— Это имеет связь с радиоволнами?

— Увы, это все то же радио, но примененное для целей разрушения.

— И чем же все это кончилось?

— Это было только начало. Мы попытались применить воздушный флот. В то время и у нас техника уже была высоко развита. У нас имелись воздушные суда, действовавшие по принципу полета ракет. Эти суда могли подниматься выше слоя воздушной атмосферы, то есть больше двух тысяч метров. Мы надеялись напасть на врага врасплох «с неба». Но враг был хорошо подготовлен. Очевидно, по всем границам Америки от земли вверх были направлены те же невидимые, но смертоносные лучи. Едва наши воздушные суда, сделанные из особого металла, вошли в эту завесу, как были превращены даже не в пепел, а в пар…

А десять часов спустя страшное бедствие пронеслось по всем странам Европы и Азии. Через сороковой меридиан северной широты — по Испании, Италии, Балканам, Малой Азии, Туркестану, Китаю и острову Ниппон в Японии без единого звука пронесся смертоносный луч, испепеливший на своем пути в полосе ста километров шириной все здания, людей, животных, нивы, хлопковые поля, сады.

— Да вот, посмотрите, — сказал Эль.

Он подошел к распределительной доске и нажал несколько кнопок с цифрами, потом повернул рычаг. Свет погас, и экран ожил. Я ожидал увидеть кинофильм, но то, что я увидел, превзошло все мои ожидания. Это были не «документальные картинки» это была сама жизнь. Иллюзия была полная.

Вот улица какого-то города…

— Испания, — тихо сказал Эль.

…Все дома вдоль улицы наискось были как будто срезаны каким-то невидимым ножом, открывшим внутренние комнаты. Там, где прошел ужасный луч, остались лишь груды развалин, кучи пепла и мусора. Кое-где валялись части человеческих тел. Все, попавшее в зону действия луча, испепелялось. Местами догорали пожары. Я слышал треск пламени, грохот падения стен. Уцелевшие обезумевшие люди бродили среди этих развалин, тщетно пытаясь разыскать своих родных. Они рыдали, кричали, посылали кому-то проклятия… Вот пробежала с растрепанными волосами и безумными глазами женщина.

— Аугусто, Аугусто! — кричала она. И вдруг, повернувшись прямо ко мне лицом, истерически захохотала…

Я слышал ее смех, страшные вопли людей. Зрелище было потрясающим. Невольно я отвернулся.

— Снято несколько часов спустя после катастрофы, — взволнованно проговорил Эль.

Он повернул рычаги, и на экране появилась новая картина.

— Все, что осталось от итальянского городка Маратео залива Поликастра, — сказал Эль.

Несколько пальм и груды развалин, двое смуглых, кудрявых детей и старуха в лохмотьях. У одного ребенка были отожжены ноги по колена. Он лежал без сознания. Мальчик постарше смотрел на него с молчаливым ужасом, а старуха, склонившись над ребенком, раскачивала седой взлохмаченной головой и выла протяжно, надрывно, как воют собаки… Рядом, с оскаленными зубами и большими остекленевшими глазами, лежала ослиная голова — одна голова… Листья пальм шумели, шуршали камни под набегающими волнами, как унылый аккомпанемент к однообразному, хватающему за душу, вою старухи… Это было слишком…

— Я не могу больше, — тихо сказал я, — довольно!

Эль вздохнул, повернул рычаг. Экран погас, и в комнате загорелся свет.

Подавленные только что увиденным, мы сидели молча.

— Я видел не раз эти картины, — сказал наконец Эль, — но и до сих пор я не могу их смотреть без глубокого волнения…

— Да, это ужасно, — ответил я.

— Когда наша молодежь видит эти картины, она зажигается такой ненавистью и такой жаждой борьбы, что ее трудно удержать от опрометчивых поступков и бесцельных жертв. Мы нечасто показываем эти картины.

— Скажите мне, это кино? — спросил я, когда волнение немного улеглось.

— Комбинация звучащего кино и передачи движущихся изображений и звуков по радио. У нас есть центральный киноархив, действующий автоматически. Я ставлю на этой доске номер, нужный мне кинофильм автоматически подается в киноаппарат, он начинает работать на экране, установленном в киноархиве. При помощи радио изображение и звуки передаются в любое место.

— Поразительно! И что же было дальше?

— Что могло быть после всего, что вы сами видели? Дальнейшее упорство с нашей стороны могло погубить всю Европу и Азию. Мы вынуждены были прекратить борьбу, пока не создадим равного оружия. И наши инженеры немало поработали над изобретением такого оружия. В этом отношении мы многим обязаны Ли. Это гениальный юноша.

— Ли? Ассистент астронома Туна? В голубой тунике? Разве он не девушка?

Эль улыбнулся.

— Нет. Это юноша, вернее, молодой человек. Мы не скоро старимся. Сколько, вы думаете, может быть мне лет?

— Тридцать пять, самое большое, сорок, — сказал я.

— Восемьдесят шесть, — улыбаясь, ответил Эль, — Ли — тридцать два, а Эа — двадцать пять.

Я был поражен.

— И что же изобрел Ли?

— Он изобрел средство заграждения от дьявольских лучей. Они больше не страшны нам. Он нашел секрет и производства самих дьявольских лучей. Мы сравнялись силами.

— И теперь можно начать борьбу?

— Не совсем. Их лучи не пробивают нашей невидимой брони, а наши — их. Мы стали взаимно неуязвимы друг для друга, но и только. И все же борьба продолжается. Не так давно каким-то чудом пробрался к нам из Америки еще один беглец — негр. Он работал на береговых заграждениях, на восточном берегу Северной Америки. Произошла порча аппарата, излучавшего заградительные лучи. Воспользовавшись этим, негр бросился в океан, долго плыл, пока его не подобрала какая-то рыбацкая лодка, и наконец достиг наших берегов. Он сказал, что, несмотря на все жестокости, на неслыханное подавление рабочих, в Америке идет подпольная революционная работа. Революционеры проникли даже в береговую охрану. Нам удалось завязать с ними сношения. Мы узнали, что Америка, опасаясь нашей помощи их революционерам, замышляет истребить нас. Убедившись, что их лучи безвредны для нас, американские капиталисты решили отправить к нам шпионов, перебросив их неизвестным нам способом через наши воздушные заграждения, узнать наши военные силы и средства, а затем переправить сюда тем же путем своих агентов с истребительными лучами, чтобы уничтожить на месте «очаг революции».

— Европа и Азия — хороший «очаг»!

— Да, уничтожить большую половину мира. Перед этим они не остановятся! Но мы тоже не сидим сложа руки. Ли близок к разрешению задачи — найти орудие, пробивающее все заградительные средства американцев.

— Но ведь Ли астроном?

— Астроном, инженер, художник, шахматист — все, что хотите. И во всех областях он — первоклассная величина. Дни он отдает своим инженерным занятиям, а ночами работает с Туном.

— И не устает?

— Ли — по крайней мере; наша молодежь не знает усталости. Ведь вам не хочется спать?

— Я чувствую себя прекрасно.

— Ну, вот видите. Так вот, мы получили сведения, что один из шпионов послан к нам. В это самое время появились вы. Теперь вы поймете нашу предосторожность в отношении вас?

— Разве я похож на американского шпиона? — полувозмущенно-полунедоумевающе спросил я.

Эль пожал плечами:

— Изобретательность врага беспредельна. Плохой тот шпион, при взгляде на которого каждый ребенок скажет: «Это шпион». Вы не обижайтесь. Я верю вам. Но все же некоторое время мы еще должны будем заняться вашей личностью. Положение слишком серьезно. Не беспокойтесь, вы будете пользоваться свободой.

— Оставаясь в то же время под надзором?

— Просто при вас будет чичероне, иначе вам некого будет забрасывать вопросами. Иногда я буду сопровождать вас, если вы ничего не имеете против. Кстати, сегодня я смогу побывать с вами в «стране воспоминаний».

— Охотно, — ответил я, уже не решаясь надоедать ему новыми вопросами: что это за «страна воспоминаний»?

— Вы должны изучить наш язык, вы видите, насколько я доверяю вам. Изучайте же скорее.

— С большим удовольствием, хотя, признаться, я не имею особых лингвистических способностей.