На столе еще оставалось вино. Я наполнил один из кубков и протянул его ей.

– Пейте! – сказал я.

– Вы были со мной так терпеливы, так учтивы, спасибо вам за все! Знайте, я не забуду этого, когда… И не думайте, что я стану вас винить…

Я поднял кубок к ее устам.

– Пейте! – повторил я.

Она чуть пригубила красное вино. Я взял у нее кубок и поднес к своим губам.

– Мы пьем из одного кубка, – промолвил я и осушил его до дна. – Мне наскучили разговоры о шпагах, королях и их дворах. Давайте выйдем в сад и полюбуемся на пчел пастора.

Ролф приплыл в город вечером того дня, когда к нам прибыла «Санта-Тереса», и я заглянул к нему, прежде чем отправиться спать. Наутро мы пришли на поле за церковью вместе. Нам не пришлось долго ждать, вдыхая холодный предрассветный воздух и прохаживаясь по мокрой от росы траве. Едва красное полукружие солнца появилось между стволами сосен, точно вдруг вспыхнувший костер, к месту поединка явился лорд Карнэл, сопровождаемый мастером Пори и доктором Лоренсом Бохуном.

Мастер Пори со шпагой милорда и Ролф с моей отошли в сторону, чтобы сравнить длину клинков.

Доктор Бохун, бормоча что-то о том, что воздух на рассвете вреден для здоровья, завернулся поплотнее в свой плащ и, ежась, присел между корнями гигантского кедра. Я стоял спиной к церкви и лицом к красным водам реки, отделявшей нас от бескрайнего леса; Карнэл встал в шести футах напротив. Сегодняшний его костюм был так же богат, как и вчерашний, и выдержан в тех же цветах: черном и алом, которые он, по-видимому, предпочитал всем остальным. Великолепный наряд, красивое смуглое лицо, исполненная надменного изящества поза, в которой он ожидал свою шпагу, – что и говорить, милорд Карнэл представлял собой картину, на которую стоило посмотреть.

Наконец вернулись Ролф и секретарь Совета колонии.

– Если ты убьешь его, Рэйф, – шепнул Ролф, беря у меня из рук мой камзол, – приходи тотчас ко мне и делай, что я скажу.

– Знаю, ты попробуешь тайком переправить меня на север, к голландцам. Спасибо, дружище, но я предпочитаю остаться и досмотреть пьесу до конца.

– Ты всегда был своенравным, безрассудным упрямцем, может быть, именно оттого я так тебя люблю. Что ж, бог с тобою, поступай, как знаешь, но я не хотел бы быть свидетелем того, что из этого выйдет. Мастер Пори, у нас все готово.

Наш достойный спикер и секретарь медленно наклонился и принялся внимательно разглядывать землю у нас под ногами, нисколько при этом не спеша.

– Что-то мне это место не нравится, – объявил он наконец. – Вот здесь – кротовая кочка, а там в траве – ведьмино кольцо70.

– Не вижу ни того ни другого, – сказал Ролф. – По-моему, место ровное, как стол. Но мы можем легко переместиться под кедры – там гладко и нет травы.

– Здесь из земли выступает корень, – возвестил секретарь Совета колонии, когда мы перешли под сень кедров.

Ролф пожал плечами, и мы еще раз поменяли место.

– Тут свет проходит сквозь ветви как-то неравномерно, – опять возразил секундант его милости. – Думаю, нам лучше опять выйти на поле.

Ролф издал раздраженное восклицание, а милорд Карнэл топнул ногой.

– Что за чушь, сэр! – гневно вскричал он. – Земля здесь ровная, а света вполне достаточно, для того чтобы умереть.

– Ну хорошо, бог с ним, со светом, – кротко согласился мастер Пори. – Итак, джентльмены, вы готовы?.. Ах, разрази меня гром! Милорд, я не заметил бантов на башмаках вашей милости! Они такие большие и пышные, что касаются земли по обе стороны стопы. Вы можете споткнуться, ступив на все эти ленты и кружева. Позвольте мне их срезать.

Он извлек из ножен нож и, опустившись на колени, начал неторопливо перерезать нитки, которыми банты были пришиты к тонкой коже туфель. Во время этих трудов он смотрел отнюдь не на банты и не на сердитое лицо милорда Карнэла, а под свой собственный согнутый локоть – в сторону церкви и скрытого за нею города.

Бог знает, сколько времени он перепиливал бы эти нитки, но тут милорд, в число добродетелей которого не входило терпение, вырвался, нагнулся, сам отодрал от башмаков злополучные банты, потом выпрямился и еще крепче стиснул рукоять своей шпаги.

– Одному я все-таки научился в этой проклятой стране – тому, как не надо выбирать себе секунданта! – зло процедил он и повернулся к Ролфу: – Сэр, командуйте вы!

Мастер Пори, нисколько не смутившись, поднялся с колен. Выражение на его толстом лице было при этом до странности рассеянное, и он то и дело озабоченно поглядывал в сторону церкви.

– Постойте, джентльмены, – начал было он. – Я только сейчас вспомнил, что…

– Начинайте! – перебил его Ролф.

Королевского фаворита никак нельзя было назвать слабым фехтовальщиком. Раз или два мне даже показалось, что сейчас, как раз тогда, когда я менее всего этого хотел, мне наконец попался равный противник. Но опасение это вскоре рассеялось. Он дрался так же, как и жил, безудержно, безрассудно, используя грубую силу и преодолевая большинство препятствий яростным напором. Скоро я понял, что могу его измотать.

Блеск и звон стали, мгновенные смены позиций, необходимость призвать на помощь глазам и запястью все силы тела и ума, желание победить, стыд перед возможным поражением, ярость, жажда крови – в эти минуты ни одна картина вне утоптанного круга под кедрами не смогла бы просочиться в наше сознание или заставить нас кинуть взгляд в сторону. Внезапное смятение трех свидетелей, огромное облегчение и детская радость, отразившиеся вдруг на физиономии мастера Пори, – ничего этого мы не видели. Оба мы были легко ранены – Карнэл уколол меня в плечо, а я задел его бок. Он сделал отчаянный выпад, я отбил, наши шпаги со звоном скрестились, и тут сверху по ним ударила третья, с такою силой, что посыпались искры.

– Именем короля! – раздался повелительный голос губернатора.

Мы в бешенстве отпрянули друг от друга, тяжело дыша и зло глядя на тех, кто не дал нам спокойно довести дело до желанного конца. Это были губернатор, комендант Уэст и стража.

– Ныне отпущаеши раба твоего, Владыко, с миром!71 – воскликнул мастер Пори и уселся под кедром рядом с доктором Бохуном.

– Все, джентльмены, хватит, – сказал губернатор. – У вас обоих уже идет кровь. На этом дуэль закончится.

– С дороги, сэр! – с пеной у рта крикнул лорд Карнэл и поверх вытянутой руки губернатора сделал стремительный яростный выпад, прорычав сквозь зубы: – Получай, новобрачный!

Однако я был начеку, и удар не достиг цели.

Губернатор схватил его за запястье.

– Подымите шпагу острием вверх, милорд, или, видит бог, вам придется отдать ее коменданту!

– Тысяча чертей! – вскричал его милость. – Да знаете ли вы, сэр, кто я такой?

– Да, – веско сказал губернатор, – знаю. Именно поэтому, милорд Карнэл, я и вмешался в ваш поединок. Будь на вашем месте кто-нибудь другой, вы и этот джентльмен могли бы драться хоть до судного дня, а я бы и пальцем не шевельнул, чтобы вам помешать. Но поскольку вы – это вы, я сделаю все, чтобы не допустить возобновления этой дуэли и, уж поверьте, в средствах стесняться не стану.

С этими словами он отвернулся от Карнэла и подошел ко мне.

– С каких это пор вы держите сторону лорда Уорика, Рэйф Перси? – спросил он, понизив голос.

– Я вовсе не на его стороне, – ответил я.

– Неужели? А по виду никак не скажешь, – сказал он с укоризной.

– Я отлично понимаю, что вы имеете в виду, сэр Джордж, – ответил я. – Я знаю: если королевский любимец будет убит или изувечен ударом шпаги на земле Виргинии, Виргинской компании, и без того уже находящейся в немилости, будет нелегко оправдаться перед Его Величеством. Но я думаю, что милорд Саутгэмптон, сэр Эдвин Сэндз и сэр Джордж Ирдли все же справятся с этой задачей, особенно если смогут доставить Его Величеству человека, которого король несомненно сочтет единственным настоящим бунтовщиком и убийцей. Дайте нам довести бой до конца, сэр. Ведь вы можете сейчас удалиться и пребывать в глубоком неведении относительно нашего поединка. Если погибну я, вам нечего будет опасаться. Если погибнет он, что ж, я убегать не стану, а «Счастливое возвращение» отплывает уже завтра.