Миссис Мэллой откинулась на спинку, сложила руки в россыпи колец под бюстом, отливающим черной лайкой и металлом. Вздохнула мечтательно:

— Ах, миссис X.! Он присел в уголок моего диванчика… такого, знаете, элегантного, обтянутого телячьей кожей. Присел, значит, в уголок… а меня так и трясет, так и трясет… Сердце ухает и кровь стучит… не совсем в висках. Да чего уж там — совсем не в висках, миссис X. Я не слишком туманно выражаюсь?

— Отнюдь.

Близнецы в манеже подозрительно притихли. Ловят каждое слово и наматывают на ус? Или просто готовятся соснуть?

— …бальзам на душу, миссис Хаскелл.

— Правда? — Кажется, я что-то упустила.

— В тот светильник из Венеции, что остался от второго мужа, я вкрутила оранжевую лампочку. Видели бы вы его лицо в этом чудном свете! Щечки розовые, стеклышки в очечках переливаются… ну что ваша радуга! Век будешь глядеть — не наглядишься. Верите ли, пришлось пересесть с диванчика в кресло, от греха подальше.

— Героическая вы дама, миссис Мэллой. Вынести такую пытку.

— В самую точку, миссис X. Только пытка-то райская. Религиозный опыт — вот что это такое. А Рокси Мэллой, сами знаете, не из тех, кто протирает коленями скамеечки в церкви. — Она провела ладонью по смоляной шевелюре с белой подпушкой. Нимб святой пыталась там нащупать, что ли? — Я будто снова стала невинной девушкой… Хотя… где та невинность? По правде говоря, миссис X., я уж и не помню, была ли вообще когда-нибудь девственницей. В прежние времена стоило какому-нибудь красавчику только сказать: "Эй, Рокси, старушка, погреемся?" — и кончено! А чего ломаться? Уголек-то дармовой, верно? Зато вчера вечером…

— И что же? — Я подлила ей чаю.

— Мне захотелось, чтобы все было по книжке.

— По инструкции СС?

— Ну что вы, миссис X., как маленькая, ей-богу! По какой же еще? Чековой, что ли? Не перебивайте. Сварила я, значит, Уолтеру какао, извинилась — мол, чайник на плите забыла, — а сама шмыг в спальню! И вот чего вычитала во второй главе. — Она достала буклет из кармана пальто, поплевала на палец, перелистнула несколько страниц. — Ага, нашла…

Представьте себе, что мужчина возвращается домой после забот и треволнений рабочего дня, а жена набрасывается на него, точно дворовый пес, и давай лаять. Плита не работает, дети безобразничают, веревка лопнула, и белье вывалялось в грязи.

Нравится вам такая картинка, милые дамы? Нет? В ваших силах создать совсем иное полотно. Готовы?

Вы встречаете ЕГО на пороге, расстегиваете пальто и сами убираете в шкаф. Вы нежно берете любимого за руку и ведете в гостиную. Это оазис уюта и покоя, потому что вы заменили засохшие ветки в вазах благоухающими бутонами, разбросали всюду мягчайшие подушки, охладили вино, зажгли ароматные свечи и изысканные бра, где вместо огней в сто ватт мерцают звездочки приглушенно-теплых оттенков.

— Слышали, миссис X.?

— Похоже, ваша оранжевая лампа оказалась к месту.

Миссис Мэллой пропустила несколько страниц и победоносно хлопнула буклетом по столу:

— Дальше самое интересное.

Известный доктор Рубенофф сравнивает немногословную женщину с горным озером. В конце длинного дня она терпеливо поджидает пропыленного, уставшего путника и зовет его окунуться в ее безмятежные воды, насладиться негой ее объятий… И когда последняя свеча уронит последнюю слезу, ему открываются дивные таинственные гроты…

— Очень поэтично. — Я зазвенела пустыми чашками, блюдцами, ложками и прочей посудой, время от времени косясь на близнецов. Готова поклясться, что щечки моей деликатной крошки, моей принцессы Абигайль расцвели стыдливым румянцем.

— Уж вы-то меня знаете, миссис X. Я никогда не была этой… этим самым горным озером. Лютики-цветочки, охи-вздохи при луне не для Рокси Мэллой. И где я оказалась со своим вздорным нравом? На койке в обнимку с подушкой, вот где! Баста, миссис X. Теперь я и пальцем не пошевелю без своей книжки. Вчера проглядела пару страничек, вернулась к Уолтеру, присела тихонько и молчу. Он тоже помолчал-помолчал да и говорит: "Хорошо у вас, миссис Мэллой. Покойно. За стенами нашей конторы редко встретишь такой покой".

— Поздравляю, Рокси! Похвала высочайшая. — Подхватив по малышу на каждую руку, я вернулась к столу.

— Уолтер знаете что сказал? Что миссис Бладжетт мне и в подметки не годится.

— Вот как?

— Вроде бы у него похоронные шашни завязались с миссис Б. Только между нами, миссис X… Эта семейка купила в рассрочку уютный уголок в тенечке на кладбище. Но Уолтеру мадам слесарша по нраву не пришлась. Ой как не пришлась! "Вечно верещит, мельтешит и скачет. Черт из табакерки, а не женщина". Это его слова, миссис X. Толково задумано, верно? Эдак между прочим, вроде невзначай подсказать, что ему больше глянутся тихони. Ну вот и конец первой главы моего романа. — Миссис Мэллой величаво поднялась и пошла выписывать круги по кухне. — Ваша очередь, миссис X. Как успехи? Есть чем похвастать? Надеюсь, после собраньица вы с Папой-Медведем… — на очередном витке она подмигнула близнецам, — дали жару простынкам, а?

— Не то настроение было. — Не заглядывая в зеркало, я могла бы поклясться, что меняюсь с каждым словом, точно портрет Дориана Грея. Ханжеские морщины прочертили лоб, угрюмые складки пролегли от носа к губам, сами губы запали… Вылитая старая дева. — Сначала никак не могли выставить Фредди. Прилип как репей — подавай ему подробности о новом викарии, и все тут. Ну а когда наконец легли, Эбби захныкала.

— О "Суперсмеси", полагаю… — с самодовольной ухмылкой поинтересовалась Рокси, — и спрашивать без толку?

— Руки не дошли.

— Ясненько. Вылетите вы с треском, миссис X., помяните мое слово. Если, конечно, я не вмешаюсь. Ну-ка! Давайте сюда детишек и марш на утренние занятия. Не вздумайте потом шастать по магазинам, а то мне не успеть и ко второй смене. — Отвоевав малышей, миссис Мэллой локтем подтолкнула меня к двери и пригрозила вдогонку: — Чтобы без дураков, миссис X., а то с вами позору не оберешься. Учтите — корону Самого Совершенства я примерю! Лопну, но примерю.

— Самочувствие в норме, милые дамы? Могли вы себе представить, что опуститесь так низко?

Под хохоток Наяды я исполнила очередное приседание… и решила остаться в нем навсегда. Чем плохо? В гвардию королевских гренадеров мне все равно путь заказан, так что обойдусь и половиной роста.

Увы, я не подумала об угрозе для жизни. Мои спутницы на пути к совершенству закончили разминку и перешли ко второму этапу урока аэробики. В любой момент кто-нибудь из них мог приземлиться мне на голову, а остальные продолжали бы танец смерти под аккомпанемент дикого попурри из эстрадных песенок и церковных гимнов. Хочешь не хочешь, а подняться пришлось. Самое время. Наяда объявила минутный перерыв.

— Покрутили уставшими шейками, дамы! Расправили плечи, потрясли кистями.

Урок аэробики проходил в цокольном зале дома Шельмусов. Том самом зале, откуда во время моего первого визита неслась мелодия спортивного энтузиазма — хрипы, тяжкое дыхание и топот десятков ног. Наяда командовала парадом с небольшого помоста у дальней стены, за неимением жезла помахивая микрофоном. По правую руку от нее, спиной к окну, склонилась над клавишами вездесущая Глэдис Шип.

Все остальное пространство занимали будущие роковухи, мои коллеги по несча… тысяча извинений… по стремлению к совершенству. Девицы на выданье и престарелые матроны. Из них три — как минимум ста годков от роду: носы, вошедшие в моду во времена расцвета Римской империи, замшелые шляпки с перьями в ансамбле с трико. И надменность особ голубых кровей. Грустно. Я-то легкомысленно считала, что время всех уравнивает и в старости все мы — красотки ли, уродины — становимся на одно лицо. Трудно представить себе восьмидесятилетнюю прелестницу, при появлении которой кавалеры ахают и от восхищения роняют бокалы. Что ж. Еще одним разочарованием больше. Черта с два меня теперь кто-нибудь заставит шагать в ногу со временем. Впрочем, и в ногу с коллегами тоже. Задумавшись, я сделала выпад влево, вопреки команде "вправо", и попала по лодыжке даме в серебристо-вишневом трико.