Один из стражников, заметив ее, побежал навстречу, чтобы избавить девушку от тяжеленного груза…

— Спасибо. Простите, что так задержалась.

Широкая улыбка открыла ряд ровных зубов, в уголках глаз рассыпались веселые морщинки. Глубокий вырез на груди, несколько стеснявший ее, — хороша, ничего не скажешь.

Стражник засмеялся.

— А мы уж думали, повариха решила не кормить нас сегодня утром.

Девушка качнула головой.

— Ну вы-то знаете, что я не позволю вам остаться голодными. Разве случалось такое, чтобы я ничего не приносила вам?

— Правильно. — Другой стражник открыл дверь в караулку и вздохнул. — Воистину, Лизаль, для такого голодного человека, как я, ты — целое блюдо.

— Конечно, козлик. Но потому, что ты хочешь не меня, а мои сладкие булочки.

Все расхохотались, и тотчас кто-то спросил:

— А ты не забыла про пирожки?

— Конечно, нет. Из-за них и припозднилась. Никак не могла стянуть побольше для всех вас, пока она не вышла ненадолго из кухни.

Мужчина, помогавший ей донести еду до караулки, вдохновенно произнес:

— Я в самом деле женюсь на тебе, если захочешь.

Женщина, которую они звали Лизалью, рассмеялась.

— Нет, не хочу. Пусть твои честь и достоинства пребывают в полной сохранности.

Пока они ели, она болтала с ними, как делала каждое утро, ясными внимательными глазами наблюдая за тем, как они пожирают плоские кукурузные хлебцы, пудинг, сушеные бананы и особенно краденые сладкие булочки. Когда с едой было покончено, она сказала, что повариха спустит с нее шкуру, если она не вернется на кухню. Это она говорила каждое утро, и всякий раз мужчины смеялись, и хлопали ее по круглой попе, и обещали жениться — если только она захочет, — и все пытались удержать ее подольше, заманить в постель и так далее.

Как всегда, она улыбалась, давая уклончивые обещания обдумать их предложения, и уходила.

Однако уходила она не на кухню. В то утро она направилась по ведущей к ней тропинке и нырнула в кусты — как только караулка позади нее исчезла из виду. Там она сорвала с себя одежду Галвеев и облачилась в грязно-бурую кофту, латаную домотканую юбку и стоптанные кожаные сандалии, преобразившись едва ли не в простую крестьянку. Затем взлохматила волосы и втерла грязь под ногти и в кожу рук, донельзя испачкала ступни и голени. Теперь она действительно выглядела как бедная крестьянка. Завершив переодевание, взяла в руки две сумки (в одной что-то звякало, другая — побольше, покорявее — никаких звуков не производила) и вновь направилась, но уже за кустами, в сторону караулки. Оказавшись поблизости, укрылась в зарослях и стала ждать.

Какое-то время до нее доносились лишь разговоры караульных. Потом послышались стоны, звуки рвоты. Вновь раздались стоны, а через миг, показавшийся вечностью, воцарилось молчание.

Она встала, подошла к караулке и заглянула внутрь. Все стражники попадали на пол, некоторые лежали друг на друге. Спины их прогнулись дугой, жесткие, словно одеревеневшие, руки были сведены у боков, шеи вытянуты вперед, глаза выкачены, языки высунуты наружу.

Яд, полученный ею от хозяина — Сабира, безусловно, оказался действенным. Всего по две сладкие булочки — и ни одного живого.

— Ни тебе грязи, ни возни, ни труда, — пробормотала она. Точнее, не слишком много грязи. Пробираясь между телами, она внимательно смотрела, куда ставит обутые в сандалии ноги. Нажав на рычаг, поднимающий решетку с грузом (а сегодня он оказался на удивление тяжелым, так что ей пришлось немало потрудиться), она оставила ворота открытыми. А потом, выйдя наружу, поспешила к мощенной обсидианом Дороге Богов и поклонилась первому из ожидавшей там горстки людей в темно-зеленых с серебром одеждах.

— Стражники в караулке мертвы. Все остальные живы: Галвеи были чересчур деятельны сегодня утром, и я опасалась, что кто-нибудь из них может наткнуться на тела в кухне, если бы мне пришлось отравить и других прислужниц.

Она передала ему меньшую сумочку.

— Здесь копии всех ключей в Доме, попавших в мои руки, а также самая лучшая карта, которую мне удалось украсть. Члены Семьи сейчас в основном на третьем этаже, в своих апартаментах. Некоторые находятся в главном салоне на втором. На первом, насколько мне известно, никого нет.

— А внизу? — спросил Ри Сабир.

— Я не знаю, кто там может оказаться. Если вы спуститесь вниз — ждите неприятностей. То, что находится там, пугает меня. Иногда ты слышишь, как они ходят, иногда улавливаешь их запах… но они всегда остаются во тьме, где их нельзя увидеть.

Он кивнул, не проявляя тревоги.

— Мы справимся. Ты знаешь, куда идти?

— Знаю. Мой проход обговорен?

— Да. По-моему, ты чересчур осторожна… Кстати, если хочешь, можешь рассчитывать на место в Доме Сабиров. Ты хорошо послужила нам.

Она качнула головой.

— Вы же не собираетесь истребить всех Галвеев, а они способны догадаться, кто был среди них шпионом. И они умеют мстить.

— Все обманутые способны на это. — Ри лукаво улыбнулся. — В таком случае доброго тебе путешествия, Винна.

Когда девушка повернулась спиной к утесу и заторопилась от Дома Галвеев, Ри Сабир, с картой и ключами в руке, повел своих лейтенантов и войско Семьи на территорию врага.

Девушка была права — первый этаж занимали слуги, и одного только вида мечей было достаточно, чтобы они сдались; мгновенная смерть нескольких, решивших сопротивляться, успокоила колеблющихся. Здесь Ри разделил войско Сабиров на пять отрядов, и они одновременно ринулись вверх по двум главным лестницам и нескольким, отведенным для слуг, сметая тех немногих, что попадались им по дороге.

Собравшееся почти в полном составе Семейство Галвеев ожидало новостей о битве в Халлесе. Застигнутые врасплох, безоружные, они оказали не более сопротивления, чем их слуги, и сдались под обещание сохранить им жизнь. Так легко пал этот Великий Дом.

Ри передал команду над основной частью войск выбранному отцом командиру и отозвал в сторону приятелей.

— Ее здесь нет, придется обыскать весь Дом.

— Можно и подождать, пока она сама придет к нам. — Джейм самым необычным для себя образом заговорил первым.

Ри помотал головой. Он был слишком взволнован, чтобы ждать, и слишком боялся, что дела могут разладиться. Люди его отца не собирались выполнять обязательства, данные ими Семье Галвеев: как только отряды обыщут Дом и удостоверятся, что все пленники собраны в одно место, Галвеи — за исключением нескольких, обладающих полезной информацией, — будут преданы мечу. Люсьен Сабир хотел избежать отважных налетов с целью освобождения узников, которые могли предпринять ветви Семьи Галвеев, укоренившиеся на Имумбарских островах в Гофте, или в далеких колониях на Икта Драклес и Северном Побережье. А таковых, по его мнению, не могло быть, если только пресекутся все ветви Рода Галвеев.

— Нам нужно найти ее прямо сейчас! — выпалил он. — Сейчас. Отчаянно нужно!

— Я везде последую за тобой… — сказал Янф, — но куда ты поведешь нас в этом огромном Доме?

Закрыв глаза, Ри попробовал отыскать эту женщину. Вещи, которых она касалась, на которых оставила свои отпечатки, в этом Доме окружали его повсюду. Манящее слабое сияние разрывало его, тянуло в разные стороны. Кроме того, собственный страх и волнение требовали от него немедленных действий — теперь, когда настало наконец его время, чтобы никакая случайность не отняла навечно эту женщину у него… Страх и волнение туманили разум. Тяжесть его положения углублялась еще и тем, что все чары, собранные и нацеленные на Галвеев, пока не разрядились — они сгущали сам воздух, которым он дышал, обращали в жижу каменный пол под ногами. Он не мог обнаружить ее. Однако в Доме было несколько мест, где присутствие ее казалось особенно сильным, и все они — к счастью — находились в одном направлении.

— Вверх! — скомандовал Ри. — Эта женщина обязательно находится где-то над нами.

И они бросились к ближайшей лестнице.