Андрей Степанович заторопился, не зная, что сказать, и только удаляясь помахал рукой – ему надо было остаться одному.
Глава 13.
Когда он вернулся домой, то первым делом вытащил старый альбом, и точно, девочка была похожа на его мать на детских фото. «Господи, внучка! – он ходил из угла в угол и не мог успокоиться, – Как могло это случиться, чтобы Сергей и Лиля…». Он не закончил мысль, он не мог ни о чем думать. «Опять мама!» – подумал он, не понимая кто вершит его судьбу. Он чувствовал свою неспособность понять свои жизни, которые перепутались все, и теперь было неясно кто и что ими управляет – он чувствовал что к его жизням прибавилась жизнь, но другая, с ним связанная, но отдельная, и эта отдельная жизнь вобрала в себя и его жизни, и жизни людей с ним связанных – мамы, Сергея, Галины, Лилечки, – и он понял, что он не один на свете, и этот ребенок связывал его прочно и с его прошлым и с его будущим, и он сам теперь связан со всеми этими людьми прочно, и эту связь ничто не сможет разорвать.
Он подошел к буфету, открыл его, налил себе рюмку и выпил. Никого не было вокруг, но он чувствовал что он не один.
Ему нужно было теперь решить один важный вопрос – он не знал, каким образом и кому объяснить о своей причастности к Сергею. Сейчас он переживал счастье, что у него есть внучка. Как будто мир стал шире, больше, и то, что он один знал о внучке, делало его сейчас еще более счастливым. Тайна в его жизни придавала всему свершившемуся мистический и роковой характер, и то, что это знание принадлежало только ему, волновало его особенно глубоко. В этом чувстве было что-то необыкновенное, но когда он вспоминал то обстоятельство, что Лилечка мать этого ребенка, его внучки, тут как будто на безоблачном небе появлялось что-то большое и оно угрожающе наступало на Андрея Степановича, который вдруг испытывал страх, страх чего-то ему непонятного, и это что-то больно сжимало сердце, и ему становилось трудно дышать.
Он вставал с дивана и не мог выпрямиться во весь рост, что-то тормозило его тело, и он в таком неудобном для себя положении шел к аптечке, всегда висевшей на одном и том же месте столько лет, где за маленькой дверцей с резьбой в виде готической арки скрывались тинктуры и таблетки, аккуратно разложенные по отдельным ящичкам, бесшумно выдвигавшимися по первому движению, и Андрей Степанович брал что-то оттуда и не спеша клал в рот, не запивая ничем, и ждал, когда это растворится, и он сможет дальше нормально дышать и двигаться.
Времени на это уходило все больше и больше, и все чаще и чаще Андрей Степанович подходил к заветному ящичку, и однажды он осознал, что старость таким образом с ним вступает в дружеские отношения. Он отгонял от себя мысль о ней, но все чаще мысль сама по себе приводила его к этой его новой жизни, которая упорно и настойчиво отстраняла другие его жизни и старалась занять как можно большее пространство, и эта новая жизнь день ото дня становилась все сильнее. Сила этой новой жизни означала слабость Андрея Степановича, он шел к своему любимому дивану, ложился, закрывал глаза и погружался в сон.
Вопрос о его причастности к Сергею и маленькой Наталье теперь в его голове упирался в его отношения с Лилечкой, и как бы он себя не уговаривал, что жизнь так сложна и что теперь не повернуть ее бег, и это факт его биографии, и он благодарен Лилечке, что она смогла на какое-то время скрасить его унылую жизнь холостяка, что через нее он узнал те радости, которые может доставлять любовь человеку утонченному и сдержанному, которого не просто ввергнуть в пучины страсти, и это знание его обогатило и смягчило его нрав, и сейчас он, может быть, также нуждался в Лилечке, как и раньше, а она его покинула, и странным образом судьба завязала в один узел его сына, его женщину – и это все вместе он никак не мог разрешить, но он испытывал потребность общаться с ними со всеми. Он не мог сказать себе, что я к этому не имею отношения, и что-то сильно тянуло его к ним, и он чувствовал свою закрытость от мира, который независимо его окружал со всех сторон налаженной жизнью других людей, и Андрею Степановичу казалось, что у него нет сил разорвать этот порочный круг, и он тяготился этим своим неопределенным положением, одновременно понимая, что рано или поздно это должно закончится каким-то образом.
Глава 14.
Лилечка, Сергей и Наташа жили в ее квартире, которую она выменяла, убегая от Сергея, и теперь она очень им пригодилась, чтобы снова начать жизнь, когда-то прерванную обстоятельствами. После первого разговора о делах их общего предприятия прошло время, которое незаметно, так сейчас казалось Лиле и Сергею, все поставило на свои места. Они избежали банкротства, они пережили много еще чего, и вот наконец ситуация выравнивалась и тот небольшой доход, который им удавалось получать, они старались вкладывать в свое предприятие, чтобы оградить его от кризисов и на перспективу сделать более прибыльным. На жизнь им хватало, и они считались зажиточными людьми, которые могли себе позволить поездки за границу, покупку новой машины взамен устаревшей, и всего, что составляет джентльменский набор приличного человека, драгоценности, фирменная одежда и загородный дом.
После рождения Наташи Лилечка однажды рассказала Сергею о странных отношениях, которые связывали его мать Галину с Андреем Степановичем, о том, что какое-то время она получала помощь от него, и сказала даже то, что удивительным образом Сергей похож в каких-то мелочах на Андрея Степановича. По свидетельству о рождении Сергей был Петровичем, и он рассказал Лиле все что знал об отце, и даже то, что у отца был друг, имя которого мать никогда не упоминала. На этом разговор прекратился, но Сергей хотел найти этого друга, если он жив, но не знал как это седлать.
Лилю постоянно преследовала мысль навестить Андрея Степановича. Ведь она ушла из университета, и поводов им увидеть друг друга не было. Это должно было случиться по желанию одного из них, но случай не представлялся. Лилечка была занята ребенком, а Андрей Степанович все глубже уходил в себя, отстранившись от жизни, и вел жизнь ученого отшельника, не интересуясь суетной жизнью, погружаясь в свои книги и даже забросил интернет, который вызывал у него раздражение из-за обилия информации, которая мешала человеку создающему что-то свое.
Состояние творчества для Андрея Степановича было каким-то особенным – он отстранялся от всего лишнего и сосредоточивался на главном, чему ничто не должно было мешать. В такие моменты своей жизни он выключал телефон и уходил от всего в свои идеи, которые роились в его голове, и до тех пор, пока ему не удавалось сделать что-то стройное, логически завершенное, этот хаос распутать, он не выходил из своего кабинета.
Его друзья в Германии общались с ним по интернету. Они постоянно его приглашали к себе, но Андрей Степанович отказывался, чувствуя что его очередная работа еще не завершена и пока он не хочет ее прерывать.
Иногда он звонил своему молодому знакомому Владиславу Игнатьевичу, и тот с радостью всегда приезжал к нему, и они проводили вечер в философских беседах, иногда говорили о политике. Абсолютное равнодушие Андрея Степановича к последней было обусловлено его полной независимостью от нее. Все, что он делал, печаталось, и он себя своим трудом обеспечивал, и такой аспект его жизни как вписанность в систему происходил помимо его воли, самопроизвольно, и эту традицию он усвоил с детства, когда в семье редко обсуждалось то, что было связано с внешними переменами.
Владислав Игнатьевич был из очень простой семьи, но то что называется самородок. Жил он один – уже год был в разводе и платил алименты. Он был страстным поклонником идей Андрея Степановича, который его взял к себе в группу, и Владислав недавно успешно защитил диссертацию «О влиянии исторических процессов на развитие культуры народов, населяющих территорию современной Болгарии». Все это на материалах археологических экспедиций, куда он ездил с группой Андрея Степановича. Сам Андрей Степанович в последние годы не ездил в экспедиции, но всегда с интересом изучал материалы своих сотрудников.
