– То, что серебро одним куском дал, это правильно. Может, надумают его сообща на дело какое полезное пустить. А вот про раздолбаев я уже слышал… от Ивана. – От усмешки воеводы лекарь разве что не отпрыгнул назад. – В общем, так, Вячеслав… За слова твои гнусные я тебя на растерзание своей жене отдам. Слышал, как она торговалась? Вот и я только наслышан, надо бы воочию увидеть, как она тебя за глотку возьмет. Времени у нас на реке Воронеж будет вдосталь, вечера долгие, а Улина у меня баба разумная… Пока всю душу из тебя не вытрясет, спать не ляжешь!
– Эхма… Так только тебе от этого, воевода, худо придется.
– Что так?
– Если Улине со мной учебой заниматься, с кем тебе бока на ночь греть?
– Что?! – Грозный вскрик Трофима вынес Вячеслава в сени в одно мгновение, а на пути воеводы стеной встали Никифор и Петр. – Да сядьте вы, – махнул рукой воевода сразу же после исчезновения лекаря и сел на свое место. – Я уже привык за плавание свое к одному малохольному. Главное тут – рявкнуть погромче, сразу все по углам разбегаются. Да и лекарь нам всем живой нужен, нешто я не понимаю? А они не столько обидеть норовят, сколько язык свой острят. Коли друг дружки рядом нет, так другим достается. Ну ничего, мы этот язык и обрезать под корень можем… Вон Николай уже ухмыляется, сей миг что-то скажет, а ну подь сюда, кузнец! – Трофим потянул из-за сапога нож и ласково поманил им Николая к себе. – Не маши рукой, будто я шуткую! Ну, что же ты вскинулся из-за стола и поскакал неведомо куда? Никак лекаря успокаивать? Дверью не хлопай! Тьфу… Ну вот, теперь можно и о них побалакать. Все как один вежи не имеют к тем, кто над ними стоит. То ли сами не из последних людей были, то ли все так общаются в землях их потерянных, то ли власть имущие у них так погано себя вели. Однако руки у всех золотые, за то их прощаю и вам велю. Кабы не они… ну да ладно, не петь же им песнь хвалебную – как бы не лопнули от спеси, если невзначай услышат ее. Давай, Петр, доставай тот бочонок, что под лавкой стоит, и наливай в братину, расскажу я вам, как на двух лодьях уходил, а на трех пришел. Или вы подумали, что серебром мы расплачивались за новый парус, дабы зерно домой привезти? Как бы не так, слухайте… Вышли мы в низовья к Лаймыру на ушкуе и двух буртасских лодьях, с последними у нас промашка как раз и вышла. А что было делать? До насадов у плотников руки так и не дошли, они еле на плаву держались…
Глава 5
Речная засека
Едва теплившийся в овражке костер неожиданно полыхнул в ночную темноту снопами ярких искр, сопроводив этот фейерверк глухим треском смолистых поленьев, и на мгновение высветил две неясные тени, пытающиеся ускользнуть от разлетающихся в разные стороны угольков. В конце концов, одна фигура наклонилась в сторону, и на разгоревшийся огонь посыпался песок, после чего едкий дым густым клубком окутал оба силуэта, выдавив из них забористый кашель и заставив часто махать рукавами посконных рубах.
– Ну что же ты, Кежай, сосновых дров набрал, да еще и сырых в придачу, а? – Утробный бас говорящего разогнал царящее в низине молчание.
– Сам бы и ходил за ними… – отозвался второй голос с нотками недовольства. – А то воды тебе принеси, в котле нагрей, раков свари.
– Так ты же моими раками собираешься угощаться, так?
– Почему это?
– А кто за ними в речку лазил?
– А я светил…
– Светил он… даже ног своих не замочил – так старался!
– Зато котелок мой! Как бы ты раков иначе сварил, а?
– Как-как! Запек бы. Пусть вкус не такой, зато не слушал бы твоего нытья. Расскажи лучше, как котелок тебе этот достался?
– А то ты давеча, Паксют, не слушал, как я перед мужами честными распинался?
– Да я лишь под самый конец твоего рассказа подошел…
– Да? Ну ладно, слушай… Как водится, сторожил я лодьи купцов булгарских, которые пять дней назад остановились у нас, перед тем как по Итилю[18] вверх подниматься. Мыслю, к новгородцам шли с шелком из стран заморских, вот.
– Ага, так они тебе и рассказали куда идут, – Паксют недоверчиво покачал головой. – Да и сторожить нам товар свой не доверит никто! Наше дело порядок на пристани блюсти, сбор побережный принять да услужить купцам чем-нибудь. В основном – услужить, про мыто им даже не заикайся! Все-таки булгарцы в нашем городке чрезмерную власть забрали. Куда только инязор[19] смотрит?
– Куда-куда! Далече он от этих мест, – махнул рукой Кежай и стал снимать свой котелок с огня. – Да и не станет он с Великим Булгаром распри затевать, не с руки ему с ним за эти места ссориться – на Итиле сила не за нами. А торг наш хоть и невелик, но в казну прибыток ему дает, побережное[20] опять же…
– Да, место у нас самое что ни на есть торговое, все пути через нас идут. А раздолье какое! Итиль с Окой как разольются по весне, так противоположных берегов иной раз не видно…
– Ну это ты лишку хватил, да и островки по всей реке натыканы, – возразил Паксют, не отводя глаз от пышущих жаром раков, раскладываемых его собеседником на крышке от берестяного короба. – Так что там дальше случилось у тебя?
– А на чем сказ мой споткнулся? А, на купцах булгарских! Куда им еще идти, кроме Новгорода? По Оке ныне не рискнут: суздальцы сильно осерчали на них, могут и товар отнять. А вот вверх по Итилю можно и проскочить, ростовцы всегда своим умом жили и из-за обид разных могут закрыть глаза на повеление своего молодого князя. Ну так вот… В тот раз Чипаз уже задвинул светило чуток за край земли, так что понемногу сумерки на землю опускаться стали. Сошел я к урезу воды, крошки хлебные бросил в реку, чтобы Ведява[21] за ноги к себе не утащила, зачерпнул полный берестяной туесок и отнес к костру… Сижу, в чапан[22] поплотнее запахнувшись, и жду, когда камни нагреются, дабы взвара клюквенного напиться. Но вдруг чую спиной взгляд чужой, будто мало я Ведяве поднес и она из реки вышла и смотрит на меня укоризненно. Хотел повернуться, но спину как свело всю! Ну, думаю, смертушка ко мне пришла, а сзади песок уже хрустит, швырк-швырк, швырк-швырк…
– На богиню подумал?
– Ага, на ее шаги. Но пересилил себя, оборачиваюсь назад, а там… Чудище на меня из воды выползло! Рог один у него сбоку торчит, а изо рта зубы, как… с палец длиной, если не больше, а тело еще в воде все. Испугался я так, что чуть в штаны не опорожнился! Да не смейся ты, обошлось же. А вот был бы ты на моем месте…
– Давай дальше, – прикрыл свою улыбку ладонью Паксют. – Мне уже известно, что это за диво было, так что не напугаешь…
– А по первому разу многие чуть не сомлели, а иные оглядываться на реку стали, – самодовольно произнес Кежай и продолжил: – Вот стою я, задрал голову, а от этой морды наша, эрзянская речь доносится… Подумал, что заговорило чудище со мной, на песок уселся, в ушах шум стоит, не пойму ничего. Однако через некоторое время спрыгнул с шеи этого змея на берег ратник и парнишка из эрзян. Последний меня по щекам похлопал, и очнулся я… Оказалось, что соплеменник он наш с Оки, с тех мест, что напротив Мурома, а зовут его… забыл как, вот дела. Зато как остальные его кличут, запомнил. Мокшей – забавно, да?
– Так из мокшан он, может быть?
– Нет, наш он, даже морда круглая. А вот остальные ветлужцы были.
– С Ветлуги? Черемисы?
– И их было чуть, но больше этих… отяков, или удмуртов, кто как их зовет. Первый раз увидел, как два этих племени вместе дела делают!
– Так торговые дела кого хочешь вместе сведут. Даже у булгарцев людишки разной крови на судах плавают, – махнул рукой Паксют и опомнился: – Раки-то остыли! Заговорил ты меня совсем!
Некоторое время молчание нарушалось лишь хрустом раздираемых панцирей и смачным высасыванием ароматного мяса. Бережно завернутый в тряпицу кусочек соли был поровну поделен между собеседниками и аккуратно отправлен по крупицам в рот. Наконец, насытившись, собеседники отвалились на наваленный рядом с костром лапник и вновь перешли к неспешному разговору.
