Я не могла оставаться равнодушной к происходящему. Не могла спокойно стоять и смотреть на то, как плохо такому радужному человеку, как Мари. Тем более, плохо ей как раз из-за моих слов. Шагнула ближе и присела рядом, положив ладонь на сгорбленную спину, утешающее поглаживая. Тело девушки тряслось. Значит, все-таки плачет?.. И все из-за меня. Вот нужно было влезть! Но... разве можно было поступить по-другому?

   - Прости меня, - искренне повинилась. Во всем: в то, что начала вообще этот разговор, в том, что его продолжаю, пытаясь убедить. - Но вы правда очень похожи. - Девушка скрючила пальцы, вцепившись в волосы и принялась раскачиваться. Но я не могу отступить. Просто не смогу жить дальше с такими знаниями, не смог смотреть ни Мари, ни Леше в глаза. - Мари, пожалуйста, - взмолилась, - поверь, Олеся Павловна не просто твоя и Лешина няня. Хоть на секундочку, но поверь! Подумай над этим, ведь это очень даже реально!

   Тем, что отняла руки от совершенно спокойного лица, сохранившего дорожки от слез, она перепугала меня. Встретилась со мной взглядом, опустошенным и... отсутствующим.

   - Хорошо. Чтобы отпали все вопросы, я пойду в клинику и сделаю анализ ДНК. Ты довольна? - осведомилась девушка спокойным голосом. От таких резких перемен я растерялась, и не сразу пришла в норму.

   - Но это же жутко дорого! Почему бы просто не спросить саму Олесю Павловну? - Я это и собиралась сделать, когда рассказала бы все или Мари, или Леше. Пойти и напрямую спросить, что и как, чтобы развеять остаток недоверия.

   Мари поджала губы.

   - А если ты ошиблась? Возможно... я испорчу отношения с одним из немногих людей, кого считаю своей семьей. А я этого не хочу. - Опираясь руками на колени, она поднялась, одним довольно нервным жестом вытерла обеими ладонями лицо, закрыла глаза, выдохнула, и вновь открыла их, хранящих уже другое выражение. Более похожее на прежнее. Только все такое же спокойное, отдающее холодком. - У меня найдутся деньги, - сказала она, обращаясь к шкафу, а ко мне стоя боком. - Сколько бы их не потребовалось. Я сделаю анализ, и ты убедишься, что была неправа.

   "Что оказалась права", - про себя поправила. Я уверена в своих догадках. Слишком часто они подтверждались.

   Девушка повернулась и обращалась уже ко мне.

   - И еще, ничего не говори Лексу, хорошо? Ни в коем случае ни словечка при нем о той, кто нас родила. Я... - Мари на несколько секунд замялась, - сама все ему расскажу, если... все, как бы это не было невероятно, окажется так, как ты говоришь.

   - Мы расскажем, - поправила, постаравшись сказать это так, чтобы не возникало никаких сомнений - я не собираюсь оставаться в стороне. Да и разве могу?

   Девушка судорожно вздохнула и закашлялась. У меня было подобное, когда, в классе пятом, у меня была истерика.

   - Хорошо, - согласилась она. - Мы расскажем ему все, но только после того, как уедем, - Мари отвернулась с осунувшимся лицом. - Никто не должен видеть Лекса... таким, каким он станет.

   - Каким? - плохо понимая, что она имеет в виду, переспросила. Точнее, я вообще не понимала, что подразумевается под коротким словом "таким". И емким. Отдающим чем-то плохим.

   - Увидишь, - тяжело уронила девушка. - Раз уж он выбрал тебя... когда-нибудь ты все равно бы узнала.

   Дверь на чердак была закрыта на ключ, который был у меня в кармане. Как и были закрыты, до поры, знания об одной из многих тайн семьи Немриных.

Часть шестая. Маленькие секреты

23

   От Олеси Павловны мы уехали не завтра, как предполагалось, а сегодня, ближе к вечеру. Около четырех, точнее не знаю - смотрела на часы до того, как Мари сказала, чтобы я собиралась. Леша... я не знаю, что ему сказала его сестра, но парень никаких вопросов не задавал: прислонившись спиной к косяку в большом зале, он разговаривал с хозяйкой дома. По большей части разговор состоял из заверений, что он приедет еще, да и вообще будет навещать ее как можно чаще. Причем, говорил это искренне. Олеся Павловна сильно удивилась, когда Мари сказала, что им нужно срочно уехать именно сегодня. Сказала с улыбкой, таким же, как прежде, лицом. Я позавидовала ее выдержке. Сама не смогла ничего выдавить, только кивала на просьбы женщины заглядывать вместе с Лешей. Парень, к которому я подошла, обнял за плечи, прижав к груди, и веселым голосом заверил, что так оно теперь и будет. Его улыбка ненадолго спряталась в моих волосах. Короткие несколько секунд, но о скольком же они успели сказать... Леша обнимал меня как-то нервно, сжимая все сильнее. Так дети игрушки обнимают, когда нервничают - не только по себе сужу. И его резкий, прерывистый выдох, прокатившийся теплом по макушке... Олеся Павловна для него как мать. И если Мари все выяснит, то женщина окажется настоящей матерью. С которой он не виделся девять лет. Каково расставаться с таким дорогим человеком, побыв рядом всего два дня? Еще и улыбается... ради этой женщины? Не показывает, как ему плохо. Но ведь меня не обманешь... Я отодвинулась немного, поймала взгляд зеленых глаз - даже их выражение он так умело прятал - и как можно более ободряюще улыбнулась, проведя рукой по его плечу.

   "Я с тобой. Все будет хорошо. Обещаю", - вот что хотела сказать. И, кажется, любимый меня понял и немного успокоился.

   По коридору за спиной раздался звонок. Это оказался домофон, в который Мари трезвонила, когда мы только приехали в поселок Янтарь. Олеся Павловна нажала кнопку и после короткого: "Да", послышался приглушенный и несколько измененный голос Мари:

   - Я прогрела машину, так можем ехать.

   Хозяйка, набросив на плечи полушубок, проводила нас до ворот. Ксюшка, уцепившись за тетин рукав, шагала рядом, порой перебиваясь на бег - все же ножки у нее маленькие.

   Мари стояла возле машины, пригнанной прямо к воротам. Признаюсь, меня это немного сбило с толку - а откуда вообще машина выехала? Что-то не помню во дворе ни одного гаража.

   Началось прощание. Никогда не любила этот момент расставания. Остается горький привкус в душе, когда, зная, что через пару минут ты уже расстанешься с этим человеком, ты говоришь с ним о всяких глупостях, пытаясь наговориться... Но в этот раз было по-другому Олеся Павловна мне считай посторонний человек - который, если все подтвердится, может стать и далеко не посторонним - так что прощание с ней ограничилось объятием и ее поцелуем в щеку. Только объятие было на удивление теплое... я совсем смутилась, но не поэтому. Из-за того, что приходится столько всего скрывать. Я прекрасно понимала, насколько мое лицо "говорящее" - теперь вот не могу уже скрывать мысли, как раньше, и села в машину, на заднее сидение. И уже через стекло наблюдала за прощанием с Лешей - Олеся Павловна крепко обняла его, что-то сказав на ухо, с грустной улыбкой отстранилась. В ее синих глазах промелькнула тоска, но вот, через мгновение они вновь улыбались. Что ни говори, женщина хорошая актриса... Леша развернулся ко мне и, кинув последнюю улыбку через плечо в ответ на какую-то реплику женщины - звукоизоляция внутри машины будь здоров, на такой только в пробках, где каждый соревнуется с другим в "у кого громче гудок", стоять, - сел рядом.

   Окна в машине затемненные. Леша знал это - улыбка, светившаяся на его лице ради одного человека, померкла, как будто переключатель щелкнули. Парень с невыразимым лицом с больными глазами смотрел на сестру и Олесю Павловну, о чем-то говорящих. Женщина с легкой, но подозрительной - надеюсь, только впечатлительной мне - улыбкой положила руку на предплечье Мари, вроде как... смотрелось так, будто она не давала той уйти... ладно, намекала на то, чтобы она задержалась. Кто знает, о чем они говорили, и сомневаюсь, что хозяйка дома или Мари, севшая в машину с застывшим нечитаемым выражением и округленными глазами, что-либо расскажут.

   О чем же они таком разговаривали?.. Девушка нашла силы для улыбки, когда заведя двигатель, машина медленно покатила вперед, оставляя махающую Олесю Павловну позади. Выехав с мелкой дорожки, ведущей к дому, на дорогу основную, машина покатила намного быстрее. Леша продолжал смотреть в окно, и в неясном отражении виделась не самая радужная картина.