Вечером, когда стемнело, Тюрин и Хабибулин, обняв друг друга за плечи, направились к выходу из блиндажа. Тут их встретил начальник политотдела дивизии Василий Захарович Ткаченко, он пришел сюда с группой моих друзей-снайперов.

— Посторонись, — сказал Тюрин снайперам. — Уважать надо, Урал с Башкирией идут. Тюрин с Хабибулиным!

Ночью наши разведчики приволокли в мешке «языка». На допросе он сообщил, что фашистское командование серьезно обеспокоено действиями наших снайперов. Из Берлина доставлен на самолете руководитель школы немецких снайперов майор Конингс, который получил задание убить прежде всего, как выразился пленный, «главного зайца».

Командир дивизии полковник Батюк был в хорошем настроении.

— Майор для наших хлопцев — это пустяк, — пошутил он. — Надо было самому фюреру прилететь. За этой птицей поохотиться было бы интересней. Верно, Зайцев?

— Верно, товарищ полковник, — говорю. А про себя думаю: «Легко сказать, все-таки руководитель школы, видимо, зверь матерый...»

— Что ж, надо этого сверхснайпера уничтожить, — уже строгим тоном сказал комдив. — Только действуйте осторожно, умно.

Я уже научился быстро разгадывать «почерк» фашистских снайперов, по характеру огня и маскировки без особого труда отличал более опытных стрелков от новичков, трусов — от упрямых и решительных. Но характер руководителя их школы долгое время оставался для меня загадкой. Ежедневные наши наблюдения ничего определенного не давали. Трудно было даже сказать, на каком участке фашист. Наверно, он часто менял позиции и так же осторожно искал меня, как я его.

Не прекращая поиск берлинского суперснайпера, я старался проанализировать личный опыт и опыт своих товарищей, чтобы найти самое верное решение.

Опыт подсказывал, что без помощи своих окопных друзей — стрелков, пулеметчиков, саперов и связистов — нельзя рассчитывать на успех.

Обычно после того, как фашистский снайпер обнаружен, определено его местонахождение, я подзывал, скажем, пулеметчика, давал ему трубу, сам брал окопный перископ, указывал самый заметный предмет и начинал вести зрение пулеметчика по ориентирам. И вот, когда пулеметчик увидит фашистского снайпера, убедится, как хитро он маскируется, тогда этот пулеметчик становится твоим грамотным помощником.

На такую демонстрацию уходит час, иногда два. Некоторые снайперы упрекали меня:

— Эта показуха солдатам совершенно не нужна. Если нужен тебе помощник, так командир роты прикажет, и любой солдат пойдет к тебе за милую душу.

Все это правильно, но я обращался к сердцу солдата, к его сознанию, к его совести. И когда мы хорошо понимаем друг друга, тогда приходят душевная радость и успех.

Кроме того, в ходе подготовки ложных позиций, установки макета, его маскировки давали мне возможность изучать каждого солдата, кто на что способен. Другой солдат, смотришь, инициативный, смелый, а в помощники не годится: слишком горяч, вспыхнет и погаснет. На такого нельзя полагаться в длительной борьбе: после первой же опасной встряски он найдет причину уйти от тебя под предлогом более важного дела. А по существу, у него просто-напросто кончился запас смелости.

Такие характеры встречаются нередко и среди начинающих снайперов.

Сложнее разгадываются характеры вражеских снайперов. Мне только ясно — все они упорные. И для них я нашел свой метод: хорошо подготовишь куклу, поставишь ее незаметно и начинаешь передвигать — кукла, как человек, должна менять свои позы. Рядом с куклой твоя хорошо замаскированная позиция. Снайпер врага дал выстрел по кукле, но она осталась «живой», и тогда начинается демонстрация упорного характера. Делает второй выстрел, затем готовится к третьему, но, как правило, перед третьим выстрелом сам попадает на мушку.

Опытные снайперы противника выходят на свои позиции под прикрытием огня и в сопровождении двух-трех ассистентов. Перед таким «волком» я прикидывался обычно новичком, вернее, простым солдатом, и тем усыплял его бдительность или просто начинал шутить с ним: после каждого выстрела показывал ему результат стрельбы условными знаками, как это принято на полигоне во время тренировочной стрельбы. К такой мишени фашистский снайпер быстро привыкал и переставал замечать ее. И как только он отвлекался на другие цели, я моментально занимал место мишени. Для этого нужно несколько секунд. Отшвыривал в сторону мишень и ловил голову фашиста на перекрестке прицела своей снайперки.

Обнаружение цели в стане врага я подразделял на два этапа. Первый начинался с изучения обороны противника. Затем узнавал, где, когда и при каких условиях были ранены наши бойцы. В этом случае мне хорошо помогали санитары. Они говорили, где подобран раненый, и я шел туда, разыскивал очевидцев, от них узнавал все подробности истории ранения и за счет этого разгадывал схему огня противника. Это я отношу к первому этапу определения, где нужно отыскивать цель. Второй этап я называю поиском цели. Для того чтобы не попасть на мушку фашистского снайпера, разведку наблюдением местности вел при помощи оконного перископа или артиллерийской трубы. Оптический прицел снайперской винтовки или бинокль в этом деле не годятся. Опыт показал, что там, где раньше было оживление противника, а сейчас не заметишь ни одного лишнего движения, значит, там засел матерый хищник. Вот почему я своим друзьям-снайперам говорил: не изучил обстановку, не побеседовал с людьми — не лезь на рожон. В снайперском деле надо придерживаться принципа по народной пословице: «семь раз отмерь, один отрежь». И действительно, для подготовки точного выстрела нужно много трудиться, изобретать, изучать характер, силу противника, нащупывать его слабые места и только после этого приступить к решению задачи одним выстрелом.

Успех наблюдения достигается только практическими занятиями, непосредственно на местности. В боевой обстановке эти навыки приобрести не так просто. Каждый выход на позицию должен обеспечиваться строгой маскировкой. Снайпер, не умеющий наблюдать замаскированно, уже не снайпер, а просто-напросто мишень для врага.

Вышел на передний край, замаскируйся, камнем лежи и наблюдай, изучай местность, составляй карточку, наноси на карточку особые приметы. Если в процессе наблюдения себя проявил каким-то неосторожным движением головы, открылся противнику и не успел вовремя скрыться, помни, ты допустил оплошность, за свой промах получишь пулю только в свою голову. Такова жизнь снайпера.

Поэтому при подготовке снайперов я лично придавал скрытности и маскировке главное внимание.

У каждого снайпера своя тактика, свои приемы, собственные выдумки, изобретательность. Но всем начинающим и опытным снайперам необходимо всегда помнить, что перед тобой тактически зрелый, инициативный, находчивый и очень меткий стрелок. Его надо перехитрить, втянуть в сложную борьбу и тем самым привязать к облюбованной позиции. Как этого достигнуть? Придумывай ложные ходы, рассеивай его внимание, запутывай свои следы, раздражай замысловатыми движениями, утомляй его зрительную сосредоточенность. Я против организации фундаментального снайперского поста даже в долговременной системе обороны. Снайпер — это кочевник, появляется внезапно там, где противник его не ждет. За огневую инициативу нужно бороться. Одни разгадки ребусов противника ничего не дадут, если у тебя нет уверенности расплатиться за эти хитрости метким огнем быстро и решительно.

Однажды в районе льдохранилища, в расположении обороны шестой роты, снайперы Николай Куликов и Галифан Абзалов в течение дня не проявили на своем участке никаких признаков жизни: сидели в траншее под железнодорожным полотном. И лишь на второй день прикрепили к веревке консервные банки и вынесли их до наступления рассвета на нейтральную зону. Один конец веревки остался в траншее. Взошло солнце, и консервные банки загремели под самым носом немцев. Те стали выглядывать. Появилась одна голова, вторая. Снайперы сделали по выстрелу. Через час повторилось то же самое. Таким образом к вечеру Куликов и Абзалов вывели из строя целое отделение противника.