ее голос звучал весело.

– Дай, я помогу тебе.

Снова шаги, скрип кровати, и Мелвин услышал шелест разворачиваемой обертки презерватива. Он опустил болванку.

– Думаешь, подойдет? – спросил парень.

– Хвастунишка.

Парень застонал от удовольствия.

Мелвин мог очень живо представить себе эту сцену, даже ощутить ее пальцы сквозь тонкий латекс.