— Ааа, понятно. А где остальные? — сказал Ник, высматривая кого-то в озере.

— Чичас будуть.

И, правда, не прошло и минуты, как из озера как тридцать три богатыря, сверкая чешуей и хвостами, показался водяной с семейством. По мере того как русалки выходили на берег, их хвосты трансформировались в обычные ножки… симпатичные такие ножки. Оба братца так и зависли от открывшейся им картины. На берегу стояло больше десятка молоденьких хорошеньких барышень, тела которых были едва прикрыты причудливо переплетенными между собой водорослями и спускающимися ниже колен слегка зеленоватыми волосами. Впереди них, под руку с водяным стояла русалка чуть постарше, видимо его жена.

— Драсти, — заворожено проблеял Ник.

— И вам не хворать, — сказала русалка насмешливо.

— Знакомьтесь хлопцы, это моя половина Катенька, — водяной повернулся к супруге и нежно ей улыбнулся. — А это наши девочки. С Маланьей вы знакомы, а с остальными познакомитесь в процессе. Ночь обещает быть долгой. Ладно, а шо это у вас в рюкзаках?

— Все для вдумчивого празднования, — ухмыльнулся Рем. — То, что и просили, вино для дам, коньяк для мужчин, фрукты и закуска посущественнее.

— Так шо мы стоим? — удивилась Катерина. — Девоньки, а ну разобрали их торбы и быстренько накрыли на стол.

После громового рыка маман, юные русалки с огромной скоростью метнулись к безразмерным 'торбам' братцев, с легкостью их подхватили. Не прошло и минуты, как импровизированный стол был накрыт. Катерина окинула поляну орлиным взором и почесала в слегка спутанных волосах.

— Чегось не хватаить. Михалыч, а ты усю самогонку, шо кузнец у прошлом годе тебе призентовав, вылакав? — спросила она подозрительно.

— Шо ты рыбонька? Как ты могла такое подумать? — заюлил водяной. — Я ж только чуть-чуть.

Ну не признаваться же любимой половине, что та самогонка была давно выпита и забыта, а кузнец, слава богу, совсем недавно подогнал еще пару литров первача. А вот эту партию действительно успел только пригубить.

— Щаз метусь, рыбонька, щаз, если тебе так уж хочется. Все для тебя — расплылся он в умильной улыбке.

Не прошло и минуты как водяной вернулся с на две трети полным пятилитровым бутыльцом.

— От она, родненькая, — сказал водяной, любовно прижимая к широкой груди самогонку. — Ну, шо, по первой?

И набулькал всем окружающим в пластиковые стаканчики. Братцы разбавили это дело кровью и накатили, а потом вздрогнули от забористости местного первача. Ух! Пробрало! Какой тут коньяк? Его нужно пить вдумчиво, катая на языке, чувствуя и наслаждаясь тонким послевкусием. Он нежно обволакивает сознание и настраивает на созерцательный лад. Толи дело водка или качественный самогон? Какое там послевкусие? Какое созерцательное настроение? Она проносится по пищеводу со скоростью кавалерийской атаки, безжалостно выносит мозг и заставляет людей или нелюдей совершать поступки, на которые без столь сокрушительного допинга они бы не решились ни в жизнь! Причем, вкусив в начале вечера столь крепкий напиток, выпить что-то другое уже не тянет.

Под чутким руководством местного тамады-водяного присутствующие по старому русскому обычаю вздрогнули и накатили три раза, только после этого позволили себе закусить вампирьими разносолами, и за столом полилась неспешная беседа.

— А где ваши мавки с кикиморой? — удивился чуть осоловевший Ник.

— Чичас будуть. Бабы, шо з них узять, тху! Прихорашиваются, когда я уходив они ще венки доплетали, на суженого погадать решили, бисови диты! Якой йим сужений! Каждой дурище уже не меньше трехсот годков стукнуло, а усе туда же, почковаться! Ууу, бабы.

И, правда, после экспрессивной речи лесовичка народу на полянке прибавилось. Из-за деревьев появились зеленоватые хрупкие девы в веночках и в рубахах, сплетенных их трав. Следом за ними ковыляла старая кикимора. Бабулька была презанятная, личико в бородавках, старые ножки колесом, пузик еле прикрыт травяной юбочкой и кофточкой, на ногах старые армейские сапоги сорок пятого размера. А на груди бусики из птичьих косточек. Как только она на манер южноафриканских племен себе чего-то в нос не вдела, непонятно.

— О, Кира, пожаловала, — ухмыльнулся водяной.

— И шо это вы без меня пьете? — ухмыльнулась кикимора щербатым ртом

— А вот неча было лишний час себя у болоте разглядывать, усе равно лучше не станешь, жаба ты старая!

— Молчи пенек трухлявый, шо б ты понимал у девичьей красоте, — сказала она, кокетливо поправляя, сползший на нос венок и не поморщившись, выпила штрафную.

— У злыдня, — восторженно сказал леший. — Куда только в тебя столько влазить?

— Не завидуй! Неча! Проиграв мне спор, так молчи ужо.

— А что за спор? — тихо спросил Рем у водяного.

— Да поспорил как-то леший с кикиморой кто кого перепьет. Спорили на бутылку первача. Мда. — водяной мечтательно прикрыл глаза.

— И что? — спросил Рем нетерпеливо.

— А? Ага, продул, перепила его наша кикимора, а теперь при кажном случае вспоминает ему это.

— Весело тут у вас, я погляжу.

— Ну а ты как думав? Чего скучать? Да и не когда. Хозяйство видишь, какое большое, за всем глаз да глаз нужон. Чуть что и не уследив.

— Это да, — сказал задумчивый Рем.

Дальше вечер пошел как по маслу. Нечисть пила, закусывала. Были распробованы привезенные братиками вина и фрукты. Но после местной самогонки они шли навроде компотика. Потом это дело было заполировано коньяком и остатками самогона. В общем, намешано в желудках местной братии было основательно. Состояние у народа было то, когда душа начинает требовать праздника. И понеслось. Мавки и русалки на нетрезвых ногах стали водить хороводы, выписывая какие-то невероятные кренделя, и хватаясь, поминутно друг за друга в попытках не упасть. В итоге такого хороводовождения уже через минуту все пьяные красавицы валялись на полянке, хохоча и ругаясь. Ладно, хоровод не удался, и они пошли запускать венки. Просто опустить венок в воду было уже не интересно, и какой-то особо мудрой русалке пришла в голову гениальная мысль, что кто забросит венок в воду дальше, тот в этом году суженного и найдет. Что тут началось! Мавки с русалками выстроились возле линии воды, поснимали с голов венки и под зычный рык водяного 'Пли' покидали их в воду. А так как с координацией у них было не все слава богу, то часть венков так и осталась на берегу. Разошедшиеся девицы, жаждущие непременно выйти замуж, похватали свои венки, и давай наперегонки пулять ими с берега. Тут уже не важна была дальность, важно было просто добросить. Когда венки кончились, а дрожащими руками новые сплести не удавалось, в ход пошла просто трава. Видя такое дело, водяной и леший схватились за головы. У первого явно засорение озера, а у второго уменьшение популяции растущих трав. Еле буйных девиц успокоили. Подвыпившие вампиры тихо сидели в сторонке и офигевали от разгула местной нечисти.

— А ты подарок Маланье вручил? — спросил Рем.

— Не, а когда бы я успел? — Ник печально посмотрел в сторону разошедшейся русалки, метавшей венок в первых рядах, и кажется, даже забросившей его дальше всех.

— Нужно ее отловить и вручить, а то непорядок.

— Да как я к ней сквозь всю эту кутерьму подойду? — спросил расстроенный Ник.

— Ладно, брат, сейчас приведу. — Рем вскочил на ноги, метнулся к опешившей русалке, подхватил ее на руки и отбуксировал к брату. — Вот она, дари.

— На, — сказал смущенный Ник, протягивая подарок девушке.

— Ой, шо это? — всплеснула она ладошками.

— Бусики, красненькие, как и обещал, — сказал все еще смущенный Ник и открыл коробочку.

— Кака красота! — восхищено вздохнула русалка. — Я теперича первой красавицей буду! Да шоб я себе с такой красотой и жониха не нашла? Не бывать тому! Точно у энтом годе замуж выйду!

Братики аж вздрогнули от ее заявления, перекрестились и сплюнули через левое плече. Русалка нацепила бусики, браслет, а с сережками не получилось. Дырочек то у нее в ушах не было. Но красавица не расстроилась, пообещав братцам, что непременно что-то придумает.