Помнится, когда впервые поднялась на второй этаж, задумалась - а для чего рядом с лестницей еще одна дверь? Комната? Оказалось нет. Это была еще одна лестница на чердак, довольно крутая. Ступеньки покрыты темно-зеленым, с ромбическим узором, паласом - точнее, они были покрыты, а сейчас этот палас валялся у самой первой, сложенный "волнами". И так же забрызганный краской.
Ксюшка принялась рассказывать всю историю с самого начала. В общем так: папа привез любящей рисовать дочурке банку с краской - какую она у него долго просила, увидев однажды в магазине. Только наказал Олесе Павловне не давать открывать такую желанную банку до восьмого марта - ведь это был подарок. Откуда Ксюшка все это знала? Подслушала. И когда ее тетя ушла из дома, не выдержала и деранула на чердак, куда обычно женщина складывала все ненужное, или что-то прятала. Что дверь была закрыта, смышленого ребенка не остановило - разве он не заприметил, куда тетя ключик спрятала? Забралась на чердак, отыскала вожделенную банку, и не сдержалась. Решила "посмотреть одним глазком". Посмотрела. Опять не выдержала и решила порисовать. "Совсем немножко". Взяла банку за ручку и побежала вниз. Она спешила - знала, что тетя скоро вернется, и если увидит ее, то подарка больше не увидит. Нет, ну какой все-таки смышленый ребенок... Вот и доспешилась. Запнулась носочком за складку на паласе и упала на живот, выпустив из рук банку. Синяков - как я, весьма обеспокоенная, проверила - не оказалось. Девочке повезло, она проехала вместе с злополучным паласом десять ступенек, отделавшись только испугом. Нет, она не кричала тогда, но зато завизжала от ужаса после того, как поднялась. Краска из выпущенной банки была разлита, и как оказалось, по всей нижней лестнице...
Как говорится, и смех, и грех. Вроде как и смеяться хочется, но делать это... как-то не очень. Я еще раз вздохнула. И "наказала" Ксюшку мытьем нескольких нижних ступенек, пока я буду отмывать лестницу выше. Леша, тихо посмеивавшийся во время рассказа, в кулак, вызвался помочь, за что получил полный признательности взгляд.
"Сочтемся", - прошептал он одними губами, улыбнулся, и ушел.
Ой-ей, что-то страшновато...
Ладно. Потом разберемся. Сейчас важно - все вымыть. Подхватив ведро и тряпку, перешагнула через палас и принялась подниматься.
Чердак - он и есть чердак. У кого-то он пустует и служит домой для птиц - вот как у меня дома, а у кого-то он служит еще одной кладовкой - скопищем старых вещей, которые обычно очень жалко выбросить. Вот так и здесь - этих вещей, покрытых толстым слоем пыли, было очень много. Один диван, накрытый полупрозрачной пленкой, стол, на котором стоит целая батарея разнообразных светильников, под столом - коробки. У стены - шкаф, рядом с ним какие-то бумажные рулоны, потом вроде как свернутые ковры - комод. А на нем... вот на нем было почти пусто. Столько одна вещь, выделявшаяся на фоне всего, что было на чердаке, абсолютной чистотой.
Фото в рамке. Едва я посмотрела на него, выронила тряпку и ведро. "Хорошо хоть оно не упало на бок, а на дно", - промелькнула мысль. Но это так, левое. Почему левое? Да потому что на фото, выцветшем... да по нему было видно, что сделано оно давно... на меня смотрели мужчина и женщина. Можно сказать, мои ровесники - на фото им точно не больше двадцати пяти. Счастливые улыбки... Мужчина положил женщине руку на плечо, а вторую, похоже с зажатым фотоаппаратом, выставил вперед, и таким образом сфотографировал их.
Женщина... Олеся Павловна. Невозможно перепутать. Она почти не изменилась с тех пор, как сделано фото. Разве что только шоколадные волосы у нее были обрезаны под каре.
А вот мужчина... Светлые, с золотом волосы, вьющиеся, длиной до ушей. Упрямо торчащие в разные стороны. И зеленые глаза.
Глаза Леши.
У любимого редкий оттенок глаз, и еще звездочка вокруг зрачка... никогда и ни у кого не видела таких глаз, кроме Леши и... вот этого мужчины. И я не верю, что это просто случайная схожесть. И больше никто меня не сможет переубедить. В голове мгновенно вспыхнули все предположения. Нет, уже не предположения - уверенность. Мари схожа с Олесей Павловной как копия, особенно если смотреть на женщину в молодости. Только разрез глаза у Мари достались от мужчины... Ее отца. У меня больше не осталось сомнений - передо мной на фотографии запечатлены никто иные, как родители Мари и Леши. И их черты перемешались в детях. Леше достались отцовский редкий цвет волос и глаз, а вот лицо - мамино, особенно губы и подбородок -у отца он квадратный, с ямочкой, а у Леши тонкий, островатый. Мари - так же мамино лицо, кроме разреза глаз и бровей, взлетающих вверх к вискам, как у отца. А еще... у нее цвет глаз - смешение цветов глаз родительских.
Они - их дети. Неоспоримо. Как неоспоримо и то, что ни Мари, ни Леша не знают этого. Что там девушка говорила? Ее отец сильно любил их мать, и искал кого-то на нее похожего, и нашел. Олесю Павловну, которую представил как их няню. Хотя... на самом деле она была их мамой. Но почему так? Допустим, Олеся Павловна бросила своих детей... допустим!.. но она... одумалась и вернулась обратно? Но тогда почему бы ее не представить как мать Леши и Мари? Ведь все можно было объяснить детям - точнее только Мари, ведь Леше тогда был месяц, это ведь не взрослые, которые не умеют прощать подобное. Вот это я никак не могу понять... дело в Немрине-старшем? У них с Олесей Павловной возникли, хм, какие-то разногласия? Но это не причина заставлять детей называть собственную мать няней! И мать своих детей принимать- практически посторонними. Каково это?.. Просто ужасно. Пусть я ни разу не мать, но думаю, что это было ужасно. Больно. Как и скрывать почти двадцать лет свои секреты...
Стоп, а что это я думаю только о хорошей стороне этой женщины? А вдруг она бросила своих детей, даже не думая возвращаться, но Немрин-старший ее... заставил? Только Олесе Павловне ее дети не были нужны, она не чувствовала к ним ничего, и поэтому легко согласилась быть их няней. Почему вернул именно ее, ведь вокруг - сотни нянь? Потому что... любил? Несмотря ни на что, продолжал любить? Ведь на этом фото видно все. Я шагнула ближе и осторожно взяла фото за нижний уголок рамки, приблизила. Невооруженным взглядом видно, что не только мужчина любил. Любила и Олеся Павловна. И... Поставила фото обратно. Развернулась к лестнице, позабыл про ведро, тряпку. Начала медленно спускаться. Да, всю жизнь я не разбиралась в людях. Считала всех, почти всех - исключение друзья моей семьи - сволочами. Но с появлением Леши... с появлением в жизни красок... я все чаще разубеждалась в этом. Далеко не все люди плохие, да что там - кроме одного исключения в виде Милы-Лошади - все люди, которых я пусть и косвенно, но знаю, а также мои можно сказать друзья отличные люди. Добрые. Отзывчивые, без расчетливости - ну где ее можно отыскать, к примеру, в помощи того водилы, который первого января, утром после знатной новогодней попойки, встал и довез меня до города? В помощи Ника, когда он уберег меня от драки с Лошадью в подвале? В помощи Аньки, когда она пропустила пары, чтобы показать мне ювелирные салон, или Ленки, которая сорвалась с важной пары и принесла не хватающее количество денег? Где? Это ведь... и есть отзывчивость, верно? И доброта. Я... немного научилась видеть людей. Доверять в этом деле своему новому взгляду на них.
И Олеся Павловна не может быть насколько мерзким человеком. И детей своих она любит. Очень сильно. Я не единожды видела это в ее глазах.
И еще одно. Стала понятна ее реакция в кладовой. Женщина ведь нас слышала, слышала, как... ее дочь ненавидит женщину, что родила их. Олесю Павловну. Ее. Каково это слышать матери? Каково... я сама все увидела. Насколько ей было больно.
Тут что-то нечисто. Нет, не "что-то" - тут все нечисто!
Я не великий сыщик, ни в коем разе. Я просто случайный свидетель, которого взяла за душу эта история. Может, хотя так и есть, я лезу не в свое дело, но не могу все оставить как есть. Мать, которая не видела своих детей девять лет. Тот еще вопрос, почему "няня" внезапно уехала, никому и ничего не объяснив. А сейчас - встретила. Но и теперь не может своих детей назвать детьми. Так нельзя. Нельзя и все тут!
