«Латать твою одежду и охранять тебя – это еще ничего, – подумала она, – это самое малое, что мне приходится из-за тебя терпеть. Ведь я опротивела моему мужу, работники презирают меня, служанки надо мной смеются, кот, увидев меня, шипит, пес ворчит и скалит зубы, и виной всему этому – ты».

«Но то что люди и звери ненавидят меня, это я еще могу вынести, – вырвалось у нее. – Хуже всего, что каждый раз, как я тебя вижу, я все больше и больше тоскую по моему собственному сыну. Ах, моя золотинка, где же ты? Спишь ли ты, лежа на мху или валежнике, там, далеко у чертей?»

Дверь отворилась, и крестьянка поспешила назад к своему шитью. Вошел ее муж. Вид у него был довольный, и заговорил он с женой поласковее, чего с ним давно уже не случалось.

– Сегодня в селе ярмарка, – сказал он. – Что ты скажешь, если мы сходим туда?

Жена обрадовалась этому предложению и сказала, что охотно бы пошла с ним.

– Собирайся тогда как можно скорее! – сказал крестьянин. – Нам придется идти пешком, ведь наши лошади в поле. Но если мы пойдем через гору, мы попадем туда вовремя.

Вскоре стояла уже крестьянка на крыльце, нарядная, в своих лучших одеждах. Это было самое радостное событие за многие годы, и она совсем позабыла о детеныше ведьмы.

«Однако, – вдруг подумала она, – может, мой муж специально хочет спровадить меня, чтобы во время моего отсутствия работники могли насмерть забить подменыша?»

Она торопливо вошла в избу и вернулась с рослым малым на руках.

– Ты что, не можешь оставить его дома? – спросил муж, но не зло, а мягким голосом.

– Да, я не осмелюсь уйти от него, – ответила жена.

– Конечно, это твое дело, – сказал крестьянин, – но тебе ведь тяжело будет перенести этакую ношу через гору.

Они отправились в путь, который оказался нелегким, так как шел круто вверх. Им надо было взобраться на самую вершину горы, откуда дорога поворачивала к селу.

Жена наконец так устала, что едва могла передвигать ноги. Раз за разом пыталась она уговорить этого здорового парня идти самостоятельно, но он никак не хотел.

Муж был очень доволен и так заботлив, как не бывал с того момента, когда они потеряли своего ребенка.

– Дай теперь мне немного понести подменыша, – попросил он.

– Да нет, я еще могу, – сказала жена, – я не хочу обременять тебя этим чертенком.

– Зачем же тебе одной мучиться? – сказал муж и взял у нее подменыша.

К тому моменту подошли они к самому трудному участку пути. Осыпающаяся и скользкая, пролегала тропа у самого края крутого обрыва, и была она такой узкой, что едва хватало места, куда поставить ногу. Жена шла сзади и вдруг испугалась за мужа, несущего ребенка.

– Иди здесь помедленней! – крикнула она, подумав, что он идет слишком уж быстро и неосторожно. И тут он оступился и чуть не уронил ребенка в пропасть.

«Если б подменыш все же упал, мы бы навсегда от него отделались», – подумала она. И в то же время поняла, что муж с самого начала намеревался бросить подменыша в пропасть, а потом сделать вид, что это вышло нечаянно.

«Да-да, – думала она, – это так. Он все это подстроил, чтобы отправить подменыша на тот свет и чтобы я не заметила, что он сделал это нарочно. Эх, лучше бы я ему позволила сделать так, как он хочет!»

Крестьянин снова споткнулся о камень, и снова подменыш чуть не выскользнул из его рук.

– Дай мне ребенка! Ты упадешь с ним, – потребовала жена.

– Нет, – ответил муж, – я буду осторожен.

В этот момент оступился он в третий раз. Он выбросил руки вперед, чтобы ухватиться за ветвь дерева, и выронил ребенка. Жена шла за ним по пятам и, хоть и сказала она себе, что было бы неплохо избавиться от подменыша, бросилась вперед, схватила детеныша за край одежды и втащила его на тропу.

Тут муж обернулся к ней. Лицо его исказилось и стало некрасивым.

– Ты была не столь проворна в лесу, когда уронила нашего ребенка! – разгневанно сказал он.

Жена ничего ему не ответила. Она расстроилась оттого, что приветливость мужа оказалась притворной, и заплакала.

– Ну чего ты ревешь? – грубо спросил он. – Ничего такого уж страшного не случилось бы, если б я выронил подменыша. Пойдем, а то опоздаем!

– Ты знаешь, у меня нет никакого желания идти на ярмарку, – сказала жена.

– Да и у меня пропала охота, – согласился с ней муж.

По дороге домой шел он и спрашивал себя, сколько еще он будет ходить на поводу у жены. Если он сейчас силой отнимет у нее подменыша, может, все снова будет хорошо у них, думал он.

Только он хотел было начать борьбу с ней за ребенка, как встретил ее взгляд, остановившийся на нем, взгляд грустный и испуганный. Ради нее сдержался он еще раз, и все осталось по-прежнему.

Прошло еще несколько лет, и одной летней ночью случился на хуторе пожар. Когда люди проснулись, изба и людская были полны дыма, а чердак был весь объят пламенем. Нечего было и думать, чтобы потушить пожар или спасти что-нибудь.

Крестьянин стоял во дворе и смотрел на свой пылающий дом.

– Одно хотел бы я знать, – промолвил он, – кто навлек на меня это несчастье.

– Да уж кто, как не подменыш? – сказал один из работников. – Давно уже собирает он щепки и солому и поджигает их на дворе и в избе.

– Вчера натаскал он на чердак кучу сухих веток, – сказала одна служанка, – и уже поджигал их, когда я его увидала.

– Зато он поджег их сегодня поздно вечером, – сказал работник. – Можете быть уверены, это он принес вам несчастье.

– Хоть бы он сгорел там внутри, – сказал крестьянин, – мне бы не жалко было и моей старой избы!

Лишь только он это сказал, как из избы выбежала его жена, волоча за собой ребенка. Крестьянин бросился к ней, вырвал у нее подменыша, высоко поднял его на руках и бросил назад в дом.

В это время из крыши и окон вырвалось пламя. Жар стоял ужасный. Какое-то мгновение жена смотрела на мужа, мертвенно-бледная от ужаса. Потом она повернулась и бросилась в дом за ребенком.

– Чтоб ты сгорела вместе с ним! – крикнул крестьянин ей вслед.

Но она все же вернулась, и подменыш был с ней. Она сильно обожгла себе руки и опалила волосы. Когда она вышла во двор, никто не сказал ей ни слова. Она пошла к колодцу, затушила несколько тлеющих мест на подоле своей юбки и села, привалившись спиной к срубу колодца. Детеныш ведьмы лежал у нее на коленях и вскоре уснул, а она продолжала сидеть, прямая, не смыкая глаз, и лишь печально смотрела прямо перед собой. Множество людей пробежало мимо нее, торопясь к горящему дому, но никто не сказал ей ни слова. Должно быть, она казалась такой страшной и отталкивающей на вид, что никто не осмеливался к ней приблизиться.

На рассвете, когда дом сгорел уже дотла, к ней подошел муж.

– Я больше не могу этого выносить, – сказал он. – Ты знаешь, что я неохотно ухожу от тебя, но я не хочу жить вместе с нечистью. Я ухожу сейчас и никогда не вернусь назад.

Когда жена услышала эти слова и увидела, что муж ее повернулся и пошел, ей показалось, что внутри у нее что-то оборвалось. Ей хотелось броситься за ним, но подменыш тяжело оттягивал ей колени. У нее не было сил сбросить его, и она осталась сидеть.

Крестьянин направился прямо к лесу, думая про себя, что идет этой дорогой в последний раз. Но прежде чем он успел подняться на холм, он увидел бегущего ему навстречу мальчугана. Мальчик был красивым и стройным, как молодое деревце. Волосы его были мягкими, как шелк, а глаза светились, как сталь.

– Эх, таким был бы мой сын, если б я его не потерял! – сказал крестьянин. – Таким был бы мой наследник. Не то что черная нечисть, которую моя жена притащила домой!

– Добрый день! – поздоровался крестьянин. – Куда ты держишь путь?

– Здравствуй и ты! – сказал мальчик. – Если ты угадаешь, кто я такой, узнаешь ты и куда я иду.

Услышав его голос, крестьянин побледнел.

– Ты говоришь, как говорят в наших краях, – сказал он. – Если бы мой сын не был сейчас у чертей, я бы сказал, что ты – мой сын.