Он снова умолк.

— Что же она сказала? — спросила Шона, стараясь сохранять спокойствие.

— Она сказала: «Ради всего святого, остановись, пока это возможно. Делай что угодно, но не губи любовь».

Шона сделала глубокий вдох, изнемогая от волнения: она узнала слова, столь созвучные ее безмолвной молитве!

— Это была правда, — сказал он. — Если бы я сделал тот выстрел, он навеки разлучил бы нас с тобой. Меня бы, вероятно, посадили в тюрьму, а если и нет...

— Мы все равно не смогли бы быть вместе, — прошептала Шона.

— Она это знала. Анжела знала, как сильно я тебя люблю, и только это меня остановило. Умирая у меня на руках, она пообещала любить меня вечно и следить за мной с того света. Теперь я знаю, что она сдержала обещание: позволила мне полюбить снова.

— Ты действительно ощущаешь долгожданную свободу? — спросила Шона.

— Да, долгожданную свободу... Любимая моя, я так много хотел тебе сказать, но просто не мог говорить, пока надо мной довлело прошлое. Теперь же я ясно вижу, что ты — женщина, которую я люблю, в которой нуждаюсь, и это не изменить во веки веков. Если ты не сможешь ответить мне взаимностью...

— Но я могу, — вздохнула она, положив палеи ему на губы. — Могу и отвечаю. И буду любить тебя всегда, мой дорогой.

— Даже не знаю, чем я заслужил такое счастье, — скромно заметил маркиз. — Мне все это кажется подлинным чудом.

— И мне тоже, — согласилась Шона. — Но я знаю, что мы созданы друг для друга. Так было и так будет.

Он прижал ее к себе, и их поцелуй ознаменовал начало новой жизни. Это было обещанием будущего — их общего будущего.

Затем он опустился на одно колено; взглянул в ее просиявшее лицо и произнес слова, которые Шона мечтала услышать больше всего на свете:

— Дорогая, окажешь ли ты мне честь стать моей женой?

Переполненная счастьем, она бросилась в его объятия, шепча ему на ухо короткое слово: «Да, да, да».

И их уста встретились в столь страстном поцелуе, что Шона почувствовала, как ее сердце и душа сливаются воедино в божественном порыве радости и восторга.

— Мы обвенчаемся, как только достигнем берегов Англии, — блаженно пробормотал он.

Рассвет уже занимался, отбрасывая мягкий свет на море, а яхта рассекала водную гладь на пути к дому.