— Мг-гм, — невнятно пробормотал Орбен, придерживая локтем какой-то сверток. — Готово, ваше сиятельство.

Он поспешно подошел ко мне, на ходу перебрасывая через голову ремень небольшого походного пюпитра. В гнездах пюпитра уже приютились три чернильницы — с черной, красной и синей крышечками. В желобке у края перекатывались костяные стилосы с перьевыми вставочками. Я машинально взял один и потрогал вставочку пальцем. Перо было отменно очинено. Мне даже расхотелось спать и захотелось что-нибудь написать таким хорошим пером. Например, письмо. Кому угодно. Хоть бы и коменданту Сапфира.

Альба заботливо склонился к моему плечу.

— Вам все-таки плохо, принц?

— Мне странно, — проворчал я. — Что писать, Альба?

Орбен выдернул из свертка небольшой пергаментный свиток.

— Такого хватит, ваше сиятельство?

— Понятия не имею, — зло сказал я. — Стань как-нибудь поудобнее… штуку эту подними повыше.

— Должно хватить, — сказал Альба, отвернувшись от меня. Он внимательно изучал поле. — Диктую. «Коменданту Сапфира. По велению Радуги и отца моего, Белого принца Сенрайда, беру под руку свою этот город и войска его. Поскольку милостью богов я со свитой своей поспел к вратам Сапфира в нужное время, для битвы и для победы повелеваю: едва увидите вы…»

— Не так быстро, — простонал я. Я уже успел стукнуться разодранным предплечьем о край пюпитра и сдержанно шипел, как вежливая змея. Орбен почтительно поддерживал дощечку обеими руками на уровне груди. «Беру под руку свою…» Бесы болот, как оно пишется? Через атлис или через оллиг? Грамотность танцевала на краю памяти, рискуя сорваться в любой миг. Судя по всему, никак не могла решить, относится ли она к магии или хотя бы к характерным умениям принцев, что позволило бы ей пойти погулять. «…милостью богов…» Богов с детерминативом почтения или просто с лично-заглавной? В крайнем случае, сапфирские грамотеи будут дурного мнения о Мальренском универсарии. «…в нужное время, пунктуал, для битвы…»

— Для битвы, — сказал я вслух. — Дальше, Витязь.

— «Для битвы и для победы повелеваю: едва увидите вы смятение на левом фланге черных войск и бой вслед за этим, знайте, что я начал сражение. В тот же миг выводите всю конницу, сколько ее есть в городе, и нанесите удар по правому флангу неприятеля…»

— Стоп, — выдохнул я. — Я же не писец, Альба. Войск и бой вслед за этим…

— Знайте, что я начал сражение.

Альба диктовал с поистине каменной непреклонностью. Казалось, что текст этого письма он выучил напамять за много лет до моего рождения, а может, и своего собственного. И теперь может цитировать его с любого места, не задумываясь ни на секунду.

— …сражение… дальше?

— В тот же миг…

Я непроизвольно глянул на Витязя. Альба смотрел куда-то далеко, глаза его вдруг напряженно сощурились, и мне это очень не понравилось.

— Есть. Что вы там углядели?

— Выводите всю конницу… У них здесь есть нечисть. Плохая. Сколько ее есть в городе…

— Сколько… черт, сбился… какая нечисть?

— Драконы. И теперь понятно, почему они медлят. Драконы вертят головами, этот отряд движется медленнее других. Они ждут наших дьяволов, принц. Они сговорились о встрече нечисти поутру, под стенами Сапфира.

— Драконы?

Я обомлел.

— Вы пишите, пишите, — Альба заглянул ко мне через плечо. — Драконы не страшнее дьяволов. Они, правда, еще и летают… но об этом мы поговорим позже. Что это вы написали, Райдок?

— Что?.. — я глянул в пергамент. — Тьфу на вас, Альба, это вы меня сбили. Нельзя обо всем сразу… выводите драконницу, ну? И что теперь делать?

— Зачеркните. Если это письмо и будет красоваться в музее, то отнюдь не из-за каллиграфии. Пишите быстрее, времени совсем нет!

— Рука болит, — досадливо сказал я. — «В городе» — дальше!

— «И нанесите удар по правому флангу неприятеля. Пехота пусть выступит сразу вслед за конницей. Когда черное войско повернет ряды, чтобы отразить мою атаку, центр его сместится влево и обнажится. Туда и должна ударить пехота малое время спустя после того, как конница встретится с врагом на правом фланге.» Успеваете?

— Еще чуть медленнее. «Встретится с врагом…» Есть.

— «Пусть третий отряд задержится внутри города у самых ворот. В случае неудачи он прикроет отступление, в случае успеха — завершит разгром черной армии. Выступить в поле он должен не раньше, чем будет подан знак синий плащ, поднятый на древке копья.» Подпись.

— Просто подпись?

— Со всеми атрибутами. «Утро семнадцатого счастоцвета, у стен Сапфира — Синий принц Райдок, повелитель Сапфира».

— Готово, — с облегчением сказал я, бросая стилос и аккуратно разминая задеревеневшую от натуги кисть.

— Ваше сиятельство, позвольте кинжал, — Орбен опустил пюпитр до пояса, на всю длину ремня, и снова возился с какой-то баночкой.

Я машинально вытащил легкий стилет, который и кинжалом-то назвать было грешно, перехватил за тонкое узкое лезвие и подал Орбену рукоятью вперед.

— Держи. Только зачем он тебе? У тебя же свой есть.

— Печать, ваше сиятельство, — укоризненно сказал Орбен. — Хоть мы и в поле, а без оттиска комендант имеет полное право письму не поверить.

Да, печать. Ох, и застукают меня все-таки на моем беспамятстве! Хоть не дыши при посторонних… хотя какой уж Орбен посторонний… а и при нем все равно не дыши, раз не умеешь.

Орбен натер головку рукояти каким-то комочком неправильной формы и аккуратно, стараясь не замараться, вернул мне стилет.

— Извольте оттиснуть, ваше сиятельство.

Я прижал рукоять к пергаменту и с жадным любопытством рассмотрел индиговый контур. Восьмиконечная звезда с широкими короткими лучами, — как два квадрата, наложенных друг на друга под углом — накрытая сверху аркой месяца. Таким он виден в южных землях. В Мальрене, например. А лучше, конечно, оказаться еще южнее. В звезде старинной данлианской вязью выведено «Лиа сегонти фенсен Райдок». Милостью Луны — Райдок, принц.

— Годится, — сказал Альба и бесцеремонно отнял у меня пергамент. Орбен тут же бережно меня обезоружил и принялся вытирать рукоять стилета мягкой тряпицей.

— Вот письмо, Харсей, — Витязь снова свернул пергамент в трубочку и протянул нашему гонцу. — Постарайтесь нашуметь посильнее, когда двинетесь к воротам. Было бы неплохо, если бы бойцы передовых позиций Проклятого попытались вас перехватить. Но письма к этому времени с вами уже не должно быть — это понятно?

— Понятно, Отважный, — Харсей церемонно поклонился мне, принимая письмо из рук Витязя. — Спасибо за доверие, принц. Я счастлив, что могу послужить Домену. Позволите действовать?

— По лунной дорожке, воин, — искренне сказал Альба. — Побереги себя.

Харсей кивнул, взял из лап демона повод своего коня и тут же скрылся из глаз — очевидно, с той стороны холма спуск был круче. Только трава едва слышно зашуршала на прощание.

— И что теперь? — спросил я.

— Теперь будем ждать, — терпеливо ответил Альба. — Наша реплика прозвучит тогда, когда Харсей покажется у ворот. Но до этого я еще хотел бы с вами поговорить, принц. Угодно ли вам будет сделать со мной пару шагов в сторону?

— Я готов, — покорно сказал я.

— Вот здесь, пожалуй, будет хорошо, — Альба придирчиво оглядел траву, прогнал бабочку и опустился на ее место. — Я хотел вас спросить об одной подробности нашей схватки с дьяволами.

— Отвечу, если сумею, — я неловко шлепнулся рядом. Измученные ноги держали меня с трудом. Сидеть, правда, тоже было не очень…

— Думаю, сумеете, — Альба внимательно посмотрел на меня — совсем как на бабочку мгновением раньше. — Вскоре после начала драки дьяволы вдруг перестали применять живые лезвия. И другие трюки из своего богатого арсенала в ход так и не пустили. А ведь дьяволы почти не устали, они были полны силы — и обычной, и магической. Почему же они облегчили нам победу едва ли не втрое? Это вы лишили их магии, Райдок? Помнится, рассказывали вы мне кое-что про свою кровь…

— Да, Альба, — сказал я, жмурясь на солнце. — Точно судить не берусь, но почти уверен, что это я. Мой дьявол — ну, тот, с которым я схватился рассек мне руку… впрочем, об этом вы знаете. Как только моя кровь соприкоснулась с воздухом и начала испаряться, дьявол не смог создать эту штуку — как вы ее назвали?