— Сыну сообщили? — тихо спросил женщину стоявший рядом средних лет чиновник с «дипломатом». Это был второй секретарь белорусского посольства в Москве Снитич.

Женщина кивнула. Смяла платок и сунула в сумочку.

— Звонила. Он не сможет прилететь. Да и все равно не успел бы на похороны.

Грузовой люк самолета начал медленно опускаться. Шофер погрузчика в синем рабочем комбинезоне бросил на бетон недокуренную сигарету, включил зажигание и направил свою машину к «Илу». В «брюхе» самолета копошились люди в синих куртках с надписями «МЧС»: они сопровождали скорбный груз из Пакистана.

Через десять минут три цинковых гроба, заключенных в деревянные ящики, стояли на бетонной полосе.

Снитич тронул женщину за плечо, проговорил: «Оставайтесь здесь, я сейчас» и пошел к гробам.

«Пакистанские власти сообщили, что останки обгорели и сильно повреждены взрывами, но все равно их принадлежность установлена. Скорее всего, вешают лапшу на уши. В подобных случаях для идентификации погибших необходим анализ ДНК, а это за два дня не делается. А если тел внутри вообще нет? Гм... который из гробов забирать? Или — теперь все равно?» — размышлял он.

Вопрос отпал сам собой: на каждом из ящиков мелом была выведена фамилия погибшего: « Volosko », « Zdanovich », « Zimin ».

— Василий!

Снитич сделал рукой знак водителю «ЗИЛа», вопросительно смотревшего на него из кабины. Тот кивнул и завел мотор.

Николай Зданович, или то, что от него осталось, готовился совершить свою последнюю поездку на родину.

15

«Форд» затормозил так резко, что Зданович врезался лбом в ветровое стекло.

Прямо перед микроавтобусом поперек дороги возник невесть откуда взявшийся огромный грузовик, кузов и кабина которого по азиатской традиции были украшены восточными пейзажами, рисунками красавиц, цветов и сердец. Зимин как-то пошутил, что такие машины — прямо картинные галереи на колесах.

Шаббаз, высунувшись из кабины, уже хотел обругать неумелого водителя, как вдруг из дома, напротив которого произошла их незапланированная остановка, выскочил человек в черной маске с прорезями для глаз. В руке у него был пистолет. В следующий миг в дверном проеме показался второй, с «Калашниковым» наизготовку. Он тоже был в маске.

Шаббаз с побелевшим лицом рванул рычаг коробки передач, переключая ее на задний ход, но в следующий миг грохнул выстрел, и голова водителя взорвалась кровавым месивом из осколков черепа и брызг мозга.

Двое или трое прохожих, услышав выстрел, испуганно вжались в стену дома. Еще один упал на землю, прикрывая голову руками. Налетчик с пистолетом рванул дверцу, и тело водителя выпало на пыльную дорогу. Секунду спустя бандит был уже за рулем. Другой нападавший, обежав микроавтобус, откатил назад дверь и, ткнув автоматом в пытавшегося подняться Волоху, заорал по-русски:

— Сидет! Сидет, тваю мат!

Все произошло буквально в течение десяти секунд.

В первые минуты Зданович никак не мог поверить в реальность происходящего. Маска и яростно горящие под ней глаза налетчика, пистолет в его руке, стекло, забрызганное кровью Шаббаза, — все это казалось ему атрибутами дешевого кинобоевика, даже не американского, а российского производства. Не хватало только взрыва бутафорской гранаты и разноцветного дыма. Он даже не мог сказать себе, что испугался, и не сделал ни малейшей попытки открыть дверцу и выскочить из машины.

Грузовик, перегородивший им путь, медленно подался вперед, уступая дорогу, и «форд», как норовистый жеребец, прыгнул с места. Послышался глухой хруст костей: микроавтобус переехал задним колесом труп водителя.

Сидевший за рулем, умело лавируя в потоке утренних машин, повел «форд» вдоль городского канала в направлении Пенджабского университета, потом свернул в какой-то переулок. С четверть часа они петляли в узких пыльных улочках и, наконец, остановились у неприметного дома в глухом тупике.

Очевидно, их ждали.

На пороге дома стоял тот самый бородач, привлекший несколько дней назад внимание Николая. На нем была замызганная куртка защитного цвета, один из карманов которой оттопыривался, вероятно, от лежащего там пистолета.

Водитель вылез из микроавтобуса, сорвал с себя маску и вытер ею вспотевшее лицо. Ему было лет пятьдесят, у него была короткая седая бородка, по правой стороне лица тянулся кривой шрам. Он бросил несколько слов стоявшему на пороге, и оба скрылись в доме.

Второй пак,сидевший в салоне «форда», проговорил: «Выходы, быстра» и откатил дверь микроавтобуса. Волоха и Зимин, ошеломленные, так и не осознавшие еще до конца, что с ними произошло, один за другим вылезли из машины. Полминуты спустя к ним присоединился и Зданович. Он потирал лоб и морщился от боли.

Второй террорист, оглядевшись по сторонам, ткнул стволом автомата в сторону дома.

— Туда!

Они вошли в полутемное помещение. В центре его имелся грубо сколоченный стол, за которым уже сидел бородач. Перед ним стояла бутылка минеральной воды, несколько одноразовых стаканчиков, лежали какие-то бумаги. Второй пак,тот, что вел «форд», внимательно просматривал тупик из окна. На стенах висело несколько плакатов. На одном был изображен Ясир Арафат в своем неизменном черно-белом платке, на другом — бело-зеленый пакистанский флаг с полумесяцем и звездой, перечеркнутый наискось красной надписью на урду.

— Меня зовут Мусса. Я здэс одын говору по-русски, — объявил вошедший следом за ними пакс «Калашниковым», тоже снимая маску. — Это, — он кивнул в сторону бородача, — гаспадын Камар Хан, председатель местный э... как эта?.. ячэйка «Фронт освобождения Пакистан». Он, между прочим, несколько год назад входил в личный охрана Усама бен Ладен. А тот — Закир.

Паквозле окна с шутовским видом приложил руку к сердцу и поклонился.

Бородач начал властно говорить, и Мусса подобострастно замер. Выслушав продолжительную речь «председателя», он перевел:

— Мы бойцы «Фронт освобождения Пакистан» — настоящий патриот наша страна. Мы не бегает по улицам с лозунгами типа: «Хамарэ дэш, хамарэ тан, Пакистан, Пакистан»[6], мы делает дело. Вас похитили с двумя цэлами. Первый: в знак протэст, что русский поддерживать амерыканский сабака, каторый убивает наши братья в Ирак. Второй: мы хочит получат за вас выкуп, каторый будет отправлен наши братья в Ирак. Мы брат ответственность за этот похищение. Мы предлагат ваш Путин сваи условия — адин миллион доллар. Если нэт, вы все будэт убит. Вечером мы перевезем вас в другой место. Не пытайтесь э... освобода... освобожду... убэгат, любой... э... каждый будэт убит.

Волоха хотел что-то сказать резкое, но, поймав предостерегающий взгляд Зимина, сдержался. Глядя на грязные коричневые стены комнаты и трех вооруженных террористов, Зданович думал, что «дешевый кинобоевик» начинает обретать реальные черты.

Камар Хан вновь что-то сказал.

— Документы, дэнги, все, что ест в карманы и сумка, положит на стол, — перевел Мусса. — Сыгарэты можэт оставит.

Волоха вытащил из кармана пиджака паспорт, пачку пакистанских рупий, ручку, носовой платок, расческу. Его примеру последовал Зданович, потом Зимин. У того оказалась еще и неиспользованная телефонная карточка. Мусса сунул ее себе в карман и ухмыльнулся:

— Тебе пока не панадабица.

Камар Хан внимательно прочитал разрешение на алкоголь, которое Зимин так и не выложил из «дипломата» после получения февральской дозы выпивки, и хмыкнул. Заглядывавший через его спину Мусса насмешливо прокомментировал:

— Вы, русский, пить многа водка. Оттого и глупый такой, ха-ха.

«Насчет «глупый» — прав, сволочь, — со злостью подумал Зданович. — Что мне стоило поделиться своими подозрениями с Зиминым и Волохой? Так нет, боялся насмешек! Теперь вот вляпались — и не в дерьмо, а во что-то в сто раз хуже».

Бегло пролистав документы Волошко и Зимина, бородач задержался на паспорте Николая. Долго разглядывал темно-синюю обложку, шевелил губами, читая надписи на английском языке. Спросил что-то у Муссы. Тот отрицательно покачал головой и обратился к Здановичу.