Итак, я подошла к этому проему. В темноте. И чтобы не напороться на угол, прислонилась спиной к стенке, так и шла дальше. Дверь в туалет пробили неудобно, рядом с дверью в котельную тире плантации. И за это на короткое время я хотела папу стукнуть чем-нибудь тяжелым.

   Я продолжала идти, прижимаясь спиной к стене. Смотрела вперед. И когда почти прошла узкое месте, заметила впереди что-то... белое. Бабуля завывала. Белое приближалось. И оно... светилось? Сердце испуганно замерло. Это самое белое имело контуры человеческого тела, но не было похоже на фигуру бабушки. Да и не могла она это быть... как никто из домашних. Слишком... высокое.

   В голове стремительно проносились мысли, но проносились они так быстро, что я никак не смогла ухватить их за хвост. Кроме одной. Логическая цепочка полусонного мозга: вой, белая фигура, давний рассказ мамы о потусторонних силах. И логичный вывод.

   При... приведе-е-ение??

   И тут происходит несколько вещей. Я с громким плюхом наступаю на очередную лужу. Белое медленно разворачивается... такой ужасной рожи я никогда не видела. Она больше всего была похожа на маску из фильма Крик: такие же черные провалы глазниц, щель рта, вытянутая как будто в крике, и белое, до зелены, лицо.

   Естественно, я поступила как любой нормальный человек, увидевший подобное - заорала так, что у самой в ушах зазвенело, и даже переплюнула по громкости бабушкин вой. Приведение перестало светиться и как прыгнуло ко мне. Я молниеносно схватила с груди крестик и выставила его перед собой, зажмурившись...

   - Соня, это я, успокойся! - воскликнуло оно... подозрительно знакомым голосом. Разлепила один глаз, чтобы убедиться... Это и правда был Немрин, собственной золотоволосой персоной.

   - Ты?!! - выдохнула, остро жалея, что рядом нет ничего, чем можно его стукнуть.

   - О-о-о... Милок... Вну-у-ученька...

   Мы с ним синхронно обернулись. К нам медленно шла бабуля. Все было при ней: и белый сав... белая ночнушка, зеленая лейка, которую она так и не выпустила, всклоченные после сна волосы - а зачем ей причесываться, если все равно никто из домашних так рано не встает? - и подвывающий замогильный голос, еще не отошедший от пения. Даже меня ее вид пробрал. А парень... нет, он не стал орать, он только тихо охнул и застыл столбом, вперив невидящий взгляд в бабулю...

   - Сонь, еще раз, на правом или на левом ящике? - натянуто спросил он, балансируя на спинке стула. Да, потолки у нас высокие, шкафы повешены высоко: там обычно пряталось самое ценное. И конфеты с колядок тоже.

   Прихлебнув чай, меланхолично отвечаю:

   - Слева.

   Конфет, которые все же достали, я съела под штук десять... может больше. Не считала. Я заедала стресс. А когда даже со стрессом от съеденного уже подташнивало, решительно встала и направилась досыпать дальше. После случившегося и горячего чая что-то потянуло...

   - Тебя проводить? - якобы заботливо спросил Немрин. Как будто я не слышу, как в голосе смех пробивается!

   - Не надо, - отрезаю.

   Никаких приведений не существует! Теперь это я знаю точно. А все увидевшие их - просто жертвы шуток своих друзей!

   Бухнулась на матрас, отбив весь бок, шипя, завернулась в одеяло и мгновенно уснула.

***

   Утром меня разбудила палка бабушки.

   - Сонька, вставай! Мамка зовет завтракать!

   Палка попала по ребрам, а силы у старушки не занимать, и я окончательно проснулась.

   - Баб, а что, понежнее нельзя было? - хмуро спрашиваю.

   - Тяжело нагинаться! - был твердый ответ.

   Знаю я ее "тяжело"! Так и сказала бы - лень. Я что, не видела, как она бегает, когда узнает, что в магазин привезли новые кактусы? Их, между прочим, привозят специально для нее.

   Вовремя я вспомнила, что в доме есть гость, да еще какой, и не вышла всклоченная, в ночнушке... и пусть, что он ее уже видел. Так что на кухню я пришла в более-менее нормальном виде, и обалдела от обилия на столе. Тут и оливье, винегрет, лазанья, обожаемая папой, сельдь под шубой - в общем, классика нашего праздничного стола. Вся семья сидела в сборе, ну разве что мама хлопотала над растерянно улыбающимся парнем, подкладывая ему то салатов, то горячего, порой забывая и подкладывая по второму кругу.

   "Все... - думала, садясь на ближайший стул, - обаяние подействовало окончательно... Прощай, мама!"

   Мне никто подкладывать не собирался, мама заметила гору еды на тарелке и, виновато улыбнувшись, поставила ее перед парнем, а сама с ясно написанном на лице чувством выполненного долга села на место.

   И кто бы подумал, гора еды, которую я бы ела день, была сметена аппетитом Немрина. В него еще и чай с конфетами утрамбовался!

   А мне конфет зажилили...

   После завтрака ему нужно было ехать. Автобус уже скоро подъедет к остановке.

   Я со смешенными чувствами стояла в стороне, наблюдая как он собирается. Только смешанность как-то быстро распадалась на отдельные, очень даже осмысленные куски.

   "Не хочу, чтобы уезжал". Но здравый смысл аргументировал: "А разве у него есть причины оставаться?" Нет.

   "Нет", - твердо повторила за здравым смыслом.

   Все переживания глупы, потому что... глупы и все тут!

   До остановки пришлось его провожать. Всю дорогу парень молчал, я тоже не изъявляла особого желания болтать. Для разговора нужно думать, а я старалась этого не делать. Чтобы глупых мыслей не возникало.

   На остановке толпились люди, на удивление много. Мы пришли рано... к моему сожалению. Вот бы сразу сгрузила его на автобус и спокойно ушла домой. Спокойно бы жила дальше, без всяких волнений...

   Сжала ладони в кулаки, ногти до боли впились в кожу.

   Вру сама себе. Разве не я лезла на стенку, когда его не было рядом? Разве не я так стремилась его увидеть?

   - Сонь, - парень отвлек от этих невеселых размышлений. Я подняла голову, делая безучастное лицо.

   Немрин стоял, засунув руки в карманы и перекатываясь с носка на пятку туда-сюда, как маятник. И смотрел куда-то вдаль.

   Да говори ты уже!

   - Скажи... - он снова медлил говорить дальше. Я не понимала, что происходит. Что за неуверенность? Даже смешно. У него?? Но вот, он продолжил, наконец-то: - Скажи, почему ты называла меня Лешей? Ты же знаешь, что мое имя Алекс. - Он обратил на меня серьезный и ожидающий взгляд. Тяжелый, такой, что вдавливал в землю. Он произвел на меня очень сильное впечатление, и я неожиданно начала оправдываться:

   - Просто я подумала, что странное у тебя имя, не русское. А еще подумала, что ты его просто переиначил, а на самом деле по-другому зовут... Вот и решила позвать.

   Парень чуть улыбнулся.

   - Вот оно что... - Из-за поворота выехал автобус. Народ потянулся в краю тротуара. Только он стоял на месте. Автобус подъехал и остановился. Люди столпились у открывшихся дверей. Парень смотрел на толпу, не стремясь к ним присоединяться. Я уже с капелькой радости подумала, что он никуда и не собирается...

   - Так называла меня моя няня. Давно, еще в детстве, - тихо сказал он.

   - Значит... так называть тебя нельзя? - осторожно спрашиваю.

   Немрин потрепал меня по голове и все-таки направился к уже опустевшим дверям. Все желающие расселись.

   - Можно. - Громко говорит он. - Тебе можно.

   Смотрю, как он расплачивается с водителем и проходит в салон, занимает место у окна, которое выходит на остановку... на меня. Автобус словно ждал, когда он сядет - двери закрываются, урчит мотор.

   Ноги подгибаются. Я с внезапной, но запоздалой ясностью понимаю, как же не хочу, чтобы он уезжал. Вспомнилось все то, что я чувствовала до его приезда. И что когда сидела к нему близко-близко и слушала быстрый стук сердца.

   К горлу подкатил обжигающий комок. Глаза начала заволакивать пелена... слез?

   Не плакала столько лет... уже забыла, как же это больно.