А уж сколько там водорослей в этой котловине — уйма! Прямо получился котел ухи с капустой. И водоросли не движутся, тихо. Разве только какую водоросль рыба большая двинет, тогда бурые ленты чуть шелохнутся и опять замрут. Иду я, иду, рыбки передо мной бочками сверкают серебряными, синими, медными, красными, иду и радуюсь. Как это хорошо выходит: там, над толовой, светопреставление, а у меня тут тишь да гладь, и я сухой хожу! Тепло мне и сухо. Вот, думаю, отсижусь тут, пока рыбы наверх полезут, тогда, значит, будет ясно, что буре конец.

Прошел я несколько шагов и стал замечать, что как будто откуда-то ветерком понесло. Тихо-тихо начали водоросли в одну сторону поворачиваться, и у рыбок какое-то беспокойство замечается. Все они повернулись навстречу ветерку и зашевелились тревожно, будто шепчутся. Откуда, думаю, водяным ветерком потянуло? Может быть, я в такую струю попал? Вернулся назад метров на пять — ничего подобного. То есть я хочу сказать, что и здесь ветерок. Значит, дело не в струе, а в том, что почему-то вся вода в котловине в движение пришла, как будто кто большой ложкой мешать начал. И чем дальше, тем больше. И все в одну сторону. Натягиваются струнами ленты водорослей, работают рыбки плавниками, как корабельный винт во время шторма, а их все относит, и меня вместе с ними. Попробовал идти против течения. Куда тут!

Неужели, думаю, и здесь придется отлеживаться? Не иначе. Не успел я лечь, как вдруг сильное течение приподняло меня от земли и потянуло куда-то в сторону. Я руками, ногами за землю, за водоросли — ничего не помогает. Несет меня вместе со всем рыбным народом в неизвестном направлении, заворачивает по кругу, ровно на карусели.

Тут, должен вам признаться, растерялся я маленько, фонарь погасить забыл, хоть и не помогал он мне в таком происшествии. В глазах зарябило; рыбы, водоросли в один переплет сплелись.

Ну и покатался же я тут!.. Как чаинка в стакане чая, когда ложкой быстро сахар размешивают, так и я летал. Хорошо, что дух не захватывало, потому что кислород у меня собственный. А сердце замирало, скрывать не стану.

И вдруг чувствую я, что меня не только крутит, но и поднимает, прямо как по штопору вверх. Что за притча такая?.. И вдруг на одно мгновение вижу я дневной свет. И вижу, что высунулась моя голова из водяного столба, который над морем поднялся и вертится, и я верчусь вместе с ним. Увидел я берег и горы с лесом, и разбитый рыбацкий челн на берегу и опять нырнул внутрь столба водяного. А меня так закрутило, что я ноги и руки подобрал поближе к телу, того и гляди оторвет. Рядом со мной какая-то рыба вертится, огромная, вот хоть обнимись с ней. Еще разок выглянул я на свет из столба водяного, а он пополам разорвался, и нижняя часть, в которой я был, на берег несется. Закачало, закрутило меня так, что я сознание потерял. А пришел в себя — двинуться не могу; сильно грохнуло и дышать тяжело — кислорода нет…

Ну и вот, спасибо, рабочие подоспели и скафандр открыли. Отдышался. Если бы не разорвался смерч, подняло бы меня выше туч, грохнулся бы я оттуда — и капут. Выходит, что на смерче я покатался, на самом тайфуне. Не шутите со мной, теперь я человек особенный.

Рядом с Ванюшкой рыбаки нашли мертвую акулу, жительницу южных морей, с распоротым на скалах брюхом. Тут же валялось содержимое ее желудка: задняя часть свиньи, передняя часть барана, голова породистого бульдога, корабельный скребок, карман клетчатого пальто с газетой «Таймс», целая кладовая трески, две эмалированные кружки и молодая акула.

Да, Ванюшка дешево отделался. После его рассказа Конобеев рассказал несколько случаев из своей долголетней рыбачьей практики, когда рыбацкие суда были захвачены водяным смерчем. И он не помнит случая, чтобы хоть один из людей вернулся живым из этого путешествия.

— Нет, без подводного жилища нам никак невозможно, — говорил Ванюшка. — Тут буря за бурей, океан рычит, к нему не подступишься, назад тебя выбрасывает, как мусор какой. А живи мы на дне океана, нам бури были бы нипочем. Ходили бы мы с вами, Семен Алексеевич, по дну моря-окияна да планы снимали. Ты изобретатель, Гузик, и должен ты нам такой подводный дом изобрести, чтобы его ни смерч не сдул, ни кит не раздавил. Можешь?

— Что? Где? Кого кит раздавил? — спрашивал Гузик, слетая с заоблачных высот. — Подводный дом? Ну да, я же об этом давно думаю. Все высчитано, взвешено, обдумано. — И он начал развивать свой план.

Подводные дома должны быть выстроены из железа и так крепко соединены с почвой, чтобы никакие тайфуны не разрушили их. Пресную воду можно провести по трубам с берега или же опреснять морскую воду. Наконец, можно заложить буровые скважины в морском дне и поискать пресной воды. Нет ничего невероятного в том, что под морским дном окажется река или озеро пресной воды. Воздух, как и воду, можно получать по трубам с поверхности, чтобы не тратить запасы аккумуляторного электричества на добывание кислорода из морской воды. Отеплять же удобнее всего электричеством. Можно, конечно, тепло пара или горячей воды подавать с берега по трубам, хорошо изолированным, но это сложнее. Электрическое отопление, электрическая кухня, электрическое освещение. Для того чтобы зимою не было холодно, можно железные стены обмазать изнутри особым составом с пробковыми опилками, как это делается на арктических кораблях, чтобы не было внутреннего «потения» стенок.

— А почему бы не железные колпаки изнутри деревом — благо это очень дешевый материал? — предложил Волков. — Дерево, вдобавок, будет хорошо изолировать от холода окружающей воды…

— …которая все же почти весь год имеет температуру выше нуля, — подхватил Гузик. — Можно и деревянные, — согласился он. — Но прежде всего надо железо для колпаков, много железа.

— А его достать труднее всего, — заметил Ванюшка. — Наши доменные печи всегда голодны, как акулы. Сколько их ни корми железом, все мало. У них отнимать нельзя. Надо бы как-нибудь самим разыскать

— Разыскать железные рудники и потом добывать руду? — спросил Волков. — Долгая песня.

Зачем рудники?

— Однако, — вставил Конобеев, раскуривая трубку, — на даю моря сколько этого самого железа лежит! Тыщи пудов!

— Откуда? — спросил Ванюшка.

— То-то, откуда. Мал ты, молод. Наклали его туда, на Дно, когда тебя еще на свете не было. В девятьсот четверым — пятом году, вот когда. Когда с японцами воевали и они нам наклали. То-то. Вместе с косточками вице-адмирала Макарова железо лежит. Я служил тогда во Владивостокской эскадре, которой командовал Эссен. Чего только не Насмотрелся, чего не наслышался! Хорошего мало. Сколько кораблей, сколько людей погибло! На одном «Петропавловске» семьсот человек, в Цусимское сражение семь тысяч: «Варяг», «Кореец», «Енисей», «Боярин», «Стерегущий», «Страшный», «Петропавловск»… У Цусимы целые две эскадры ко дну пошло. Пересчитать невозможно Порт-артурский флот перед сдачей крепости почти весь уничтожен. Железа-то, железа сколько!

— Да, но и Цусима и Порт-Артур не близко. Притом в Порт-Артуре многие затонувшие суда уже давно подняты японцами.

— Многие, да не все. Есть, однако, и поближе Цусимы. Владивостокская эскадра была слабенькая и больше охотилась за торговыми японскими судами. Только один раз вступила в морское сражение у Ген… Гензана — городок такой есть в Корее, и там даже потопила японский транспорт «Киншию-Мару». А несколько торговых небольших судов были потоплены не очень далеко отсюда. Я бы, пожалуй, и место нашел.

— А что же, это мысль, — сказал Гузик. — Почему нам не поискать этих затонувших судов?

— Не легко их будет поднять, — заметил Волков.

— Мы и не станем поднимать их. Я сумею разрезать железный корпус под водой, и мы перетащим его по частям. Только бы нам найти!

Решили, не откладывая, взяться за поиски «дефицитного товара» — железа затонувших судов. Дело это было не из легких. Конобеев мог указать местонахождение потонувших судов лишь очень приблизительно. Пользуясь периодом затишья, друзья вчетвером выплыли на катере. Конобеев по каким-то признакам узнал дорогу и указал место. Спустили лаг, который показал двести метров. На такой глубине можно было работать только в жестком аппарате. Ванюшка, который никому не хотел уступать возможность первому опуститься на такую глубину, надел с помощью других тяжелый водолазный наряд и бросился в глубину. Там он зажег фонарь в тысячу свечей и начал бродить по дну. Здесь росли неизвестные Ванюшке водоросли, стебли которых были длиннее высочайших надземных деревьев. Жажда света вытянула эти веревки-стебли, прикрепленные к глубокой почве среди вечного полумрака. Стебли поддерживали специальные воздушные мешки на листьях. В одном месте Ванюшка попал в густую заросль этих подводных лиан и едва выбрался из них Их трудно было перервать, а оплетали они тело, как веревки. «Надо будет брать с собой нож», — решил Ванюшка. И с той поры все опускающиеся на дно океана брали с собою длинный кортик.