– Именно таков и есть Энди Костанцо, – согласилась Хэтер. – Именно поэтому заявление ФБР не лезет ни в какие ворота. Все мы его терпели, но ни один человек в Движении не доверил бы Энди ничего хоть сколько-нибудь серьезного, не говоря уже о ста с лишним тысячах долларов наличными!

– Кто-то все же доверил, – заметил Смит. – Агенты по продаже легковых автомобилей из Альбукерке опознали его безошибочно.

– Я знаю! – Она была не на шутку расстроена. – Я верю, что кто-то мог дать Энди деньги, чтобы он купил эти джипы. И я даже верю, что он оказался настолько глуп или настолько высокомерен, чтобы, никому ничего не сказав, прямиком пойти и сделать то, о чем его попросили. Но эти деньги просто не могли поступить от Движения! Мы, конечно, не бедны, но не разбрасываемся такими суммами в наличке!

– Так вы считаете, что Костанцо кто-то подставил?

– Я уверена в этом, – твердо сказала она. – Для того, чтобы окунуть в грязь Лазаря и все, за что мы стоим. Движение неуклонно придерживается принципа ненасильственного протеста. Мы никогда не станем покрывать убийство или терроризм!

Смита так и подмывало сказать, что разгром лаборатории автоматически переводит протест из ненасильственного в откровенно насильственный, но он вовремя одернул себя. Он пришел сюда не для того, чтобы вести политические дебаты, а чтобы получить ответы на некоторые вопросы. Кроме того, он чувствовал уверенность в том, что эта женщина говорила правду – по крайней мере, о тех элементах Движения Лазаря, с которыми была знакома. С другой стороны, она была всего лишь активистом среднего уровня – эквивалент армейского капитана или майора. Насколько она могла быть осведомлена о тех тайных шагах, которые могли предпринимать более высокие круги ее организации?

Официант принес чай, и Хэтер получила возможность собраться с силами.

Она осторожно отпила и тревожно взглянула на Смита поверх чашки.

– Но вы, несомненно, пытаетесь угадать: не поступили ли эти деньги с какого-нибудь более высокого уровня Движения, не так ли?

Смит кивнул.

– Я не хочу никого обидеть, миз Донован. Но ваши люди создали потрясающе плотную завесу тайны вокруг высшего руководства Движения Лазаря. И поэтому будет совершенно естественно задаться вопросом: что кроется за ней?

– Эта завеса тайны, как вы выразились, мистер Смит, является просто защитной мерой, – спокойно сказала женщина. – Вы, должно быть, знаете, что случилось с основателями нашего Движения. Они вели открытую публичную жизнь. А потом их, одного за другим, убили или похитили. Это сделали или корпорации, на пути которых они встали, или правительства, послушно выполняющие желания этих корпораций. Естественно, что Движение не может позволить снова так же легко обезглавить себя!

Смит решил оставить даже самые дикие ее заявления без комментариев. Сейчас она вела заученный и многократно отрепетированный профессиональный монолог.

Но тут, к его удивлению, Хэтер внезапно улыбнулась, и от улыбки ее сине-зеленые глаза сразу вспыхнули ярким изумрудом.

– Что ж, я готова согласиться, что это в известной мере демагогия. Пусть даже искренняя, насколько искренней может быть демагогия, но я согласна, что это не самый убедительный аргумент из тех, которые мне доводилось приводить в спорах. – Она сделала еще глоток чая и поставила чашку на стол между ними. – Поэтому я лучше попробую воспользоваться логикой. Допустим, что я полностью не права. Что я заблуждаюсь и что в Движении есть люди, которые решили втайне от нас воспользоваться насилием, чтобы достигнуть наших целей. Ладно, обсудим такой вариант. Если бы вы были организатором сверхсекретной операции, разоблачение которой могло бы погубить все, за что вы на протяжении многих лет работали… Стали бы вы использовать в качестве агента кого-нибудь наподобие Энди Костанцо?

– Нет, не стал бы, – согласился Смит. – Если бы, конечно, не хотел, чтобы меня поймали.

Именно это беспокоило его с самого начала, с первого же момента, когда он прочитал статьи, написанные на основе этой якобы утечки информации из ФБР. Теперь, слушая эту женщину, он все сильнее убеждался в том, что от истории с этими пресловутыми внедорожниками смердит на всю округу. Доверить такому самовлюбленному балбесу, как Костанцо, покупку машин, предназначенных для бегства с места совершения террористического акта, означало обречь себя на большие неприятности. Это казалось глупейшей ошибкой, которая совершенно не соответствовала впечатлению безжалостного, расчетливого до мелочей профессионализма действий террористов, на который он обратил внимание еще в ходе их нападения на институт. А это значило, что расследованием кто-то манипулирует.

Находясь на расстоянии квартала к западу от «Пласа-Меркадо», Малахия Макнамара терпеливо ждал, укрывшись в тени на крытом тротуаре. Время было позднее, и улицы центра города Санта-Фе почти опустели.

Жилистый обветренный мужчина осторожно поднес к бледно-голубому глазу карманный прибор ночного видения. «До чего же полезное устройство», – подумал он. Британский монокуляр был прочным, очень легким и давал четкое ясное изображение, увеличенное в четыре раза. Он внимательно осмотрел окружающую местность, в очередной раз проверив возможные варианты поведения выслеживаемой им добычи.

Для начала он сосредоточился на мужчине, стоявшем неподвижно в глубокой нише-подъезде художественной галереи на расстоянии в пятьдесят ярдов от него. Бритоголовый парень носил джинсы, тяжелые рабочие ботинки и куртку-разгрузку армейского образца. Всякий раз, когда мимо проезжал автомобиль, он щурился, чтобы не утратить ночное видение. Больше никаких движений он не делал, невзирая на усиливавшийся холод. «Молодой бандит, – неодобрительно подумал Макнамара, – но очень хорошо подготовленный и дисциплинированный».

Еще три наблюдателя были расставлены в различных местах улицы, значит, всего их было четверо. Двое контролировали западные подходы к «Пласа-Меркадо». Двое замыкали подход с востока. Все они размещались в хороших укрытиях, где их вряд ли мог заметить кто-нибудь, кроме опытного сыщика, оснащенного прибором ночного видения.

Они входили в ту самую группу, на которую Макнамара охотился после катастрофы перед Теллеровским институтом. Он потерял их во время паники, вызванной смертоносными наномашинами, но они вновь появились, как только Движение Лазаря восстановило порядок и разбило лагерь за оцеплением национальной гвардии. Сегодня вечером, вскоре после заката, эти четверо отправились пешком на север и нырнули в лабиринт узких улочек старого Санта-Фе.

Он следовал за ними на безопасном расстоянии. После короткого похода у него сложилось иное мнение о выслеживаемых. Эти люди вовсе не были простыми уличными головорезами или анархиствующими хулиганами, решившими воспользоваться митингом Движения, чтобы пошуметь, как он думал сначала. Слишком четки были их действия, слишком точно спланированы, и слишком хорошо они их осуществляли. Оставшись незамеченными, они проскользнули мимо сотрудников ФБР и полицейских, наблюдавших за лагерем Лазаря. Он сам не раз был вынужден поспешно падать наземь, чтобы его не заметил один из группы, исполнявший обязанности тылового охранения.

Преследование этих людей походило на выслеживание крупной дичи – или охоту за патрулями из отборных вражеских командос на незнакомой территории. В какой-то степени все эти трудности даже подхлестнули Макнамару. Это была игра с высокими ставками, основанная на уме и навыках, игра, в которую ему приходилось играть уже много раз в самых разных уголках мира. В то же время он ощущал в себе какую-то глубинную усталость, чувствовал, что его восприятие притупилось, а рефлексы сделались заторможенными. Возможно, напряжение нескольких последних месяцев потребовало от него большего расхода нервной энергии и явилось более серьезным испытанием для выносливости, чем он рассчитывал, начиная эту работу.

Бритоголовый, за которым он наблюдал, внезапно выпрямился, словно по команде. Можно было разглядеть, как он прошептал несколько слов в крошечный радиомикрофон, прикрепленный к воротнику, выслушал ответ, а затем наклонился вперед и осторожно выглянул из подъезда.