— Когда немного отъедем, затормози. Ну, сам знаешь где.

Абалио почудилось, что скорость с первых же метров развили бешеную — его буквально вдавило в сиденье.

Потом, очень скоро, отпустило. И швырнуло вперед — автобус остановился.

Гирч раздвинул занавески. За окном начинало светать, хотя было еще сумеречно. В призрачном тумане виднелась тростниковая хижина у дороги. «Сувенирная лавка», — разобрал на вывеске Абалио.

Бриггс и Гирч выбрались из автобуса и крадучись направились к экзотическому строению. Абалио видел: один постучал в дверь, другой — в окно. По-видимому, никто не отозвался. Тогда Бриггс сбил топориком висячий замок — и оба приятеля исчезли в темном четырехугольнике дверного проема.

Сидевшие внутри автобуса безмятежно дремали. Шофер курил. Должно быть, для них такие приключения в пути были привычными.

Гирч и Бриггс вернулись, нагруженные коробками и свертками, свалили добычу прямо на пол.

— Выпивки никакой. Опять ничего, кроме печенья и леденцов, — пожаловался Гирч.

— И жвачки нет? — спросил шофер.

— За жвачкой можно сходить.

Уже втроем они еще раз отправились в лавку и притащили десяток коробок жвачки.

Снова задернули занавески. Заурчал мотор. Опять шофер взял с места излишне резко.

— Где это мы были? — поинтересовался Абалио.

— На нашей перевалочной базе, — откликнулся Бриггс. — Дежурный должен был нас встретить, но, видно, загулял. Он ведь живет здесь вольно, никто его не контролирует. Небось нашел себе какую-нибудь красотку… А мы вот его проучили. — И, чавкая жвачкой, принялся открывать банку леденцов.

В темноте Абалио не видел его лица. Впрочем, странная это была темнота: занавески на окнах автобуса освещались снаружи частыми ритмичными вспышками, будто он пронзал чередующиеся пояса света и тьмы.

Когда машина вновь затормозила, окончательно рассвело.

Шофер обессиленно уронил голову на руль. Бриггс начал энергично расталкивать спящих. Те потягивались и недовольно бурчали.

Следом за другими Абалио спрыгнул на землю — серую, пыльную, с кустиками чахлой травы. Но когда он поднял глаза, то замер, восхищенный чудесной картиной, расстилавшейся перед ним. На горизонте огромной глыбой синела гора. Из-за нее выглядывал полукруг яркого, будто расплавленного солнца. В небе, глубоком и просторном, гасли последние точки звезд.

Справа и слева к бетонированной площадке, на которой они стояли, подступали заросли, которые курились густым утренним туманом: вероятно, где-то неподалеку протекала река.

К площадке примыкало странного вида приземистое здание в один низенький этаж, даже пол-этажа. На плоской его крыше было устроено подобие парка: росли пальмы, кустарник, цветы…

— Здесь будем жить, — хлопнул Абалио по плечу подошедший сзади Бриггс. — Ничего придумано, верно? Сверху и не различишь, маскировка что надо. А под землей, между прочим, три этажа. Вот так-то.

Бриггс повел Абалио внутрь и проводил его до номера — большой комнаты на самом верхнем, наземном этаже. Окошечко, правда, было крохотным, под самым потолком. Горело электричество.

— Жду тебя через час к завтраку. Это в баре, отсюда по коридору налево и до конца, — сказал Бриггс, прежде чем уйти.

Абалио огляделся и остался в общем доволен жилищем: комната могла служить и кабинетом, и гостиной, и спальней. Правда, угнетали глухие стены с четырех сторон, ну да из-за этого не стоило особенно расстраиваться. Он быстро привел себя в порядок: побрился, принял душ, выпил холодного пива из холодильника. Хотел включить телевизор или приемник, но ни того, ни другого в номере не обнаружил. На тумбочке стоял лишь сломанный проигрыватель. Пластинок не было. Достав из чемодана фотографию Эстеллы и Микки, Абалио поставил ее на письменный стол. В комнате сразу сделалось уютнее.

За завтраком Гирч познакомил Абалио с Лайном, ведущим инженером компании, — его-то Абалио и должен был сменить. Высокий, костистый, с глубокими залысинами, Лайн показался Абалио чересчур хмурым. А может, это была усталость. Когда они вдвоем вышли на крышу, в благоухающий розами сад, и расположились в шезлонгах в тени похожих на жасмин кустов, Лайн со вздохом признался:

— Я уж начал опасаться, что они никого не подыщут. Ведь срок моего контракта истекает через месяц.

— Какая работа меня здесь ожидает? — полюбопытствовал Абалио.

— Успеем об этом поговорить, — уклончиво ответил Лайн.

Однако он обстоятельно расспросил Абалио о предыдущих местах службы. По ряду его замечаний Абалио составил о нем мнение как о хорошем специалисте и серьезном человеке.

День Абалио провел знакомясь с домом сотрудников, как его здесь называли. Довольно скучное получалось знакомство: с кем он ни пытался заговорить — ему не отвечали.

Обедал Абалио с Бриггсом. Вербовщик щеголял в шортах и маечке. Язык у него заплетался еще сильней.

— Нравится здесь? — приставал он к Абалио. — То-то. Я плохого не предложу. Сейчас едем с Гирчем на охоту. Жаль, тебя пока не можем взять. Вдруг потеряешься… — и неприятно осклабился.

Вечером Лайн представил Абалио доктору Смайлсу. Доктор жил отдельно от всех: на территории садика, в дальнем его конце, к наземному этажу был пристроен небольшой домик — тоже с плоской крышей, замаскированной пальмами и цветами. Флигелек этот Абалио заметил еще во время утренней прогулки. Сначала предполагалось, что во флигельке разместится госпиталь, сказал Лайн, но доктор настоял, чтобы под госпиталь отвели несколько комнат в общем здании, и поселился во флигельке один. Такую обособленность Лайн объяснил замкнутостью характера Смайлса.

По-видимому, хозяин ждал их: едва они приблизились к легкому заборчику, которым был обнесен участок вокруг флигелька, доктор замахал им с плоской крыши, где отдыхал в плетеном кресле с книгой в руках. Он был седой, большеголовый, незагорелый.

По лестнице, крепившейся к внешней стороне домика, они поднялись наверх. Смайлс приветствовал их сидя. Ноги его были укутаны пледом.

— Увы, — сокрушенно сказал он, — у меня последнее время плохо со здоровьем.

Столик перед ним был заставлен пузырьками с микстурой. Рукопожатие старик, однако, сохранил крепкое, уверенное.

Они тоже опустились в плетеные кресла. Доктор позвонил в колокольчик.

Пожилая полная негритянка в белом переднике, проворно вскарабкавшись по лестнице, принесла чистые стаканы и бутылку виски.

Абалио осматривался. Крыша напоминала веранду под открытым небом, располагала к отдыху и покою, к неторопливой беседе. Со всех четырех сторон ее окружали деревянные перильца. Из двух неярких фонарей, подвешенных над столом, лился свет. Огромные ночные бабочки, покружив вокруг фонарей и потеряв ориентацию, падали на стол, на плед, которым были укутаны ноги доктора.

— Откуда здесь электричество? — спросил Абалио. — Чтобы обеспечить электроэнергией такое здание…

— Галлактий, — лаконично отозвался Смайлс.

— Но ведь запасы галлактия… — Абалио вскинул глаза на доктора, желая удостовериться, что это не шутка. — Ведь галлактий добывать запрещено. Над всеми его месторождениями установлен строжайший международный контроль.

— Не все его месторождения учтены и известны международному контролю, — возразил Смайлс. — Местное, например… А поскольку запасы урана на Земле и других планетах подходят к концу…

Абалио ощутил, как сердце его набухает тревогой. Так вот почему Бриггс и Тубнер требовали, чтобы он скрыл от семьи, куда отправляется! Неужели их выбор пал на него, одного из той очереди, потому что именно его знания и опыт были им необходимы?

— Я занимался добычей галлактия. — Абалио с трудом подавил волнение. — Но теперь это запретный промысел. За него полагается суровое наказание…

— Объемы здешних разработок мизерны, — сказал доктор.

— Спичечного коробка галлактия достаточно, чтобы фабрики и заводы Европы работали бесперебойно месяц. — Абалио даже привстал со стула. — Энергия, заключенная в нем, куда могущественнее всех известных видов топлива. Уран в сравнение с галлактием не идет… Но ведь сегодня никто не знает последствий использования галлактия! Несколько рабочих, занятых доставкой галлактия из шахты на поверхность, умерли в страшных муках… Я сам видел это.