Фубурбо Майус в Тунисе был когда-то финикийским городом, ставшим на сторону Карфагена в последней Пунической войне.

Сципион обложил его данью, но не уничтожил.

В 27 году до нашей эры Октавиан избрал его для одной из своих колоний для ветеранов.

В III веке город постепенно стал приходить в упадок, но снова возродился в IV веке при Константине II.

Республика Феникс пала жертвой вандалов и прекратила свое существование во времена византийского владычества.

Город был обнаружен археологами лишь в 1875 году, и удивительные эти руины, вид которых так взволновал меня, были полностью раскопаны и частично отреставрированы только в 1912 году.

Эта история пришла мне в голову, когда я любовалась величественным храмом Меркурия, с его высокими колоннами и исполинской лестницей.

Так появилось место действия для моей книги (для всех моих книг я сначала нахожу место действия), так что этот храм и этот город, улицы которого когда-то полнились гулом голосов его жителей, навсегда останутся жить в моей памяти.

1884 год

Мимоза Шенсон смотрела на письмо, которое держала в руках, и никак не могла поверить в прочитанное.

Пока они находились в отъезде, за порядком в их небольшом домике, который ее отец снимал в Тунисе, следила местная жительница.

Все тут было чисто и опрятно, но Мимоза внезапно почувствовала духоту, как будто попала в тюремный подвал.

Она подошла к окну, впустив в комнату лучи полуденного солнца.

Обдавший ее жар заставил девушку поспешно откинуть волосы со лба.

Ома опустила глаза на письмо, которое продолжала держать в руках, и начала заново перечитывать его.

Неужели все, сказанное в нем, действительно правда?

Это казалось невозможным.

Мимоза взглянула на дату и поняла, что письмо было отправлено несколькими неделями ранее.

Скорее всего его доставили сразу же после того, как они с отцом отправились с караваном верблюдов в Фубурбо Майус.

Ее отец намеревался добавить в свою книгу описание древнего римского города, однако к тому времени лишь небольшая его часть была освобождена из-под земли.

Там они встретили людей, раскинувших свои палатки на небольшой ровной площадке на некотором расстоянии от раскопок.

Подобное впечатление производили и многие другие древнеримские поселения, в которых побывала Мимоза.

Девушка отчетливо представляла себе, с каким восторгом отец отнесется к раскопкам, предвкушая, что найденное там даст ему новый материал для книги.

Сразу же после смерти матери Мимозы, а произошло это почти четыре года назад, отец мрачно сообщил дочери:

— Если ты думаешь, что я могу оставаться здесь, где каждую минуту, днем ли, ночью ли, все мне будет напоминать о твоей матери, то ты глубоко ошибаешься!

Поскольку она знала, как сильно он страдал, переживая свою потерю. Мимоза только спросила:

— Что вы хотите сделать, папа?

— Отправлюсь за границу, — сказал он, — и начну писать книгу, которую всегда хотел написать. Книгу о землях, покоренных римлянами, и, возможно, это хоть каким-то образом поможет мне жить без твоей матери.

В его голосе отчетливо слышалась нестерпимая мука.

Мимоза понимала — ей ничего не остается, как только согласиться со всеми его планами.

Невыносимо было сознавать, что маме выпало умереть так неожиданно и скоропостижно.

Она заболела воспалением легких в ту холодную зиму и отказывалась воспринимать болезнь всерьез до тех пор, пока не стало уже слишком поздно.

Мимоза оглядела их славный дом, построенный еще в елизаветинскую эпоху, в котором прошла вся ее жизнь.

Она не могла поверить, что отец действительно желал покинуть его навсегда.

Сэр Ричард Шенсон, однако, продал свой дом вместе с небольшим поместьем первому же объявившемуся покупателю.

Когда они покидали Англию, с собой они взяли только необходимую для поездки одежду.

Отец поддался порыву, что было весьма для него характерно.

Мимоза знала — именно своей порывистостью он покорил ее мать, когда они встретились впервые.

Он убедил ее убежать с ним.

То была романтичная история, которую Мимоза любила слушать снова и снова с самого раннего детства.

Теперь ей казалось, что отец и сам выбрал бы себе такую смерть — внезапную и неожиданную, от укуса ядовитой змеи среди руин древнеримского города.

Он не был бы счастлив, если бы ему выпала долгая и скучная старость.

Местные жители говорили, что змея эта очень ядовита, и действительно, отец умер спустя всего несколько часов.

Тогда Мимоза и поняла — обо всем ей придется заботиться самостоятельно.

Тунисские погонщики верблюдов оказались настолько напуганы, что боялись даже дотрагиваться до тела ее отца.

Именно подобное их отношение заставило ее принять решение не везти тело отца назад в Тунис.

Вместо этого его похоронили среди руин Фубурбо Майус, которыми он так восхищался с того самого момента, как впервые их увидел.

К тому времени отец успел собрать уже много материала для задуманной им книги.

Покинув Англию, они сначала посетили многочисленные остатки римских поселений на юге Франции.

Оттуда они приплыли в Египет, потом в Ливию, а уже после этого в Тунис.

Все доставляло Мимозе удовольствие.

Ее завораживала римская история, история покорения столь значительной части мира.

Она была счастлива и тем, что ее отец не казался теперь таким несчастным.

Ничто, понимала девушка, не сможет восполнить ему потерю жены.

Он обожал ее с первой их встречи.

Они познакомились на балу, который дедушка Мимозы давал в Кроумб-Кастп для ее матери и ее сестры, которые были близнецами.

Графа Кроумбфелда интересовал лишь сын, виконт Кроумб, который значил для него больше, нежели любое принадлежавшее ему богатство.

Однако он все же считал своим долгом должным образом пристроить и своих двух необычайно красивых дочерей-близнецов.

Он с презрением отверг идею устроить бал для своих дочерей в Лондоне.

Если представители светского общества, утверждал он, проявляют интерес к его семье, для них ничего не стоит сделать усилие, чтобы самим приехать в его замок.

В его замок, где, сообразно своему характеру и своим привычкам, он правил подобно королю.

Нетерпимый, высокомерный, неукротимый, он требовал беспрекословного подчинения, как во времена феодалов, не только от своих слуг, но также и от своих детей.

От проявлений отцовского деспотизма сын укрывался сначала в Итоне, затем в Оксфорде.

После этого он вступил в гвардию гренадером, в этот «семейный полк».

Для девочек же — леди Уинифред и леди Эмили — подобной возможности бегства не существовало.

Даже если бы они и пожелали восстать, у них ничего не получилось бы.

Как потом леди Уинифред рассказывала своей дочери, все, что было связано с предстоящим балом, начиная уже с самого первого известия о нем, приводило девушек в безумное волнение.

Балу предстояло стать роскошным и важным событием, так как граф знал, чего от него ожидают, да он и не делал никогда ничего вполсилы.

От каждой семьи в округе потребовали разместить столько прибывающих гостей, сколько в состоянии были вместить их дома.

Сам замок заполнили наиболее значительные персоны из числа светских знакомых графа.

Конечно, приглашены были и те неженатые молодые люди, которых он счел возможным рассматривать в качестве достойных женихов.

С того момента, как его дочери достигли возраста, когда могли быть представленными королеве, граф стал задумываться о подходящих партиях.

— Но, папа, предположим, мы не полюбим тех, кого вы выберете нам в мужья? — какого спросила его Уинифред.

Граф хмуро посмотрел на дочь.

— Любовь придет после свадьбы, — отрезал он. — Вашим дочерним долгом является выйти замуж за достойного жениха, чья кровь будет столь же голубой, как и наша, и кто сумеет обеспечить вас всем, к чему вы привыкли.