Узас не ответил. Он тоже пытался слушать рапторов.

— У них не ладится охота, — задумчиво сказал он.

— Благодарю за перевод, брат, — Ксарл потянулся за переносным ауспиком и вдавил активационную руну. — Жди здесь. Скоро вернусь.

Узас наклонил голову.

— Талос приказал нам обоим оставаться тут.

— Ты читаешь мне лекции о правильном реагировании на приказы? — Ксарл демонстративно огляделся. — В тебя кто-то вселился, брат?

Узас не ответил.

— Скоро вернусь, — сказал Ксарл. — Хочу поучаствовать в охоте Кровоточащих Глаз на… на что бы они там ни охотились. Судя по звукам, оно рвет их на куски, и мне нравится такой расклад.

— Я тоже хочу охотиться, — проворчал Узас с особенным недовольством. — Оставайся сам. Я поохочусь вместе с визгливыми идиотами.

Ксарл покачал головой.

— Не думаю.

— Почему? — спросил Узас. — Почему я должен остаться, когда ты идешь?

— Потому что даже в худшие дни я лучше всех владею клинком. А ты, напротив, носишься с топором и вопишь о богах, расправляясь с собственными слугами.

Вандред был одним из немногих оставшихся в живых на мостике «Завета». Пламя покрывало стены, словно вторая обшивка, и уже начинало пожирать тела погибших при исполнении долга. Он частично ослеп от света, который испускало обилие огня, и чуял в едком дыму последний выдох корабля.

Несмотря на грубую мощь тела, ему было трудно вернуться на трон из-за кровопотери из нескольких страшных и глубоких ран. Сама кровь мерзко пахла, она капала из ран жирными и липкими сгустками, практически лишенными текучести.

Оставшийся на командной палубе экипаж целиком состоял из сервиторов. Их ограниченные протоколы поведения удерживали их на посту независимо от влияния внешних стимулов. Двое пылали, в буквальном смысле горели на своих постах: металлические детали были опалены, а плоть почернела и кровоточила. Они вводили команды стрельбы для орудий, которых уже не существовало.

Вандред рухнул на трон, жидкость из ран начала сочиться на черное железо. Корабль снова содрогнулся. В стене с оккулусом что-то взорвалось, и наружу ударил пар под давлением.

— Талос.

Голос пророка доносился обрывками, но даже это было почти чудом.

— Я тебя слышу, — произнес он.

Вандред сплюнул кровью. Было нелегко говорить из-за всех этих зубов.

— «Завета» больше нет, брат. Они нас даже не берут на абордаж. Им нужна наша смерть, и очень скоро это желание исполнится.

Талос зарычал.

— Беги. Мы прикроем твой отход. На этот раз двойной прыжок сработает, обещаю тебе.

— Откуда это безумное стремление потерять оба корабля? «Завет» едва в состоянии ползти, не то что бежать. Побереги бесполезный героизм до того момента, когда для него найдется благодарная аудитория, пророк. Быть может, такая ночь еще наступит, но не сегодня. Беги ты. Я прикрою твой отход.

— Как прикажешь.

— Двигайся к этим координатам. Не вступай в бой, сдерживай врага выстрелами лэнсов и готовься принимать выживших. Не атакуй. Понял?

Пауза.

— Тебя запомнят, Вандред.

— Лучше бы не помнили, — он оборвал связь кровоточащей лапой и переключился на внутрикорабельный вокс, гадая, сколько людей осталось в живых и услышат его.

— Говорит капитан. Немедленно ищите помощи на борту «Эха проклятия». Всем, всем…, — он судорожно вдохнул.

— Покинуть корабль.  

Первыми из пылающего «Завета» хлынули хищные силуэты десантно-штурмовых кораблей Легиона. Они выскакивали в пустоту, оставляя за двигателями полосы кометных хвостов, мчась подальше от обреченного носителя.

Талос наблюдал за их виражами и разворотами. Они корректировали курсы, направляюсь к прибежищу на «Эхе», и в этом эгоистичном полете не было ни малейшего намека на порядок.

— Ты только что унаследовал несколько Когтей, — заметил Меркуциан.

Талос опознавал корабли по нарисованным на крыльях перьям. Он гадал, сумел ли Рувен выпросить себе место на одном из них.

Далее последовали нагруженные припасами и беглецами машины гражданских слуг. Их медленное перемещение не могло сравниться со стремительными бросками транспортов Легиона. Единственным исключением был «Эпсилон К-41 Сигма Сигма А:2», бронированный прямоугольный корабль Делтриана, ставший толще из-за расширенного грузового трюма и ощетинившийся нелепой системой турелей, будто мелкое млекопитающее, защищающееся при помощи шипов. «Эпсилон» устремился впереди своих спутников, полыхая широкими соплами двигателей. Автоматические орудия, которые покрывали корпус, будто наросты, сбивали все ракеты, оказавшиеся в пределах досягаемости. Техноадепт спас больше жизней членов экипажа, чем кто-либо из беглецов, сугубо в результате побочного следствия механической эффективности.

Все это время «Завет» продолжал медленно двигаться, производя последние залпы по перегруппировывающемуся вражескому флоту. Корабли Красных Корсаров отвечали огнем дальнобойных орудий, воспламеняя все новые палубы. Несколько спасательных челноков слуг только-только успели покинуть «Завет», когда погибли в огненной буре, продолжавшей рвать корабль-базу на части.

Последними стали спасательные капсулы — самые мелкие, многочисленные и, несомненно, разобщенные. Они сыпались в космос, летя по случайным траекториям. Слишком маленькие, чтобы привлечь внимание, однако слишком медленные, чтобы устремиться в спокойное место.

Как и приказал Вандред, «Эхо проклятия» отступало, выходя из боя и принимая пропащие души в два рабочих пусковых ангара.

Пророк встречал многочисленных беглецов на основной посадочной палубе. Сперва его озадачило полное отсутствие Атраментаров. Этот первый вопрос был отметен вторым, из-за которого тревога Талоcа сменилась открытым гневом.

Делтриан сошел по аппарели своего корабля, возглавляя парад сервиторов. Сотня лоботомированных рабов волокла на себе его оборудование. На грузопогрузчиках с антигравитационными полозьями лежали составные части наиболее крупных реликвий. Пророк был уверен, что видел на одной из транспортных платформ руку дредноута, а на другой — медицинский амниотический цилиндр, в котором плавало спящее тело принцепса титана, подаренное Делтриану Первым Когтем.

Несколько аугментированных слуг были приспособлены для подъемных задач. Они трудились небольшими командами, таща огромные массы среднемасштабной аппаратуры. Две группы с жутковатым почтением в мертвых глазах несли окованные железом гробы.

Талос, прищурившись, наблюдал за второй группой и их ношей.

Прежде, чем он смог перехватить техноадепта, дорогу ему преградил один из братьев.

— Я выжил, Талос! — Рувен ликовал. — Какие еще требуются доказательства вмешательства руки судьбы? Мы оба должны жить и снова сражаться вместе.

— Секунду, прошу тебя, — Талос прошел мимо и еще раз, более пристально, посмотрел на груз, который несли шестеро сервиторов Делтриана.

— Ах ты вероломный ублюдок, — прошептал он. Находившийся на дальнем конце помещения Делтриан ничего не услышал. Техноадепт продолжал инвентаризацию спасенного имущества.

Вокс пророка с треском ожил, привлекая к себе внимание, но совершенно не смирив его гнева. Вспыхнула именная руна Ксарла.

— Ксарл, ты не поверишь, что сделал Делтриан.

— Сомневаюсь, что буду волноваться по этому поводу. Это более важно. Брат, Кровоточащие Глаза что-то здесь нашли. Оно уже убило восьмерых из них.

— Что это?

— Я почти не видел его, но думаю, что это один из Нерожденных. И при этом чертовски уродливый.

Когда Люкориф охотился, его не заботила сила тяжести. Хотя в ходе преследования на борту корабля раптор и не мог летать в большей части тесных коридоров, ему было все равно, по чему ползти — по потолку, стенам или полу. Суставчатые когти делали передвижение по любой поверхности одинаково простым.