– Я-то думала, она за крутого вышла.

Владимир молча слушал Элю и думал о своем, вспоминая всю эту интригу с «крутизной и актерством» Стаса и не зная, рассказывать ему Эле об этом или нет. Почему-то не хотелось в таком свете представлять друга, и его благородство не позволило ему злословить за спиной Стаса, его друга детства, каким его считал Владимир.

В это же самое время у Стаса возникла ЗАВИСТЬ к Владимиру, когда он увидел их новенькую машину, и он то не стеснялся в выражениях, когда рассказывал Даше о Владимире.

– Прямо из грязи да в князи. Не ожидал, что …

Даша его перебила:

– Ты просто, ему Завидуешь, что у него такая машина.

– Да, не Завидую, я ему. Ты не знаешь, из какой он семьи. Перебивался всю жизнь с хлеба на квас.

– Нет, Завидуешь. Да что, у него, за семья такая?

– Ну, мать у него где-то на заводе инженером, – насупился Стас, понимая, что запутывается.

– Вот видишь. Значит семья культурная, раз мать инженером работает. Точно! Ты ему Завидуешь, – сказала Даша, немного улыбаясь тому, как она ловко загоняет Стаса с его снобизмом в угол.

– Да что там особенного такого, подумаешь, мать инженер, а он сам, как был… – тут Даша его опять перебила:

– Тебе не стыдно так про друга. На себя посмотри… – Она почувствовала, что проговорилась, и замолчала, не желая продолжать в таком тоне.

– Что я? Что я? – завелся Стас. – Я не крутой, да? – Он нервничал.

– Да успокойся ты. Я это так. – Даша чувствовала, что ситуация напрягается.

– Да я, если захочу, так… – Стас окончательно потерял контроль над собой, – я всех переплюну. Мне бы только на ноги встать… – Он понимал, что ему не «встать на ноги», а так хочется.

Он понимал, что не может в своей жизни сейчас ничего изменить, и ему стало обидно, что вот у Владимира, которого он считал глупее себя, все налаживается, а он на своей старой девятке отстал, а догнать, сил нет.

Ему не было стыдно, что Даша его одергивает. Мысль о том, что какой-то там Владимир сейчас живет, как казалось Стасу, кум королю и сват министру, и в его спокойствии чувствовалась уверенность, и это еще больше раздражало Стаса, который не мог никак успокоиться, как это такое случилось, что он вдруг, Завидует.

Завидует чему-то, но толком не знает чему, и это так сильно, что черты его лица меняются, становятся какими-то неопределенными сначала. Потом на лице устанавливается выражение напряженности, переходящее постепенно в озлобленность, и весь он изнутри напряжен, и это раздражает его нервы, и он срывается по пустякам сразу, и всякая мелочь вызывает сильную отрицательную эмоцию, и он с этим ничего не может поделать.

Так из доброго и открытого Стаса вылезает его другое, жесткое, грубое и оно вызывается ЗАВИСТЬЮ, отравляющей существование чувством непреодолимого недовольства собой. Стас как будто становится меньше, он сжимается – и болью в сердце отдается воспоминание об этой последней встрече.

Даша делает вид, что не замечает этого, но ей неприятно думать, что Стас - Завидует. Она понимает, что ничем не может помочь ему, и мучается от этого неопределенного чувства, которое постоянно переходит в раздражение на кого-то.

Так два человека выбиты из колеи фантазиями по поводу людей, о жизни которых судят по каким-то внешним признакам «богатства». Жизнь идет медленно, двигая людьми, как фигурами, запрограммированными на конкретные проблемы, – они заполняют все жизненное пространство, но, когда, вдруг, такой человек сталкивается с чем-то ему желанным и это ему недоступно, сначала возникает вопрос к себе - а могу ли я это иметь? И когда приходит отрицательный ответ, сразу на его месте появляется ЗАВИСТЬ и начинает свое черное дело, не давая покоя ни днем, ни ночью.

37

Рождение ребенка приблизилось незаметно, и хлопоты по приготовлению приданого занимали все Дашино время, пока Стас зарабатывал деньги. Он не бросил надоевшую ему работу курьера, мальчика на побегушках, мечтая когда-нибудь все изменить в своей жизни.

И вот однажды, вернувшись домой, он увидел оживленного отца Даши, который сообщил ему, что Даша в больнице и родила мальчика. В первый момент Стас не понял ничего, не мог сразу осознать значительности случившегося. Он сел на стул и застыл на мгновение. Встал, стал ходить из угла в угол, не зная, что предпринять – от радости он совсем растерялся.

– Да успокойся ты. Все нормально. Вес три с половиной килограмма, рост пятьдесят четыре сантиметра. Парень что надо! А ты займись чем-нибудь и не думай ни о чем.

– Надо ей что-нибудь отвезти? – Стас растерянно смотрел на тестя.

– Я все, что нужно сделал. Ты отдыхай.

Так начиналась новая полоса жизни, трудная, и пока не понятно было чем заниматься. Стас ушел к себе, лег на диван и стал представлять, что и как нужно в квартире передвинуть, где установить кроватку и когда он поедет покупать ванночку для купанья. К приходу Даши все должно быть готово, а пока он переживает факт своего отцовства, как свершившийся так для него неожиданно, что в первый момент он ничего не почувствовал.

38

Тем временем Даша, уставшая и счастливая, лежала в палате и думала о том, как хорошо, что все уже позади, и с радостью ждала, когда ей принесут ребенка на кормление. При взгляде на это, маленькое, завернутое в пеленки существо, ей казалось, что она его понимает и чувствует, что он переживает, открывая маленькие глазки и смотря в неизвестность, как- будто размышляя о чем-то своем.

Она только помнила первый его плач, такой спокойный и такой знакомый, а, глядя на то, как он ротиком делает непроизвольно движения, старалась уловить выражение его личика, какого-то сморщенного сначала и потом расправлявшегося, по мере того как он насыщался ее молоком и тут же засыпал.

Она испытывала счастье материнства чувством полного и глубокого удовлетворения. Она ни о чем не думала, кроме того, что ей сейчас спокойно и хорошо. Она вспомнила Стаса, и ее чувства приобрели оттенок прошлой реальности, и она, переживая глубоко, совершенно по-новому, вспоминала лучшие минуты, и они как навязчивая мелодия были с ней, но, как только она закрывала глаза, мысль о ребенке вытесняла все – она думала о нем и любила нежно и сильно.

Голод ее преследовал, и она съедала все, что ей присылали, и особенно ей хотелось сливочного масла, неважно с чем, с печеньем или с хлебом.

Через неделю она была уже дома и занималась ребенком как привычным и приятным делом, она была счастлива в эти первые месяцы его жизни, потому что любила его, и вся была погружена в заботы о нем.

В первое время она его взвешивала до кормления и после и строго соблюдала график и норму питания, зная, что не докормить ребенка это также плохо, как и перекормить.

Время идет быстро, когда ты счастлив. Первый год пролетел, как одно мгновение. Стас для Даши отошел на второй план. Она его использовала и эксплуатировала, не замечая того, что он от этого страдает самым жестоким образом. Он ревновал ее к ребенку и устраивал скандалы, после чего Даша, смирившись, говорила, что все как прежде, и она его любит также, и мир устанавливался между ними. Но, все равно, Даша вся была поглощена ребенком, и с этим ничего нельзя было поделать.

Она была так счастлива, что есть ребенок, он рядом, он такой необыкновенный, что никакие мелкие огорчения не могли испортить этого чувства. Ей казалось, что так будет всегда, и она погружалась в свои хлопоты с радостью, не думая ни о чем, кроме того, что счастлива фактом существования ребенка, которого назвали Никитой, который подростал, прибавляя и в весе и росте.

Все последнее время Даша и Стас часто ссорились. Оказалось, что Стас был грубым и Завистливым человеком. Оттого что он был фактически никем, не имел образования. Он чувствовал свою полную неспособность обучаться из-за лености ума и поэтому постоянно находил поводы для своей непреодолимой ЗАВИСТИ. Он Завидовал всем подряд, и Даше в том числе, что она никому не Завидует, а занимается ребенком, да еще готовится к экзаменам и все успевает делать.