— Вы на практике? — спросил я.

— Да. Я в архитектурном. Учусь чуять, — сказала Рита.

Тут я и брякнул из любви к опытам и из уважения к археологу, если уж у него не было решительности смоделировать чувство.

— Вот вы сказали, что я большой знаток человеческой души. Так?

— Да. Я это искренно. А что? — удивилась Рита.

— Тогда, что же вы не чуете? — возмутился я. — Из-за вас некоторые не верят, что в будущем можно будет смоделировать чувства в электронной машине. Они говорят: «Какие там к черту машины, если человек не сможет смоделировать свое чувство в другом человеке!» Понимаете, что такое моделировать? Вот скажите, почему у вас нет ответного чувства? Почему?..

Вдруг Рита, не дослушав меня до конца, расхохоталась, присела на завалинку, схватившись за сердце и закрыв глаза. Время от времени она переставала смеяться, но, взглянув на меня, закатывалась снова.

Я бросил рулетку от обиды и хотел сказать: «Только не думайте, что это я вас полюбил», — но тут послышалась музыка и к нам подошел археолог с транзистором на плече. Подумав, что Рита рыдает, а у нее и вправду по щекам уже текли слезы, он испуганно дотронулся до ее плеча и спросил:

— Что с вами, Рита? Сердце? Что с вами? — голос у него дрожал.

Рита встала, взяла его под руку, но не могла сказать ни слова, задохнувшись от смеха, который, наверное, я, сам того не желая, смоделировал в ней.

«Ну, говори! Говори! — думал я про себя. — Она же дала тебе лапу… то есть руку… и будьте друзьями навеки!»

Я с досадой отметил, что мне совершенно непонятно все, происходящее с ними, и был растерян. «Много еще неясного для меня в мире. А я, дурак, думал, что мне все ясно!

А из транзистора летела музыка. И было как-то странно, что я стою вот здесь, у чудесного памятника старины, пережившего века, как будто на машине времени перенесся в прошлое, и тут же и транзистор, и мучающийся археолог, и Рита, радостно смотрящая на него, и музыка, может быть, старая, а может быть, сочиненная живым композитором.

«Наверно, сочинять музыку, от которой у людей и у меня по спине бегут мурашки, тяжелей, чем конструировать роботов разных марок. Потому что роботы устареют, а музыка не умрет в самых далеких веках!» — подумал я и пошел помогать дедушке.