Когда она призналась, что ЗАВИДОВАЛА не только своей подруге, но и другим, она поняла, что это сейчас не так, что она свободна от этого чувства. Она свободна от ЗАВИСТИ.

Вечер был теплый. Середина лета благодатное время, и вечерняя прохлада так желанна, что погружаешься в нее с радостью, как - будто весь день ждал вечера. Темнело, и Владимир взял Элю за руку, и они шли, чувствуя, что они одно целое.

Зашли в парк и, не сговариваясь, бросились друг другу в объятья. Так и замерли, не видя ничего вокруг, как будто мир перестал существовать, а началось что-то такое бесконечное и сладостное.

В таком состоянии возбуждения они медленно двигались, на время, отрываясь друг от друга, а потом губы их соединялись, и блаженство поглощало их бесконечностью.

Так они подошли к дому Эли, и не было вопроса, расставаться или нет. Оба хотели одного, и это сразу случилось, как только за ними захлопнулась дверь.

Впервые Эля испытала чувство радости от прикосновений мужчины ей приятного. Это продолжалось приливами блаженства, которое пронзало ее тело остро, а потом растекалось в разные стороны, и она не знала, где она и что с ней.

Фантастические картины природы переплетались у нее в голове с мыслями о том, где она и что с ней такое, и ей казалось, что как будто нет рядом никого - она не видела Владимира, она его ощущала, она с ним сливалась в одно целое - так они провели эту их первую ночь.

Владимир не был из тех молодых людей, для которых близость ничего не значит. Он был другой. По его представлению близость с женщиной – это обязательно связано с любовью. Все, что сейчас с ним случилось, было впервые, но природа так придумала, ей не нужно опыта.

Эля удивилась «опытности» Владимира. Она ни о чем не спрашивала его, а он был счастлив, как может быть счастлив человек, впервые увидевший красоту природы, ему вдруг открывшуюся в новом, неизвестном. Жизнь приобретала совершенно новое звучание, и он это ощущал каждой клеточкой своего существа.

Счастье струилось, оно его окутывало, и он себя ощущал вновь родившимся - его непосредственная натура доверяла чувствам настолько, что забывала обо всем, о том что есть еще что-то кроме этих счастливых мгновений.

Первое, что пришло ему на ум, это сказать: «Давай поженимся», – до такой степени он был неискушенным, доверяя всему, что случается, не видя препятствий, не видя подводных камней. Это все было чудом, и в этот момент он ощущал себя частью природы, он с ней сливался. О таком счастье мечтают, его ждут, и оно не со всеми случается. Душевные качества у всех разные, и не всякий может испытать такое.

Эля не слышала слов – она переживала впервые гармонию счастья, впечатлений и ощущений ей до того неизвестных. Они наполняли душу необъяснимой радостью, и казалось, что вот оно случилось и больше ничего не надо.

Эля не думала о том, что случилось. Она пыталась понять открывшееся ей знание своей природы, и оказалось, что она себя не знала. То, что у нее было с Виктором Леонидовичем, вдруг ей представилось мерзостью, от воспоминания о которой что-то гадкое заползает в душу и хочется забыть этот ужас.

Так Эля узнавала, что секс и любовь – это разные и несовместимые вещи. Так новое чувство зачеркивало, выталкивало из ее души все наносное, что было связано с ее прошлой жизнью, и она почувствовала в себе такие силы, что, казалось, нет ничего невозможного. И сразу же ее тонкий ум включился в работу, и первое, что ей пришло в голову, это сказать:

– Я не знала, что это такое, и вот оно случилось с тобой.

Она не хотела ничего планировать, ей казалось, в таком настроении она все сможет пережить, и сейчас она не хотела думать ни о чем реальном. Она отдыхала от прошлого, ее загнавшего в угол, и медленно выходила на открывающиеся ей просторы.

Мозг проделывал свою работу, очищаясь от всего негативного, что душило его в последнее время, так что ни одна новая мысль не могла ускользнуть, не заняв положенное ей место.

Зазвонил телефон в то время, как Владимир и Эля , устремленные в неизвестность, принадлежали другому миру, миру таинственному и возвышенному.Эля выключила телефон и звонки прекратились – не хотелось прерывать счастье, и вдруг ей пришла в голову странная мысль убежать, уехать, спрятаться, и она прикоснулась к руке Владимира. Он ее обнял, и они погрузились в счастливое плаванье по морю удовольствия и длящегося блаженства, прерываемого не словами, а звуками.

28

У Даши со Стасом не было таких условий для общения, как у Владимира с Элей, но им тоже удавалось получать удовольствие. Оба были счастливы, несмотря на небольшое неудобство и приходится прятаться от родителей, когда те были дома. Но они давали волю своим чувствам, когда оставались совсем одни.

Даша, переживая кризис отчаяния, в первый момент не заметила, что в их близости что-то изменилось, но через некоторое время она стала замечать, что у нее не возникает той радости, которую она испытывала раньше со Стасом, когда он был «начальником». Происходило это оттого, что Стас после «разоблачения», потерял уверенность и его пылкость уменьшилась, и весь он стал каким-то другим, и, естественно, это чувствовала Даша, когда их близость уже не приносила ей того сумасшедшего забвения, как раньше.

Так в любовь вмешивается жизнь, расставляя свои акценты, сближая и отдаляя людей. Даша делала вид, что все ей нравится, но Стас догадывался, что она имитирует любовь в какие-то моменты, чтобы его не разочаровывать.

Он чувствовал, что его мужская сила стала слабее, когда он снял костюм «начальника», воображением ему надетый, и он оказывался голым королем перед мечтами Даши, которая должна была его в таком качестве воспринимать всерьез.

Капитолина Ивановна все чаще задавала вопросы Даше, которая, как могла, уходила в сторону. В воскресенье с утра отец поехал на дачу, а Капитолина Ивановна осталась дома и не выходила из комнаты. Даша забеспокоилась и постучала.

– Мама, иди завтракать. Я гренки пожарила.

Даша переворачивала деревянной лопаткой румяные куски бекона, потом поставила на стол чашки. Капитолина Ивановна пришла и села напротив.

– Ну что ты тут настряпала?

Она посмотрела на красиво уложенные горкой гренки и была довольна, что дочь у нее такая хозяйственная. Это подтверждала улыбка на ее спокойном лице.

– Молодец. Я в твои годы жила одна, когда меня направили по распределению, и жила в избе и печку сама топила. А зимой! Как вспомню мороз в тридцать градусов, и в школе ребята в пальто, – диву даюсь, откуда силы были все это переносить.

Она остановилась, вспомнила свою юность, и чувство радости за дочь, что ей-то не придется воду носить из колодца в мороз, что сидят они в просторной кухне, и тепло и уютно в их квартире, и что жених у Даши уже есть. Она взяла гренку, в то время как Даша наливала ей чай в темно-синюю чашку с золотым ободком.

– Да мама. Вы были другие - выносливые, что ли, – заметила Даша, думая о том, что в последнее свидание они со Стасом как-то неопределенно расстались.

И вообще, в последнее время неспокойно как-то на душе - то ли погода, то ли что другое, – и при мысли об этом «другом» Даше было как-то неприятно думать о том, что Стас простой менеджер. Она толком не знала, кто он, но решила, что словом менеджер, таким иностранным, она скрашивает реальность, которая ее очень мучила

. Она знала, что при слове «рабочий» ей становится не по себе. И Стас не произносил это такое ужасное слово, он боялся себя так называть, не желая оскорблять чувства Даши грубым словом.

– Ну, что твой Стас? – неожиданно и не вовремя спросила Капитолина Ивановна в то время, когда Даша думала про эту неудобную ситуацию с «начальником», зная , что близость со Стасом не приносит ей того удовольствия, которое она испытывала раньше.

– Ничего, – сжав губы, тихо сказала Даша, и Капитолина Ивановна по лицу дочери поняла, что случилось что-то.

– Вы что, поссорились? – не унималась Капитолина Ивановна, услышав в этом «ничего» приговор чему-то. И тут Дашу как прорвало.