Мусса обернулся на ходу и, убедившись, что их никто не преследует, немного успокоился и перешел на быстрый шаг.

Кое-где из-за невысоких покосившихся заборов беглецов провожали взглядами деревенские жители. В их глазах, похоже, не было страха — только мрачная настороженность, как у собаки, привыкшей получать побои, но готовой при любой возможности цапнуть обидчика.

Перехватив взгляд пленника, паксказал:

— Здэс другая власт, русский. Это не Исламабад, генерал Мушарраф[2] здэс никто.

«Похоже, это действительно Вазиристан», — подумал Николай. Здешние обитатели привыкли к постоянным военным операциям, привыкли к тому, что пакистанская армия приходит сюда, проводит очередную акцию, докладывает наверх о стольких-то уничтоженных моджахедах и террористах, просочившихся из Афганистана, — и уходит вновь. А здесь все остается по-прежнему.

Значит, ожидать, что кто-то из них сообщит властям о пленнике, которого Мусса сумел умыкнуть из-под носа спецназовцев, бесполезно.

4

Высокий и нескладный, весь какой-то неухоженный и взъерошенный, он разговаривал у выхода с Кошелевым, главным редактором издательства «Арт-плюс».

За минуту до этого она столкнулась с ним, проходя по коридору.

«Очередной поэт», — подумала Алла и поймала себя на мысли, что этот тип напоминает ей циркуль. Если бывают небритые циркули.

Сообщение в газете о том, что издательство «Арт-плюс» планирует выпустить еще один сборник местных авторов, опять вызвало шквал писем и заказных бандеролей с произведениями непризнанных гениев. Многие пытались встретиться с редактором лично, однако тот благоразумно возложил задачу приема авторов на своего зама. Но, очевидно, в этот раз Кошелеву не повезло.

— Ну, ладно, ладно, оставьте, — досадливо проговорил он, выразительно взглянув на часы, и незнакомец, неловко сунув ему папку с торчащими оттуда листами бумаги, испарился, словно его и не было.

Редактор, очевидно, собравшийся куда-то уходить, вертел папку в руках и с тоской поглядывал на дверь своего кабинета. Ясное дело, возвращаться — плохая примета. В издательстве о суеверии Петра Александровича Кошелева ходили легенды. Рассказывали, что однажды перед его машиной пробежала черная кошка, он развернулся, объехал вкруговую целый квартал и, застряв в пробке на добрый час, подъехал к издательству с противоположной стороны.

Она повернулась, чтобы идти к себе.

— Аллочка, подождите!

— Да, Петр Александрович?

— Возьмите, — он подошел и протянул ей папку. — Отдадите заму, когда он появится.

— Хорошо, Петр Александрович.

В своем кабинете она села за компьютер, открыла нужный файл и уже собралась работать, как вдруг, сама не зная почему, потянулась к папке взъерошенного гения.

Открыла ее, вытащила первый попавшийся лист с машинописным текстом.

В зоопарке живет пожилой бегемот,

Много лет, много лет

он здесь спит, ест и пьет...

«Кошмар! — подумала она. — Детский поэт, что ли?» Но другое стихотворение, тоже выбранное наугад, заставило ее закусить губу.

Одинокая ночь,

одинокий рассвет,

Оборвавшийся сон,

непонятный, как бред...

Череда одиноких

и скучных недель,

Равнодушные лица

спешащих людей...

Черт, это он о себе? Или обо мне? С той поры, как Николай ушел к стройной блондинке, все ее ночи и рассветы стали одинокими, а потом пришли эти сны. Странные и непонятные, они обрывались под утро, и в них фигурировал какой-то мужчина, вовсе не похожий на ее аккуратного и пахнущего туалетной водой Николая, — наоборот, он был с длинными неопрятными волосами, как поэт-символист начала прошлого века, и небритый, и какой-то неправильный, бесцеремонно рассматривающий ее ноги и грудь и как будто прикидывающий, как будет раздевать ее и как будет заниматься с ней любовью. Но странное дело: во сне она не злилась на него за эту грубость и неприкрытую чувственность, ей было даже приятно, что он не пудрил ей мозги фальшивыми любезностями и комплиментами, а давал ей ясно понять, чтоон хочет от нее, и она чувствовала себя женщиной куда больше, чем прежде. Но он — они с ним — так и не доходил до этого,потому что сон всегда обрывался.

А потом повторялся опять.

Теперь же ей показалось, что оставивший папку графоман очень напоминает того типа из ее снов. Получалось прямо как в «Кошмаре на улице Вязов»[3], только Фредди Крюгер, проникая в сновидения, хотел убить, а этот — любить.

Она стала читать дальше, и чем больше читала, тем больше ей начинало казаться, что эта папка попала к ней не случайно...

5

Солдаты вытаскивали из погреба обгоревшие останки людей и складывали их во дворе. В жарком безветренном воздухе стоял удушливый запах горелого мяса.

Начальник подразделения пакистанского спецназа полковник Насир Хан поймал себя на мысли, что так и не смог привыкнуть к этому жуткому зрелищу — несмотря на полтора десятка лет, отданных им военной службе. Ну как можно привыкнуть к тому, что от человека, живого и здорового еще час назад, осталось лишь растерзанное и залитое кровью туловище, часть оторванной взрывом гранаты ноги с торчащей из мяса сломанной костью и расколотый пополам череп?

Полковник освободился от тяжелого пуленепробиваемого жилета и бросил его на землю. Вынул из кармана защитной куртки платок, вытер лицо. На белой ткани остались следы копоти. Стоявший рядом солдат протянул ему флягу. Насир Хан сделал несколько жадных глотков.

Похоже, идентифицировать погибших будет сложно: когда начался штурм, террористы бросили в погреб несколько гранат. В тесном пространстве сила взрывов многократно возросла, и находившихся там пленников буквально разорвало на куски.

Полковник уныло подумал, что опять предстоит неизбежное объяснение с начальством. После ноты российского МИДа, потребовавшего скорейшего освобождения своих граждан, премьер-министр Джамали взял это дело под личный контроль. Увы, такие операции почти всегда обрекали заложников на гибель. Из солдат его группы лишь двое получили ранения средней тяжести, еще один был контужен. А эти в погребе не имели ни малейшего шанса...

— Нашли что-нибудь? — спросил он лейтенанта Амира Махмуда, копавшегося с двумя солдатами на пепелище дома.

— Так точно, господин полковник, — тот подошел и протянул ему обгоревшую по углам папку.

Полковник открыл ее и достал несколько неповрежденных огнем листков бумаги. Колонки цифр, какие-то схемы, таблицы. А вот листовка. «Мы, воины Аллаха, призываем все население нашей многострадальной страны вести борьбу с неверными любыми способами до тех пор, пока...»Ну, ясно. Воззвание было подписано неким «Фронтом освобождения Пакистана». Два незаполненных бланка удостоверений этого же «фронта» с полумесяцем и звездой. Дальше шло несколько листов с четкими копиями каких-то документов. Похоже, паспортов. Да, точно, это были паспорта — причем вроде бы русские.

«Наш информатор в деревне не ошибся», — подумал Насир Хан.

Разумеется, наверхбудет доложено, что на след похитителей вышли путем тщательно разработанных мероприятий, хотя на самом деле все было чистой случайностью. Абдулла, местный житель, попался на контрабанде из Афганистана партии наркотиков и, чтобы не загреметь в тюрьму на весьма длительный срок, согласился сотрудничать с властями. Долгое время толку от нового информатора было мало. В сети попадалась лишь мелкая рыбешка: в основном бедняки, такие же, как он сам, соглашавшиеся за гроши переправлять из-за границы мелкую контрабанду или людей.

Но недели две назад Абдулла обратил внимание, что одна из деревенских женщин закупает в местной лавчонке, которой пользовался и он сам, чересчур много хлеба, овощей и других продуктов. Владелец лавки, с которым Абдулла был в неплохих отношениях, как-то похвастался, что она берет у него даже подгнившие фрукты.