Бой накануне выдался особо кровопролитным, несмотря на то что дамодарцы, так же как и эльлорцы, свежего подкрепления не получали. Джевидж решил, что у вражеского командира кончается отпущенное на выполнение задание время, вот тот и засуетился — погнал своих солдат вброд через Эоху по обе стороны от злополучного моста. Теперь их тела валялись между гигантских валунов, забрызганных кровью и покрытых черными проплешинами от взрывов гранат.

— Слава ВсеТворцу, вода в реке поднимается. В горах прошли дожди, — отметил сержант.

Он решил сопроводить своего лейтенанта. Так. На всякий случай— война все-таки… К тому же после недолгого мучительного сна под проливным дождем у Кузнечика спина плохо гнулась.

— Это хорошо, Либан. Значит, пучеглазые[14] не смогут больше лазить к нам через русло. Будет время чуть передохнуть.

— Ага! Точно так, ваша милость. А там, глядишь, и подкрепление придет.

Проклятая Эоха никогда не замерзала, но в разгар зимы уровень воды понижался до минимума, чем и пользовались дамодарцы.

— Может, взорвать его к такой-то матери? — предложил в сотый раз сержант. — А скажем, что это сделали пучеглазы.

— И отправиться под трибунал? — хмыкнул Росс. — Этот мост слишком важен и для нас, и для них. Не знаю, как вас, а меня мысль о том, что капитана Римилью тоже расстреляют, только по другую сторону линии фронта, не греет совсем.

Вражий командир сразу же исполнился презрения к «эльлорскому молокососу» и при каждом удобном случае демонстрировал свое отношение в виде замысловатых ругательств и проклятий.

Шутка все равно получилась неудачная, но Либан сделал вид, будто ему она понравилась. До этого «великого стояния на реке Эохе» Джевидж считал старого сержанта завзятым подхалимом и вдруг с удивлением обнаружил, что тот искренне заботится о молодом офицере, отчего-то проникнувшись к нему симпатией.

— Странно, — задумчиво молвил Росс, с отвращением натягивая на синие скрюченные пальцы влажные перчатки. — Почему сегодня так тихо на той стороне?

Всю долину медленно затягивало густым молочно-серым туманом, спускающимся с гор.

— Приспались небось под дождичек, — хихикнул сержант, а потом встрепенулся, настороженно прислушиваясь к происходящему на левом берегу. — А может, и наоборот. Чуете, ваша милость? Кажись, лошади…

Джевидж замер на месте, прикладывая указательный палец к губам.

— Там какое-то движение. Поднимайте людей, Либан. Быстрее.

Собственно, и тормошить-то особо некого — в живых из сорока эльлорцев осталась всего дюжина, включая и самого Росса. Ночью дежурили по очереди по четверо, днем отсыпались, оставляя всего двух наблюдателей.

Пока солдаты поспешно занимали свои места на баррикаде из камней, мешков с песком, пустых ящиков из-под патронов, лейтенант продолжал наблюдать за противоположным берегом. Видеть он ничего за чертовым туманом не видел, но чуял запах лошадей, слышал позвякивание металла, скрип колес и едва уловимое перешептывание на дамодарском. Ох, как ему это все не нравилось! Но ждать, когда все прояснится, пришлось довольно долго. Лежа на мокрых мешках, в мокрой одежде, с пустым желудком и в самом гнетущем настроении.

Где-то за тучами медленно поднималось солнце, ветер потихоньку выдувал туман, и пред ясным взором лейтенанта и остатков его взвода открылась неприглядная правда, а в определенном смысле приоткрылась завеса над будущим. Они все умрут. Причем уже сегодня.

Дамодарцы все-таки получили долгожданное подкрепление и скорострельную горную пушку. Капитан Римилья по этому поводу облачился в белый парадный китель и выглядел совершенно счастливым.

— Рядовой Нигру! — скомандовал Росс тут же.

Мальчишка-новобранец вытянулся по стойке «смирно», дожидаясь, пока лейтенант нацарапает на листочке из командирской книжки короткий приказ.

— Срочно возвращайтесь в расположение 9-го пехотного полка и сообщите командованию, что мы все погибли, а мост через Эоху остался без защиты.

— Но…

— Исполнять, рядовой! — рявкнул Джевидж. — Смирно! Кругом! Бегом марш!

А когда паренек скрылся из виду, сказал своим угрюмым солдатам:

— У меня, к сожалению, осталось совсем немного первосортного бренди, но на один хороший глоток хватит всем.

И пустил по кругу серебряную фляжку с черненым фамильным гербом.

Он сам не знал, зачем стал делиться выпивкой. Наверное, просто не хотелось, чтобы отцовский подарок достался какому-то поганому пучеглазу. Тому же капитану Римилье, к примеру.

— Мы пропали, ваша милость? — обреченно спросил рядовой Хольс, звучно потянув мокрым от простуды носом.

От его манеры все время облизывать верхнюю губу в надежде словить зеленую соплю Джевиджа тошнило, а от сержанта Либана еще и регулярно доставалось по шее, но сейчас Росс почти жалел тощего эарфиренца.

— Боюсь, что так, рядовой. Они сметут нас пушкой.

Умирать лейтенанту совершенно не хотелось, как, собственно, и остальным его подчиненным. Жить — оно, знаете ли, хорошо, можно даже сказать, расчудесно. И дождик этот такой освежающий, и вши кусают бодряще, а бренди щедрого командира так и вовсе выше всяких похвал. Жить бы еще и жить.

— Надеюсь, нет нужды напоминать, в чем состоит наш долг перед родиной и императором? — устало напомнил Росс.

— Да уж, как тут не упомнить, — вздохнул рыжий Трайк.

— Стало быть, помрем, раз судьба такая, — пожал плечами сержант.

В конце концов, все они — солдаты и давно смирились со своей участью. Лейтенанту тоже не было особенно страшно. Обидно до чертиков — да, но не страшно.

Проклятый мост… с-с-сучий мост… Чтоб ты провалился!

Наверное, угловатое некрасивое лицо Джевиджа осветилось такой потрясающей улыбкой, что у его бойцов пропал дар речи.

— Быстро! Немедленно строим баррикаду-гнездо прямо на мосту, прямо на этом сучьем мосту! Весь боеприпас туда же. Они хотят его заполучить целым? А вот хрен им!

Из солдатских глоток вырвался дружный рев, и десять пар глаз воззрились на командира с нескрываемым восторгом. «Теперь они твои до последнего мига жизни», — сказал в голове кто-то холодным до дрожи голосом. И дело было не в честно разделенном между всеми бренди. Кузнечик оказался рисковый, а значит, фартовый. С таким всегда есть шанс уцелеть, пускай призрачный и ненадежный, главное, чтобы он был, этот поганый шанс.

Солдаты сорвались с мест и бросились выполнять приказание лейтенанта, прекрасно понимая, что это самый опасный, но единственный возможный способ сопротивляться чуть дольше, чем рассчитывает дамодарский капитан. Чтобы убить эльлорских защитников, придется палить прямой наводкой по мосту, рискуя подорвать сосредоточенный на нем боеприпас, И тогда мост точно взлетит на воздух. Такая вот непростая дилемма встанет перед его милостью Римильей, а мы поглядим, как он ее разрешит.

— Заткни пушчонку себе в зад, пучеглаз! — проорал рядовой Хольс, делая неприличный жест в сторону вражеских позиций.

Его убили первым…

— Мы приехали, милорд.

Морран распахнул дверцу экипажа и выскочил наружу первым, внимательно осматриваясь вокруг себя.

— Все в порядке, милорд.

— Спасибо, мэтр.

Маг оказался приятно удивлен — лорд канцлер впервые воспользовался его помощью, чтобы сойти с подножки, а не оттолкнул протянутую руку по своему обыкновению.

«То ли нога сегодня болит сильнее, то ли доверять стал больше, то ли подспудно, сам того не сознавая, ищет опору в тяжкий миг своей жизни», — решил Морран, осторожно косясь на Джевиджа, чьи губы кривила загадочная ухмылка.

Они уже полтора часа ходили вокруг да около. Как в переносном смысле, так и в прямом — вокруг молоденькой финиковой пальмы в дворцовой оранжерее. Зрелище назидательное и познавательное одновременно: когда взрослые мужчины играют в словесные догонялки — кто кого поймает на тайных замыслах. Один откровенно спекулирует своей немощью — вот, мол, как у сильных мира сего принято обращаться с увечным ветераном — всем телом налегает на трость, тихонько поскуливая от боли. Хотя совсем рядом имеется премиленькая скамеечка. Другой — говорит одно, а думает совершенно про другое. Первый хром на правую ногу, второй на… Тсссс! Так нельзя говорить и думать о владыке великой империи современности! Потому что попахивает оскорблением величества.