— Это Нора, — задыхаясь, выпалила девушка. — Она…

Святой увидел, как смуглянка собирается с силами, потом заставляет себя пройти вперед и склониться над телом. После этого Святой перевел взгляд на пистолет, который все еще дрожал в руке молодого человека.

— Джим, она мертва! — испуганно произнесла девушка.

Мужчина сделал шаг в направлении Святого.

— Вы — свинья! — закричал он. — Вы убили ее…

— Могу продолжить, — мягко предложил Святой. — А затем выстрелил в вас. Вы тоже выстрелили, это была самооборона, и так получилось, что вы убили нас. Превосходная версия, хотя и не слишком оригинальная, но вы окажетесь настоящим героем. Однако зачем устраивать такое представление ради нас? Мы сами знаем все трюки.

За яростью в глазах парня просматривалось полное непонимание. Пустота. И внезапно крутящийся космос в голове Святого резко остановился — вверх ногами, но прочно.

Он смотрел на пистолет, который был нацелен ему в грудь, и понял, что это его собственный «люгер».

А девушка держала пистолет Хоппи. Больше никакой артиллерии в поле зрения не наблюдалось.

От молниеносности математического расчета, пронзившего сознание, у Святого закружилась голова. Конечно, у Саймона имелось оправдание — первый выстрел сделал не он. Но все-таки Темплар понимал теперь, что произошло, а они — нет…

— Беги домой и звони в полицию, Розмари, — нервно крикнул парень в полосатом блейзере.

— Подождите минутку, — спокойно сказал Саймон.

Пелена тумана больше не застилала его мозг. Он очень быстро и четко работал, словно точно настроенный маховик, регистрируя все детали с механической непогрешимостью счетной машины. Нервы были натянуты и будто дрожали. Саймон переводил взгляд из стороны в сторону. Теперь он стоял примерно в том же месте, где находился во время выстрела, только смотрел в другую сторону. Справа зияло разбитое окно, под ним валялись осколки стекла. Ему следовало все понять еще тогда, когда он услышал, как они со звоном падали на пол. Саймон повернулся в другую сторону и увидел, что если провести линию от окна к нему самому, то закончится она за дверью.

Он затянулся сигаретой.

— Это несколько портит сцену, но, боюсь, мы оба допустили одну и ту же ошибку, — тихо сказал он. — Вы подумали, что я выстрелил в вас…

— Я не должен…

— Хорошо, вы не должны думать. Но вы услышали, как пуля просвистела у вашей головы. И вы уверены, что в вас стрелял я. Допустим. Но я был точно так же уверен, что вы стреляли в меня. Однако теперь я знаю, что ошибался. У вас не было оружия, пока вы не забрали мое. Благодаря этому выстрелу вы меня обманули. Пуля проскочила и мимо моей головы, поэтому у меня даже в мыслях не было, что вы блефуете. Но мы оба ошиблись. Стреляли вон из того окна. Пуля едва не попала в меня, потом вылетела в дверь и чуть не попала в вас. И выпустил ее кто-то другой!

Судя по выражению лица, парень в полосатом блейзере упорно не хотел в это верить:

— И кто же стрелял?

— Убийца.

— Это означает: вы, — твердо заявил молодой человек. — Черт побери, я не желаю вас слушать. Посмотрим, сможете ли вы убедить полицию. Давай звони им, Розмари. Я смогу удержать этих двоих.

Девушка колебалась.

— Но, Джим…

— Не беспокойся обо мне, дорогая. Со мной все будет в порядке. Если эти неудачники попытаются что-нибудь выкинуть, им придется об этом пожалеть.

Святой прищурился.

— Ты, пыхтящий надутый пузырь! — сказал он ледяным тоном, полным ядовитого сарказма. — Не твоя вина, что Господь не дал тебе мозгов, но глаза-то он тебе дал. Почему бы тебе ими не воспользоваться? Я говорю, что выстрел был сделан снаружи, и ты сам можешь посмотреть, куда упало разбитое стекло. Посмотри туда! Осколки валяются на полу. Если ты объяснишь мне, как я выстрелил в тебя, когда ты стоял в дверном проеме, разбил окно позади себя и заставил осколки упасть внутрь, я оплачу тебе горячую завивку волос. Посмотри, придурок!

Молодой человек посмотрел.

Он подошел поближе к Святому, свободный кулак был сжат, лицо раскраснелось от гнева — оскорбления Святого достигли цели. Но он посмотрел на осколки. Ему требовалось это сделать. Когда его взгляд устремился в сторону окна, он находился менее чем в пяти футах от Святого. И Саймон прыгнул на него.

Казалось, стройное тело Святого вытянулось и в мгновение ока преодолело нужное расстояние. Он схватил «люгер» левой рукой, согнул запястье противника вниз, чтобы причинить ему резкую боль, а ребром открытой правой ладони врезал молодому человеку в подбородок. Тот выпустил оружие, Саймон резко выпрямил правую руку и отправил парня в полет, спиной вперед.

Саймон мгновенно и ловко переложил пистолет в правую руку и нацелил на молодого человека. Еще совершая прыжок, он уголком глаза увидел, как Хоппи Униац несется с поразительным ускорением, которое шокировало бы любого, кто стал бы ошибочно судить о возможностях Униаца лишь по его мыслительным реакциям. Теперь Святой быстро бросил взгляд в сторону и увидел, что Хоппи снова сжимает свой пистолет и удерживает девушку другой рукой.

— Отлично, Хоппи, — похвалил он. — Не выпускай оружие, а ее отпусти. Она для нас вызовет полицию.

Хоппи отпустил девушку, но она не шевелилась. Она стояла, прислонившись к стене, и потирала тонкие запястья, на которых благодаря безудержной энергии Униаца теперь явно останутся синяки. Девушка переводила взгляд с Саймона на парня в полосатом блейзере. В глазах у нее появились страх и отчаяние.

— Давайте, — нетерпеливо сказал Саймон. — Я не принесу вреда малышу Джимми, если только он не станет выпендриваться. Как вы думаете, если бы это был один из тех вечеров, когда я берусь за убийства, отпустил бы я вас или нет? Давайте, вызывайте полицию, и мы посмотрим, поверят ли они версии вашего приятеля!

IV

Им пришлось ждать какое-то время…

Саймон передал пленного Униацу, убрал «люгер» под пальто, снова достал портсигар и в задумчивости закурил. От сигареты к глазам поднимался голубоватый дым, а Саймон снова прослеживал траекторию полета пули, которая чуть не положила конец его приключениям. Не было сомнений, что она прилетела с улицы, с другой стороны окна, — это также объясняло и странный звук выстрела, который в тот момент слегка его удивил. В окне осталось несколько осколков, и они обеспечили последнюю деталь неоспоримого доказательства. Он очень надеялся, что светила местной полиции обладают достаточным количеством научных знаний, чтобы оценить улики.

После блестящего проявления своей доли физической активности Униац, похоже, снова погрузился в бездонные трясины сознания. Гримаса мученика, которая появилась у него на лице, свидетельствовала, что в небольшом количестве серого вещества, которое клейкой массой расположилось у него в голове, происходит какой-то ужасающий взрыв. Хоппи откашлялся, произведя шум, напоминающий попадание железного листа в сенокосилку, а потом выдал результат своих умственных усилий.

— Босс, — заговорил он. — Я не знаю, что думают эти морды. Как они могут считать, что это им сойдет с рук?

— Какие морды? Что сойдет с рук? — уточнил Саймон с несколько отсутствующим видом.

— Эти морды, которые пытались нас провести, — ответил Униац. — Как вы мне сказали в кабаке.

Для того чтобы разобраться с ходом мыслей Униаца, Саймону пришлось напрячь память почти до предела. Когда ему наконец это удалось, он решил, что разумнее всего будет не вступать в спор.

— Другие допускали ту же ошибку, — осторожно заметил он, надеясь, что это положит конец обсуждению.

Униац кивнул с серьезным видом.

— Ну, они все получили по заслугам, — сказал он с философским спокойствием. — Когда мне поработать над этим сопляком?

— Когда тебе… Что?

— Над этим сопляком. — Униац махнул пистолетом в сторону пленника. — Над этой мордой, которая в нас стреляла.

— Тебе не нужно с ним ничего делать, — коротко ответил Саймон.

На лице другого человека появилось бы легкое недоумение. Эквивалент на лице Хоппи представлял ужасающую гримасу: