— Заткнись, грязная крыса, ты, мерзкий паразит!

Эмили трясло от переполнявшего ее чувства, ее лицо побелело от гнева. Но Генри Далтон только улыбался.

— Ваши слова, мадам, не производят на меня впечатления, — заметил он. — Меня волнуют деньги, только деньги.

— Да, мои деньги, ради которых я работала столько лет, которые я копила, а теперь ты пытаешься вытянуть их из меня, разорить меня в минуту моего триумфа!

— Я оставлю вам немного, — вкрадчиво проговорил Генри Далтон.

— Как мило с вашей стороны, — язвительно заметила Эмили.

По блеску его глаз она поняла, что если она заплатит ему сейчас, то он придет еще раз, а потом еще. Он обдерет ее до нитки, полностью разорит ее, и даже тогда у нее не будет полной уверенности в том, что он сдержит свое обещание и не проболтается. Ему нельзя доверять, он ненадежен, как зыбучий песок, он опасен, как гремучая змея.

Она сжала руками виски в отчаянной попытке найти выход из положения.

Из задумчивости ее вывел голос Генри Далтона:

— Мне не хотелось бы торопить вас, мадам, но у меня на половину четвертого назначена встреча. Это не имеет никакого отношения ни к вам, ни к вашей очаровательной племяннице, но джентльмен, с которым я встречаюсь, будет, без сомнения, крайне заинтересован в любых сведениях, которые я смогу ему предоставить касательно двух самых знаменитых женщин Монте-Карло.

— Я дам вам деньги, — хрипло проговорила Эмили.

— Я так и думал, — улыбнулся Генри Далтон.

— Подождите здесь, — сказала Эмили. — Деньги заперты у меня в спальне.

Она вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Какое-то время она стояла не шелохнувшись, чувствуя, что ей трудно дышать. Ее сердце бешено колотилось. Потом она осторожно подошла к гардеробу, открыла его и достала ларец для драгоценностей, который Жанна ни разу не выпускала из рук за все их долгое путешествие.

Эмили села на кровать, сняла с шеи цепочку с ключиком и отперла ларец. В нем было все ее достояние: документы на дом в Париже, банковский отчет, заканчивающийся описью всего, что находилось в ларце, и огромная пачка банкнот различного достоинства.

Покидая Париж, она забрала с собой все свое богатство, чтобы уничтожить все следы мадам Блюэ. Она собиралась открыть счет на новое имя. Когда она взглянула на лежавшие в ларце деньги, те самые деньги, которые, как она считала, были заработаны таким тяжким трудом, которые высосали из нее всю кровь, она почувствовала, как горлу подступают рыдания.

Сто тысяч франков! Это была почти половина всего, что она имела. Она стала перебирать банкноты, вынимая их одну за другой, и внезапно натолкнулась на какой-то предмет, который лежал на самом дне. Это было то, что она вытащила из ящика Леона в день своего отъезда из Парижа. Она не могла бы объяснить, зачем она взяла эту вещь с собой — возможно, ею двигали воспоминания о ее давнем путешествии в Монако и напугавшие и ее и Элис рассказы о том, как грабители нападают на беззащитных путешественников.

Ее лицо изменилось, но рука была тверда, когда Эмили медленно вынимала этот предмет из-под стопки банкнот. Это был пистолет, который ей не раз показывал Леон, панически боявшийся грабителей. Он научил ее, как им пользоваться. В их доме в Париже всегда хранились деньги, так как Леон ходил в банк только раз в неделю. Сейф, в котором Леон хранил деньги, поступавшие из «Дома 5 по Рю де Руа» и других заведений, стоял за китайской ширмой в гостиной.

— Если ты услышишь какой-нибудь звук, сразу стреляй, — наставлял ее Леон. — Пули гораздо более веский аргумент, чем слова.

У Эмили в голове звучали слова мужа. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она зарядила пистолет. Потом взглянула на него. У нее на лице было то же выражение, что и двенадцать лет назад, когда она направлялась в Париж.

— Пули гораздо более веский аргумент, чем слова!

Она взяла пачку банкнот. Она даже не потрудилась сосчитать их, так как ей уже было известно, что делать. Потом она оглядела комнату.

На стуле лежал ее расшитый черным янтарем доломан, который Жанна оставила на тот случай, если Эмили соберется выйти в город. Рядом лежали шляпка, перчатки и крохотная муфточка из темного меха. Эмили прошла через комнату и взяла муфту. Ее рука с пистолетом проскользнула внутрь. Пистолет был отлично спрятан. Потом она положила муфту и банкноты на туалетный столик. Быстро надев шляпку и заколов ее двумя булавками с янтарем, она накинула на шелковое платье доломан. Теперь Генри Далтон не удивится, когда увидит ее с муфтой в руке. Она скажет, что собирается уходить.

Эмили была готова. Она бросила последний взгляд в зеркало. На мгновение ей показалось, что в зеркале отразился совершенно чужой человек. Она даже подумать не могла, что может так выглядеть, что ее глаза будут так злобно сверкать.

«Пули гораздо более веский аргумент, чем слова!» Да, она ясно слышала голос Леона. Он знал цену деньгам.

Она медленно двинулась к двери, открыла ее, быстро сунула руку с пистолетом в муфту и вошла в гостиную. Генри Далтон терпеливо ждал, удобно развалившись на стуле. В зубах он зажал сигару. При ее появлении он даже не потрудился подняться. Ее привела в бешенство его фамильярность.

— Достали деньги? — спросил он. — Отлично! Позволю себе заметить, мадам, вы всегда выполняете свои обещания.

— Да, я всегда к этому стремлюсь, — согласилась Эмили. Ее голос звучал спокойно и ровно. — Вы будете пересчитывать? У меня нет желания давать вам лишнее.

— Не беспокойтесь, — весело проговорил Генри Далтон. — Насколько я вас знаю, здесь как раз может недоставать. Давайте их сюда.

Его рука жадно потянулась к деньгам. Он взял толстую пачку банкнот, положил ее на колено и, послюнив палец правой руки, принялся быстро считать.

— Вы уронили одну банкноту, — сказала Эмили, подходя поближе, чтобы она могла наклониться и дотронуться до денег левой рукой.

— Ничего подобного, — ответил он, но, сбившись, вынужден был начать считать заново.

— Пять тысяч… десять… пятнадцать… двадцать… двадцать пять…

И в этот момент Эмили выстрелила ему в висок. Хотя муфта заглушила звук выстрела, ей он показался ужасно громким. Тело Далтона качнулось вперед и стало медленно сползать со стула, но Эмили не смотрела на него — она прислушивалась, не раздадутся ли за дверью шаги людей, привлеченных выстрелом.

Но снаружи было тихо. Эмили точно знала, что следует делать дальше. Все встало на свои места. Она должна собрать деньги, перетащить тело Генри Далтона в свою спальню и спрятать его в ванной. Позже, когда стемнеет, они с Жанной вынесут его из отеля.

На каждом этаже отеля стояла инвалидная коляска, предназначенная для тех гостей, которые приезжали в Монте-Карло не только для развлечений, но и для лечения. На нижнем этаже располагалось помещение, где больные ревматизмом принимали ванны. Коляску с больным спускали грузовым лифтом, который находился в дальнем конце коридора.

Лифтом управлял старый, почти глухой служащий отеля. Он наверняка не обратит внимания на закутанного в пледы инвалида в коляске, которого будут сопровождать две пожилые дамы. Кроме того, в лифте не было освещения. Они с Жанной выйдут из отеля через боковую дверь. В двух шагах оттуда расположен сад Казино. Никто не обратит внимания на трех людей почтенного возраста, которые вышли подышать свежим воздухом.

Они оставят тело в зарослях, и до утра никто ничего не обнаружит. А пистолет она положит рядом с ним. Полиция и власти Монте-Карло боялись скандалов с самоубийствами, которые были довольно частым явлением. Слишком многие во всем мире открыто осуждали азартные игры, чтобы давать им повод для нападок, поэтому сообщения о самоубийствах не попадали в газеты, о самоубийствах умалчивали.

Генри Далтон ни для кого, кроме себя самого, не представлял никакой важности.

Эмили вздохнула полной грудью. Наклонившись, она собрала разбросанные банкноты. Страшная рана на виске кровоточила, и Эмили вытерла кровь, испугавшись, что она запачкает ковер. Медленно, с полным спокойствием она вернулась в спальню, сложила банкноты в ларец и сняла доломан и шляпку. Муфту она положила туда же, где ее оставила Жанна. Потом она открыла дверь в ванную и вернулась в гостиную. В это время часы пробили четыре. Генри Далтон не попадет на свою встречу.