На второй день к вечеру в небе появился «як». Но не «Нормандии — Немана», а 18-го гвардейского полка. Прилетел сам полковник Голубов. Выслушал Шика и его механика о злоключениях, покачал головой:
— Прямо беда с этими минами. Вчера у вас в полку были похороны — подорвался Жан Мансо.
— Как? Где?
— Пошел с Перроном в лес побродить. Оторвало руку и ногу. Умер на руках у товарищей.
Помолчали, отдавая дань безвременно ушедшему из жизни молодому пилоту.
— Берите, Мишель, мой самолет и улетайте. Такой уговор у меня с Пуйядом на случай, если я здесь застану вас. Догоняйте свой полк — он убывает в Москву.
— Зачем? — вырвалось у обоих одновременно.
— На встречу, как вы говорите, с Большим Шарлем.
— Генералом де Голлем?
— Именно с ним. Торопитесь, Мишель, ваши товарищи уже в пути, сегодня выехали грузовиками в Каунас. Свяжитесь с моими, передайте, пусть перебираются сюда.
— Так здесь же собирался садиться наш полк.
— Пока неизвестно, где он в будущем приземлится. Да и здесь места хватает. В тесноте, говорят, да не в обиде.
— Ну, спасибо, господин полковник.
— Товарищ, — усмехнулся Голубов.
— Товарищ полковник, — поправился Мишель Шик. Он похлопал себя по карманам, извлек красиво инкрустированный нож турецкой выделки, протянул Голубову: — Не знаю, увидимся ли еще. Пусть будет вам память о нашей последней встрече.
— Благодарю, Мишель. Счастливого полета! Только в Каунасе Шик догнал попутными машинами свой полк, где он ожидал специально выделенный состав.
26 ноября Шарль де Голль вместе с министром иностранных дел Жоржем Бидо и другими сопровождающими лицами ступил на землю Баку, а оттуда проследовал в Москву. По пути глава Временного французского правительства получил возможность взглянуть на потрясшие его воображение руины Сталинграда.
Миссия де Голля состояла в заключении франко-советского договора о дальнейшей совместной борьбе против гитлеровской Германии.
Спустя неделю после высадки союзников на побережье Франции де Голль сошел с амфибии на пляж нормандского порта Курсель. Первыми его встретили местные кюре и жандарм.
— Ну вот, меня уже и признали; в лице кюре — церковь, в лице жандарма — государство, — заявил он. И послал обоих в город Байе предупредить население о своем прибытии.
Де Голлю не терпелось попасть в Бретань, где летом 1940 года скончалась его мать, успев услышать по радио обращение сына к французской нации и сказать: «Так и должно быть, я узнаю Шарля, это именно то, что он должен делать».
Бретань еще была занята фашистами, и посещение могилы матери пришлось отложить. Но он не мог и не хотел откладывать утверждение за собой права вести французов к полному освобождению.
И вот сейчас этот исключительно своеобразный человек, державший в руках национальное знамя попранной врагом, но не павшей перед ним на колени Франции, прибыл в Москву как представитель ее свободолюбивого народа.
Две недели, пока готовились переговоры, Шарль де Голль знакомился с Москвой, о удовольствием смотрел балет, посещал заводы, институты. Но самое сильное впечатление произвел на него прием в одной из воинских частей.
— Да, узнаю, это она — вечная русская армия! — воскликнул восторженно.
Он таки действительно узнавал нашу армию. Мало кому было известно, что в первую мировую войну де Голль почти три года пробыл в немецком плену вместе с будущим советским маршалом Тухачевским, который проявил исключительную твердость духа, силу воли, непоколебимую веру в победу русского оружия. Он-то и научил Шарля более-менее сносно изъясняться на своем языке.
Потом, в 1919–1921 годах, у де Голля была возможность убедиться в блестящих достоинствах советского бойца, когда в качестве наемного офицера он сражался против Красной Армии в рядах белополяков на Волыни и под Варшавой.
Обо всем этом вспомнил де Голль в Москве, не переставая удивляться причудливости жизненных коллизий и тому, как иной раз скрещиваются, пересекаются пути-дороги людей. Он с гордостью подумал о полке «Нормандия — Неман». Де Голлю очень хотелось побывать в своем полку, лично посмотреть, как он устроен, как живет и сражается. Такая поездка на аэродром Антоново была запланирована. Уже был приготовлен специальный поезд, но в последнюю минуту Сталин выразил мнение, что лучше доставить полк в Москву и здесь вручить летчикам награды. Кроме того, он изъявил желание устроить прием в честь генерала де Голля и командира полка «Нормандия — Неман».
Чего угодно могли ожидать французские летчики, но только не такого поворота дела. 8 декабря, счастливые довольные, они, как говорится, с корабля на бал прибыли в Москву. В тот же вечер в Краснознаменном зале Центрального Дома Красной Армии главнокомандующий Советских ВВС Александр Александрович Новиков вручил двадцати пяти летчикам полка высокие награды Советского Союза. Их удостоены Пуйяд, Дельфино, Лоран, Риссо, Матрас, Шалль, де Жоффр, Фару, Сент-Фалль, Дешане, Муане… Под конец он прочитал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 27 ноября 1944 года, которым Марселю Альберу и Ролану де ля Пуапу было присвоено звание Героя Советского Союза.
Зал то и дело взрывался аплодисментами. Рукоплескания гремели все время, пока маршал прикреплял ордена Ленина и Золотые Звезды к темно-синим летным курткам героев. Овация сопровождала их до кресел и потом еще долго продолжалась.
Утро следующего дня принесло подобную торжественную церемонию, но уже во французском посольстве, где лично генерал Шарль де Голль — необыкновенно высокий, прямой, с величественными жестами и низким, звучно вибрирующим голосом — вручил награды своей родины французам и русским. Орден Почетного легиона получили из его рук генералы Левандович и Захаров, начальник штаба полка майор Вдовин, старший инженер капитан Агавельян. Глава Временного правительства Французской Республики наградил полковника Голубова Большим военным крестом. Грудь многих представителей полка «Нормандия — Неман», в том числе и механиков, украсили ордена Военного креста, медали. Среди награжденных были и врачи военного госпиталя — Петровский, Караванов, Розенблюм, вернувшие в строй немало летчиков полка «Нормандия — Неман».
К полковому знамени де Голль прикрепил Крест Освобождения, которого удостоились также Пуйяд, Альбер, де ля Пуап и Риссо. Затем де Голль на первой странице маршевого журнала сделал запись: «На русской земле, истерзанной врагом так же, как и французская, полк «Нормандия — Неман» подхватил и приумножил славу Франции».
В заключение генерал де Голль произнес темпераментную, яркую речь, которую летчики слушали, затаив дыхание.
Вечером в составе французской делегации полковник Пьер Пуйяд был приглашен на прием в Кремль. По монументальной лестнице, покрытой толстым красным ковром, поднялись на второй этаж. Прошли бывшие апартаменты русских царей, зал заседаний Верховного Совета и, наконец, попали в залитый светом церемониальный зал, где уже находились члены правительства и видные военачальники Советского Союза.
Сталин не заставил себя ждать. Одетый в скромный френч бежевого цвета, с Золотой Звездой Героя Социалистического Труда, среднего роста, плотный, он вышел уверенной походкой. Пуйяд с удивлением отметил, что, в отличие от портретов, на которых советский лидер изображался с черными усами и шевелюрой, он был почти совершенно седой.
Сталин обменялся рукопожатием с де Голлем, который представил ему Пуйяда и Бидо. Золото, хрусталь, мраморные колонны, блистая и переливаясь тысячами огней, придавали всему необыкновенную торжественность, рождали чувство приобщения к ее величеству Истории.
Сталин занял место в центре. Справа от него — генерал де Голль, слева — посол США в СССР Гарриман, Бидо, временный поверенный в делах Великобритании в СССР Бэлфор. Далее с французской стороны были генерал Жуэн, посол Франции в СССР Гарро, члены делегации де Шарбонье, Дежан, Палевски, де Розье и офицер для особых поручений де Голля, давнишний товарищ Пуйяда полковник де Ранкур. С советской стороны — члены правительства, Маршалы Советского Союза, Генеральный авиаконструктор генерал-полковник авиации Яковлев.
