— Ба, не понимаю, ведь я тоже ведьма, я тоже должна уметь гадать, почему же мне этого знать нельзя? — удивилась я.

— А кто говорит, что вообще нельзя? Всему свое время. Искусство видеть будущее не терпит суеты. Ты сама со временем почувствуешь, что тебе о будущем рассказывать начнет, по чем ты его видеть будешь.

— Это как?

— Ну, — бабуля вздохнула. — Карты, кости, вода, огонь, воск и много чего. Рано или поздно это произойдет и вот тогда мы с тобой это умение и будем развивать.

— А если не произойдет?

— Значит, не будем, — сказала она, хлопнув ладонью по столу, как бы давая понять, что разговаривать на эту тему больше не желает.

— Поняла я, поняла, — махнула я рукой. — Молчу.

— Вот и хорошо. Умница. А не сходить ли вам к Никитичне? Заодно посмотрите, как там Матвей устроился, а я за ужин возьмусь. Все-таки мужик с нами ужинать будет. Кашей же его не покормишь. Они вообще, акромя мяса ничего не признают.

Мы с Лизой переглянулись и, недолго думая, сорвались с места. Уже через минуту мы были у Никитичны во дворе, да так и застыли у калитки, покоренные завораживающим зрелищем. Мотя, раздевшись по пояс, колол дрова. Под гладкой кожей перекатывались и бугрились мускулы. Движения были плавными и сильными. Точность их поражала. Создавалось впечатление, что оборотень этим занимался всю жизнь. Я в себя пришла довольно быстро, а вот Лизка продолжала стоять словно завороженная, закапывая слюной тын Никитины. Я ее толкнула в бок, а то если Мотя это заметит, она же со стыда сгорит. Лизка от моего тычка быстро пришла в себя, ее волнение выдавало только дрожание ресниц и учащенное дыхание.

А на завалинке сидела Никитична и наблюдала то за нами, то за Мотей. Причем вид у старушки был еще тот. Она была при полном параде, в платье с огромадными красными маками по ядовито-зеленому фону, при боевой раскраске: зеленые же тени и ядовито красная помада, сморщенное личико было припудрено. Слава богу, хоть без туши, наверно в залежах старой польской косметики еще времен СССР, ее просто не нашлось или она засохла до такого каменного состояния, что никакие плевки в нее уже не могли спасти ситуацию. Ну, так вот, Никитична так не старалась даже когда в селе гостил небезызвестный Семочка. Видимо Мотя произвел на неокрепший ее ум неизгладимое впечатление. Или это первые признаки впадения в детство.

— Привет Никитична, Мотя, — сказала я. — Бабуля нас послала узнать, как ты тут устроился. А я смотрю, тебя уже припахали.

— Шо припахали? Нихто його не припахивав, хлопцу с дороги размяться треба, а то у вашому городе совсем у него мышицы застоялися. А тут с топором, милое дело! Как гуляють, как гуляють, любо ж дорого посмотреть!

— Куда посмотреть? — недоуменно спросила я.

— Та на мышицы, — с придыханием выдала озабоченная старушенция.

Матвей прекратил колоть дрова и слушал наш треп с улыбкой сытого бегемота.

— Никитична, я уже все, — выдал он сквозь еле сдерживаемый смех.

— Ох, касатик, молодец какой. Сложи теперь поленницу. А вы не стойте там, помогите ему, — рыкнула она на нас.

Вот все-таки у нее потрясающее умение припахивать окружающих. Когда поленница была сложена общими усилиями, Никитична попыталась всю нашу честную компанию загнать на огород поливать огурчики, но тут уж взбеленилась я.

— Слушай, родная, у тебя совесть есть? — возопила я. — Какой полив огурчиков, уже почти осень, они у тебя отошли уже! А Матвей и Лиза с дороги, им отдохнуть нужно, искупаться. Вместо того чтобы баньку парню истопить, ты его гоняешь как сидорову козу!

— Ооо, банька! — глаза Никитичны загорелись нездоровым огоньком. — Энто я завсегда, а еще могу попарить! Знаешь, как я веником работаю! Еще никто недовольным не уходил!

И она мечтательно закатила глазки. Мотя сбледнул от открывающихся ему перспектив, его лицо пошло пятнами, и он бочком-бочком начал продвигаться в нашу сторону. Еще минута и парень банально даст стрекача, так, что только пятки сверкать будут. Так, кажись, идея с баней была глупостью. Нужно срочно спасать ситуацию.

— Никитична, какая баня, угорит еще с непривычки!

— Не угорит, — на Матвея надвигалась старушенция, маньячно постукивая березовым веником по левой руке. — Правда, же сынок, ты же будешь хорошим мальчиком?

Причем, глядя на нее, почему-то живо представлялась этакая латексная мадам с хлыстом на перевес, томно облизывающая карминовые губки. Для Матвея это было последней каплей. Психика парня этого не выдержала и он сбежал не оглядываясь.

— Ну и зачем его пугать нужно было? — спросила я у смеющейся бабульки.

— Ой, ладно тебе Параска, в селе так скучно, а тут такая возможность, — захихикала она.

— Возможность поиздеваться? Зачем? — спросила я недоуменно.

— Тошно мне без Семочки, вот и бешусь, — сказала она задумчиво. — А парня я и правда зря напугала. Вон он мне дров наколол.

Она махнула рукой и поплелась в хату. Лиза с недоумением наблюдала за всей этой сценой, не проронив ни слова.

— Ладно, подруга, пойдем Мотю искать, он ведь в лес ломанулся, как бы не заблудился, — сказала я.

— Не переживай, не заблудится, если что, по своему запаху обратно вернется.

— Все равно его найти нужно.

И мы пошли его искать. Нашли его не так чтобы и далеко, на берегу озера, возле которого до этого стоял лагерь оборотней. Матвей как раз вылезал из воды. Лизка опять подвисла, наблюдая, как с широких плеч Матвея скатываются капельки воды.

— Как водичка? — спросила я.

— Хорошая, — расплылся в улыбке Мотя.

— А ты чего так быстро слинял? — подколола его очнувшаяся Лизавета.

Мотя помолчал пару минут, а потом задумчиво сказал.

— Я у этой ненормальной оставаться не буду, буду спать в машине. Ничего со мной не случится.

Я тяжело вздохнула, возразить парню мне было нечего. Да и Лизка замолчала.

— Ладно, Моть, не будешь ты спасть в машине, Лизу поселим в моей комнате, кровать широкая, мы с ней вдвоем поместимся, а тебя в ее комнате расположим. Такой вариант подойдет?

— Устроит, — парень значительно повеселел.

— Если ты уже накупался, то пошли домой, там уже бабуля ужин приготовила. Да и вещи твои перенести нужно.

Парень быстро оделся, и мы поплелись к дому. Бабулю мы нашли в кухне. Я ей вкратце рассказала о художествах Никитичны. Она только тяжко вздохнула.

— Совсем на старости лет дуреха из ума выжила. Ладно уж, переноси Лизкины вещи в свою комнату. Пусть у нас парень остается. Неизвестно, что Никитичне еще в голову взбредет, если он там останется.

На том и порешили. Как раз до ужина все сделать и успели. Бабуля нас накормила совершенно замечательной мясной запеканкой с рисом, а когда мы сытые и довольные отвалились от стола, погнала нас чистить зубы и спать.

А на следующее утро я опять проснулась кошкой. Моему удивлению не было предела, это что, кольцо не действует? Что же делать то? Я-то уж думала, что все, смогу теперь как нормальные люди в школу ходить или вот к пани Орысе поехать учится. А теперь что? Ничего не получиться? Обидно-то как.

Я выползла из своей комнаты в кухню, где хозяйничала бабуля. Ни Лизки на Моти видно не было.

— Доброе утро, — пробурчала я. — А где все?

— И тебе доброе. На речку ушли купаться. А ты чего не обернулась?

— А как?

— Ну а как у тебя прошлый раз получилось? — спросила бабуля.

— Да не знаю я, захотела наверно, — сказала я неуверенно.

— Ну, так захоти снова.

Я уселась на пол, зажмурилась и начала усиленно хотеть. Ничего не получалось. Вот ничегошеньки. Я расстроено улеглась на полу, положила голову на лапы и горько вздохнула.

— Ну, что? Ничего? — спросила бабуля об очевидном.

— Неа.

— А что ты вообще о браслете знаешь?

— Ничего, только то, что ты говорила.

— Мда, ну что, ждем Лизу, может она нам что-то расскажет.

— Бабуль, а ты сама-то как думаешь, почему так получилось? Вчера весь день человеком пробыла, а сегодня ни в какую.