Распахнулась дверь. За столом сидел хмурый Стэнвуд, делал вид, что перебирает бумаги. У него чуть заметно дрожали руки, которые он не знал, куда девать. Открывал ящики стола, вытаскивал какие-то вещи, бросал их назад. Усадив Фрэнка на стул в центре, копы вытянулись в струнку, как часовые. Все замерли в томительном ожидании. Время тянулось невыносимо медленно. Наконец, хлопнула входная дверь. Вошёл, будто влетел, Райзен. Его обычно бесстрастное лицо излучало сейчас такое откровенное злорадство и ликование, что Фрэнка передёрнуло.

Бросив удовлетворённый взгляд, Райзен присел на подобострастно предложенный ему стул. Взял со стола Стэнвуда пухлую папку, взвесил на руке.

— Видишь, сколько на тебя, мерзавец, компромата?

— Я внимательно слушаю, — насмешливо проронил Фрэнк.

— Мы знаем, что тебя зовут Франклин Фолькленд.

— Да, это ужасное преступление.

— Не перебивай, — сказал Райзен без тени раздражения. — Ты пробрался тайком в этот город, выдавал себя за Эдварда Кармайкла. Реальный племянник сэра Роджера в клинике. Втёрся в доверие к уважаемому человеку, чтобы скрыть свою истинную деятельность.

— Интересно какую? Работу в качестве конструктора на его заводе? Или занимаясь благотворительностью? — спросил насмешливо Фрэнк.

— Ты занимался благотворительностью, исключительно для того, чтобы завоевать дешёвую популярность в городе. Тебе это удалось. Но это ненадолго. Когда люди узнают, кто ты на самом деле, они будут проклинать тебя.

— И кто я на самом деле, Райзен? Ну да, я действительно Фолькленд, попал на этот остров случайно. Оказался на заводе Хаммерсмита, где вместо оплаты меня подвергали пыткам. Это страшное преступление.

Губы Райзена тронула гадливая улыбка.

— Мы знаем, что ты главарь бандитов, — изрёк он. — Грабил уважаемых людей, шантажировал их. Разрушал жизнь в городе.

— И кого я ограбил?

— Ну, к примеру, Хаммерсмита, — вытащив из папки несколько листов, Райзен помахал перед носом Фрэнка. — Он, между прочим, на грани разорения.

— Да, это правда, Райзен. Согласен. Но мы вернули ему все, до последнего цента. Мы сделали это, чтобы заставить его отказаться от пыток и кандалов на его заводе. Он был вынужден пойти на это.

— Благородный Робин Гуд, — с откровенной гадливостью протянул Райзен. — Самый презренный и безнравственный из всех легендарных героев. Заслужил ореол благодетеля, потому что занимался благотворительностью. Убедил людей, что главное не производить, а нуждаться. Это оправдание посредственности, которая не способна заработать себе на хлеб и поэтому требует лишить людей, которые богаче, их собственности. Подлейшее существо, дважды паразит. Отнимал у талантливых и отдавал паразитам.

— Это что Хаммерсмит талантливый? — усмехнулся Фрэнк. — Может, только как карточный шулер. Но я лишил его этой возможности. А то, что он разорился — это его проблемы. Если его рабочие разбежались, после того, как он перестал приковывать их к конвейеру. Потому, что он не в состоянии платить им столько, насколько они работают.

— Я говорил, что ты ничего не смыслишь в бизнесе. Рабочие получают ровно столько, насколько производят. Чем выше их производительность, тем больше они получают.

— Ну да, конечно. На нашем заводе самый короткий рабочий день, самая высокая оплата, социальные пособия. И мы выпускаем лучшую продукцию в городе. Если бы ты видел ту машину, которую я сделал перед ралли! Я не стал её демонстрировать. Это было бы просто нечестно. Я выступал на устаревшей тачке, и победил, несмотря на то, что конкуренты пытались мне помешать. Вплоть до того, что могли убить меня.

— Фолькленд, твои машины лучшие не потому, что твои рабочие так хорошо работают. А потому что ты — талантливый конструктор. А Роджер — великолепный бизнесмен. Без вас обоих, рабочие ничего бы не смогли сделать. Неужели ты будешь с этим спорить? Из-за тебя в городе стало больше паразитов. Ты создавал для них приюты и выплачивал пособия. За счёт тех, кто талантлив и трудолюбив. Зачем ты это делал, Фолькленд? Молчишь? А я тебе объясню. Ты хотел завладеть этим городом, ты жаждал, чтобы тебя боготворили, ставили тебе памятники из золота. Молились на тебя.

— Райзен, ты — идиот, — усмехнулся Фрэнк. — Не понимаешь элементарных вещей — я просто хотел помочь людям. И делал это исключительно анонимно. Я не трезвонил об этом в газетах, и не привлекал к себе внимания. Мне это не нужно. Тебе просто этого не понять.

— Также, под псевдонимом Тревор Спенсер ты клеветал на уважаемых людей города, — продолжил Райзен спокойно. — Что тоже привело к их разорению.

— Ты про Каваллини?

— Разумеется. Он был вынужден продать театр. Очень дёшево. И кому же именно он продал? Тебе! Именно этого ты и добивался.

— Каваллини — бездарность. И все прекрасно это поняли, Райзен. Я предложил людям настоящее искусство. А он потакал низменным инстинктам толпы. Он ничего не мог дать зрителю, кроме голых задниц и матерщины. Это вышло из моды, он разорился. Это его проблемы. Не мои.

— Но самого главного ты не учёл, — торжество в голосе Райзена достигло апогея.

Он вытащил пачку фотографий, на которых был запечатлён миловидный темноволосый парень с нежным овалом лица, как у юной девочки. Вьющиеся волосы изящной волной обрамляли высокий, чистый лоб. Пронзительные умные глаза, маленький рот с пухлыми губами, волевой подбородок с ямочкой.

— Мне очень лестно, Райзен. Но я так до пластической операции не выглядел. Этот парень получше будет.

— Нейл Саммерс и Джон Коннели опознали в этом молодом человеке тебя. Они же знают, как ты реально выглядел, когда работал на заводе Хаммерсмита. Ты не сможешь это отрицать.

— И кто он?

— Психопат-убийца. Вымогал деньги у несчастных родителей за похищенную дочь, двенадцатилетнюю девочку, которую насиловал, потом убил. И пришил ей веки к бровям, чтобы долго выдавать за живую.

Райзен с удовольствием заметил, как пленник замер, от лица отлила вся кровь.

— Что, Фолькленд? Ты не ожидал, что мы это узнаем?

— Райзен, я этого не делал, чёрт возьми! — возмущённо воскликнул Фрэнк. — Роджер знает, как я выглядел до операции! Это знает и Юргенсон, его личный врач! У Саммерса и Коннели огромный зуб на меня. После того, как я вывел их на чистую воду. Рассказал правду об их, так называемой, профсоюзной деятельности. На самом деле, они занимались настоящим рэкетом. Им выгодно мне отомстить. Роджер скажет…

— Кармайклу тоже выгодно тебя прикрывать, — перебил его Райзен, брезгливо поморщившись. — Благодаря тебе он утроил прибыль своего завода. Стал лидером на рынке. Ему было скучно в одиночестве. Он убил сразу двух зайцев. Вместо своего лоботряса-племянника нашёл преемника и великолепного конструктора. А то, что ты — безжалостный насильник и убийца, его не будет волновать.

— Райзен, ты не пойдёшь на такой подлог, — покачал головой Фрэнк. — Я не верю. У тебя тоже есть принципы. Да, я признаю, что я — лидер мятежников. Мы действительно грабили бизнесменов. Я готов понести за это наказание. Могу отсидеть в тюрьме, ты можешь меня повесить за это. Но я не убийца и не маньяк. Зачем мне похищать невинного ребёнка?

— Ну, к примеру, чтобы отомстить. Эта несчастная девочка — дочь Барта Джордана, который не выдал тебе кредит, когда кто-то похитил твою жену и требовал выкуп. Ты разозлился, и решил, таким образом, его наказать.

Фрэнк сглотнул комок в горле, у него задрожала нижняя губа, выдавая сильное волнение. Вместе с удовлетворением, у Райзена шевельнулась жалость в груди.

— Райзен, в запальчивости ты потерял весь свой хвалёный рациональный разум, — неожиданно подал голос Фрэнк. — Когда этот мошенник Джордан не выдал мне кредит, я уже был похож на Эдварда, а не на этого мерзавца. А, во-вторых, никакой дочери у Джордана нет. Я знаю, ни у кого из крупных бизнесменов города нет детей. Воспитание детей — бессмысленная трата времени и денег на существ без интеллекта, разума, которые не могут ничего дать взамен, пока маленькие…