Последние лучи солнца угасли за горизонтом, и на почти почерневшем небе над сильно пересеченной, засушливой, почти бесплодной землей замерцали мириады еще не очень ярких звезд. Эта область Зимбабве считалась совершенно нищей, даже по ужасающе заниженным меркам населения этой страны, постоянно живущего впроголодь. Здесь, на огромной территории, почти не было электрических лампочек, которые могли бы подсветить непроглядно черные ночные просторы, и имелось лишь несколько мощенных камнем дорог, соединяющих разбросанные на огромные расстояния одна от другой деревни южного Матабелеланда с лежавшим вдали большим миром.

В темноте внезапно возникли два световых пятна; это были автомобильные фары, освещавшие мимоходом то спутанный низкорослый колючий куст, то рощицу чахлых кривобоких деревьев, то островок высокой, хотя и пожухлой травы. По неровной и не слишком сильно наезженной колее неспешно пробирался, громыхая и подпрыгивая на бесчисленных ухабах, помятый пикап «Тойота». На яркий свет слетались тучи насекомых; они вспыхивали крошечными искорками в лучах фар и разбивались о покрытое густым слоем пыли ветровое стекло.

– Merde![1] – вполголоса выругался Жиль Ферран, с трудом удерживавший норовившую вырваться из рук баранку. Высокий бородатый француз сидел, подавшись вперед, как будто это могло помочь ему что-то разглядеть сквозь обгонявшее машину облако пыли и тучи летевшей навстречу мошкары. Очки с толстыми стеклами съехали ему на самый кончик носа.

Он оторвал руку от руля, торопливо поправил очки и тут же снова выругался: за эту секунду пикап чуть не выскочил из извилистой колеи.

– Нам следовало пораньше выехать из Булавайо! – ворчливо проронил он сидевшей рядом с ним стройной женщине с седеющими волосами. – По этой, с позволения сказать, дороге и днем с трудом можно проехать. А теперь это просто кошмар. Не помню, чтобы самолет когда-нибудь прилетал так поздно.

Сьюзен Кендалл пожала плечами.

– Знаете, Жиль, если бы желания обязательно сбывались, то мы с вами давно уже должны были бы умереть, скажем, от ртутного отравления – ведь именно об этом мечтают наши враги. Для проекта позарез нужны новые семена и те инструменты, которые нам прислали. Когда служите матери-природе, волей-неволей приходится мириться с неудобствами.

Ферран скорчил недовольную гримасу, в который уже раз подумав, что пора бы чопорной американке, его коллеге, перестать читать ему лекции. Они оба давно являлись активистами всемирного Движения Лазаря и трудились, не жалея сил, чтобы спасти Землю от безумной жадности глобального капитализма, не желающего считаться ни с какими ограничениями. И у нее совершенно не было оснований смотреть на него сверху вниз, словно она была учительницей, а он – нерадивым школьником.

В лучах дальнего света фар вырисовался знакомый контур скопления голых скал, громоздившихся рядом с дорогой. Француз вздохнул с облегчением. Они находились совсем рядом с местом назначения – крошечным поселением, которое Движение Лазаря основало три месяца тому назад. Он не помнил изначального названия деревни. Первым делом они с Кендалл дали деревеньке новое имя – Кушаса, «завтра» на местном диалекте ндебеле. Это название должно было принести с собой успех; по крайней мере, они на это очень надеялись. Жители Кушасы согласились и на переименование, и на помощь со стороны Движения, которое просило их взамен использовать традиционные и природосберегающие методы ведения сельского хозяйства. Оба активиста глубоко верили в то, что их работа здесь приведет к возрождению исконного африканского сельского хозяйства, являвшего собой полную противоположность агрессивной западной агротехнике, базирующейся на ядовитых пестицидах, химических удобрениях и генетически измененных культурах, таящих в себе еще неизвестные опасности. Американка нисколько не сомневалась в том, что деревенских старейшин удалось склонить на свою сторону благодаря ее страстным речам. Ферран, более циничный по своей природе, подозревал, что самыми весомыми аргументами оказались щедрые субсидии (наличными), которые обещало Движение. Ну и что, думал он, пусть даже это и не совсем честно, но цель, когда она будет достигнута, вполне оправдает средства.

Машина свернула с дороги, уходившей куда-то дальше, и потащилась к деревне – кучке ярко окрашенных хижин, домиков, накрытых ржавыми жестяными крышами, и загонов для скота, огороженных плетнями из колючих веток. Кушаса, окруженная лоскутками полей, лежала в неглубокой долине, замкнутой в кольце холмов, покрытых зарослями кустарника и выпершими из-под земли валунами. Ферран убрал ногу с акселератора и коротко нажал на кнопку сигнала.

Никто не вышел им навстречу.

Ферран выключил зажигание, но оставил фары. Француз сидел не двигаясь и прислушивался. В деревне выли собаки. Он почувствовал, что волосы у него на затылке встают дыбом.

Сьюзен Кендалл нахмурилась.

– Где же все?

– Не знаю.

Ферран аккуратно поставил ногу на землю и выбрался из кабины. К этому моменту вокруг машины уже должна была собраться возбужденная толпа мужчин, женщин и детей, они все должны были радостно скалить зубы и что-то весело выкрикивать при виде пухлых мешков с семенами и совершенно новых лопат, грабель и мотыг, сваленных высокой горой в небольшом кузове «Тойоты». Однако среди темных хижин Кушасы не было заметно никакого движения.

– Эй! – неуверенно позвал француз. Покопавшись в памяти, он мобилизовал свой незначительный запас слов на языке ндебеле: – Литшоне ньяну! Добрый вечер!

В ответ лишь громче взвыли собаки в темноте.

Ферран содрогнулся всем телом и снова просунул голову в салон «Тойоты».

– Сьюзен, мне это очень и очень не нравится. Свяжитесь-ка с нашими людьми. Сразу же, не откладывая. В качестве меры предосторожности.

Седая американка с секунду смотрела на него, не понимая, а потом ее глаза вдруг широко раскрылись. Она кивнула и тоже выбралась из машины. Стремительными движениями она раскрыла и включила подсоединенный к спутниковой телефонной сети ноутбук, который они всегда брали с собой в поле. При помощи компьютера они могли поддерживать связь со своим парижским штабом, хотя главным образом использовали его для передачи фотографий и регулярных докладов о своей работе на главный веб-сайт Движения.

Ферран молча наблюдал за ее действиями. По большей части Сьюзен Кендалл изрядно раздражала его, он считал ее занудой. Но когда припирало, оказывалось, что она обладает немалой смелостью. Возможно, большей, чем у него. Он вздохнул, сунул руку под сиденье и извлек оттуда мощный электрический фонарь. Еще немного подумал и повесил на плечо цифровую фотокамеру.

– Что вы делаете, Жиль? – спросила она, уже набирая телефонный код Парижа.

– Хочу пойти посмотреть, что там происходит, – напряженным голосом ответил француз.

– Ладно. Только дождитесь, пока я установлю связь, – сказала Кендалл. Она на мгновение поднесла к уху трубку спутникового телефона и поджала тонкие губы. – Похоже, что все уже ушли. Никто не отвечает.

Ферран посмотрел на часы. Во Франции было только на час позже, чем в Зимбабве, но суббота есть суббота. Они были предоставлены сами себе.

– Попробуйте веб-сайт, – предложил он.

Женщина кивнула.

Ферран заставил себя сдвинуться с места. Он расправил плечи и медленно направился к деревне. На ходу он водил лучом фонаря из стороны в сторону, стараясь как можно шире охватить пространство перед собой. В сторону от света рванулась ящерица. Ферран чуть не подскочил от неожиданности, пробормотал сквозь зубы проклятие и пошел дальше.

Обливаясь потом, несмотря на прохладный вечерний ветерок, он вышел на просторную площадку, расположенную в центре Кушасы. Здесь находился деревенский колодец. Это было излюбленное место, где в конце дня собирались и стар и мал. Он повел лучом фонаря по утоптанной до каменной твердости земле и застыл на месте.