Не менее торжественно развернулись и потопали к все прибывающим гостям в зал.
Парень застыл. Хочу провалиться сквозь землю. Вот и сказано вслух запретное слово.
Папа, ты... свинья.
10
Как же хорошо, что все оставили его в покое!.. Не буду вспоминать последнюю сцену. Парень забыл, я забыла - все забыли, все счастливы! По тихой просьбе я провела Немрина в "какое-нибудь тихое место где можно полежать", то есть - в комнату бабушки. Все равно она пока сидит с гостями. Дверь я закрыла, чтобы гогот был не так слышен. Я даже на голос могу определить, кто громче всех надрывается - тетя Люба, дородная женщина с широкой душой, обильной грудью, добрым характером... и низким мужицким голосом. А вот смеется она высоко и тонко. Ее-то смех и был громче всех.
Щелкнула включателем. Мда... ну хоть одна выгода из тех испытаний - не нужно будет завтра убираться. Парень замер перед ковром.
- Соня. Это первый и последний раз, когда ты видишь мои слабости, - прошелестел он и рухнул прямо на ковер, раскинув в стороны руки-ноги, став похожим на морскую звезду-переростка. Жутко лохматую и уставшую.
Ковер имел бардовый цвет, на котором расцветали оранжевые и темно-лиловые цветы, а по краям - он был расшит серебряной нитью.
Вздохнула и присела на корточки рядом с распростертым парнем. Он как упал лицом вниз, так и лежал... бедный.
- Как себя чувствуешь? - задала по истине глупый вопрос, только поняла я это уже когда сказала.
- Как лимон выжат, - глухо откликнулся парень.
- И такой же желтый, - тихо хихикнула. А ведь так оно и было: кроме того, что у Немрина золотистые волосы, он одел желтую с белой и черной клеткой рубашку. Вот и пришло сравнение с лимоном...
- А? - он, смешно покряхтев, повернул голову в мою сторону.
- Ничего, - замотала головой.
Наш содержательный разговор на этом затух. Парень бездумно смотрел в одну, какую-то далекую точку, я смотрела на него. Тишина невыносимо давила, и я решила предпринять еще одну попытку поговорить.
Ведь он постоянно бегал туда-сюда по поручениям моих родичей драгоценных, и не было случая нормально поговорить... а я это так хотела. Хоть... еще немного.
- Жалеешь, что приехал?
- Нисколько, - последовал мгновенный и уверенный ответ, здорово обрадовавший меня. Парень перевел взгляд на меня, а потом и вовсе перевернулся на спину, перебросив одну руку поперек живота, а другую - подложив под голову. - Сегодня было, - он усмехнулся и иронично продолжил, - забавно.
Я еще острее почувствовала жгучую вину.
- Прости их, ладно? Они не со зла, просто... - но отчего-то стала их оправдывать.
- Знаю. Они у тебя довольно забавные. Весело, наверно, с такими родителями живется...
Мне показалось, что на долю мгновения в его голове промелькнула грусть. Надеюсь, что только показалось.
Неожиданно вспомнила прошлые колядки, когда мама все-таки вытащила меня на улицу. Тот ад не забуду никогда!
Немрин рассмеялся. Тот самый чистый, так напоминающий звон колокольчика, смех.
- Твое лицо говорит за тебя, - пояснил он. Приложив нечеловеческое усилие, отвела взгляд от него, такого... притягательного с такой улыбкой и блеском в глазах, в такой... позе...
- Ничего! - бодро восклицаю. - Ты скоро сам поймешь, насколько попал! Потому что с этого дня ты можешь считаться полноправным другом семьи Арелиных, а значит - и членом нашей большой семейки тоже.
Парень как-то подозрительно замолчал. Осторожно оборачиваюсь... и замечаю такую детскую растерянность на его лице.
- Членом вашей семьи? - неуверенно переспрашивает.
- Угу, - киваю. - И не думай, что тебе удастся сбежать... - шутливо пригрозила. - Бабуля не позволит, ты ей понравился!
Он непонятно мычит в ответ с не исчезающей растерянной гримасой. Да что это с ним?
- Та-а-ак... - раздался за спиной голос мамы. А мне что-то вдруг стало стыдно. Вроде же ничего такого не делала! Мы оба смотрим на нее. - Это чем вы тут занимаетесь?!
- Да ничем! - немного удивленно отвечаю. - Разговариваем просто.
- Ага, - папа выглянул из-за маминого плеча. - Знаем мы эти ваши разговоры!
Это... к чему еще такое обвинение в голосах?
- А мы ведь с папой никогда при детях... - плаксиво протягивает мама. - Правда ведь, дорогой?
- Правда, - твердо подтверждает он непонятно что. - И вы должны брать с нас пример!
- А? - непонимающе спрашиваю, потому что ни черта не понимаю в этом разговоре.
- Так что, детки, дома... при нас, - перемигиваются родители, - ни-ни чтоб! Поняли? - сдвигает брови папа. А я... резко понимаю, что они имеют ввиду. Бедром, которое невесть как оказывается прижатым к парню, чувствую, как он трясется... ведь от смеха, паразит! Давно все понял, и только я одна такая...
- Папа! Мама!! - возмущенно ору, и от переизбытка возмущения же и вскакиваю.
- Что "мама, папа"? - передразнивает мама и, подойдя, мягко берет под локоть и утаскивает прочь. - Ты у нас девочка воспитанная? Вот и соответствуй воспитанию... - Тут она залихватски подмигивает и едва слышно добавляет: - ... пока мы дома.
- Да ты не то подумала!!!
Но она меня не слушает. Дверь в комнату закрыл папа, подтащил поближе свое любимое кресло и стал изображать из себя сторожа. А меня втолкнули в самую гущу гостей, разразившихся приветственными выкриками. Пришлось припоминать всех и здороваться, отвечая на многочисленные: "Как дела? Что новенького?"
За час до выхода мама приступила к своему любимому занятию на ночь перед Рождеством: разрисовывание мор... лиц гостей. Костюмы они привезли свои, оставалось только придать окончательное сходство с образом, что у мамы отлично получалось. Ну, она у меня в театре как-никак, намалевать страшные рожи проблем не составляет. В этом году она исполнила свою давнюю мечту - купила набор страшно дорогих и редких фосфоресцирующих красок... я сочувствую тем, кто попадется нам на улице. Гости расселись в ряд на полу, дожидаясь очереди на размалевывание.
Мама просто светится от счастья в такие минуты... А как же иначе, ведь она занимается любимым делом. Все видят ее счастье, и поэтому молчат, когда ее кисточка случайно мазанет по одежде или попадет в глаз... хотя, последнее зависит от едкости краски. Никто не хочет портить счастье такого удивительного, прекрасного человека, как мама.
Я едва отнекалась от решившей и меня раскрасить родительницы...Но она довольно погоняла меня по дому, прежде чем отступила. Ради этого пришлось согласиться распустить волосы, надеть светящуюся маску и шарф с жуткой рожей тролля, в который мама так влюбилась, что по-тихому утащила из театральной костюмерной... Бр-р-р!! А вот я его ненавижу!
Поход за конфетами ежегодно начинался в десять. Этот год не стал исключением. Раскрашенные и разнаряженные гости высыпали наружу.
А вот и душераздирающий крик первой жертвы маминого таланта послышался...
Меня отправили будить Немрина. Папа торжественно отодвинул свое кресло на место и, зачем-то погрозив пальцем, ушел. В бабушкиной комнате было темно, но не настолько, чтобы не видеть куда идешь - света с улицы для этого хватало. Парень все так же лежал на полу. Я подошла ближе... И замерла.
В слабом свете вырисовывалась его фигура: парень лежал на боку, одна его рука обхватывала талию, другая, согнутая в локте, покоилась на полу, совсем рядом с его лицом. Золотые, чуть тускловатые в темноте, волосы рассыпались на ковре... кончики отдельных прядей лежали на лице, удивительно умиротворенном... счастливом, касались так трогательно улыбающихся губ. Он был мил как ребенок... и совсем не по-детски соблазнителен. До сбитого в восторге, и в еще одном, не совсем понятном, чувстве. До замирающего в сладком и болезненном щемлении сердца. Кажется, что я взлетела бы... если бы меня не удерживало на земле желание смотреть на лежащего так долго, как только можно.
