— Мародеры в процессе полного развертывания, мой господин.

— Почему они еще не развернуты?

— Не знаю, повелитель.

Но на самом деле он знал, и Вариэль увидел в его глазах ложь. Калеб был педантичным ублюдком и требовал не снижать помпезность и длительность церемоний перед каждой атакой. Апотекарий легко мог представить, как боевая рота стоит на коленях, воздавая почести Истинному Пантеону, пока вокруг готовят десантно-штурмовые корабли, и не обращая внимания на то, как их присутствие замедляет этот процесс.

Когда Мародеров спускали с привязи, это была одна из самых грозных рот Гурона. Потому-то они и получили «Эхо проклятия» в качестве трофея — именно они захватили его.

Их присутствие создавало проблему.

Вариэль кивнул.

— Понимаю, командующий. Я прибыл с флагмана, поскольку мое сообщение слишком ценно, чтобы доверять его слуге или прихотям ненадежного вокса. Ситуация серьезна, командующий. Покажи мне пусковые ангары.

— Серьезно, господин?

— Покажи мне пусковые ангары.

Командующий приказал специалисту вывести на оккулус изображение пусковых ангаров, разделенное на четыре части. Два из них были пусты, а два вовсю использовались. Вариэль увидел пришвартованные «Громовые ястребы», помещенные в рамы «Лендрейдеры» и целые отделения готовых к погрузке Красных Корсаров.

— Никуда не годится, — пробормотал он. На борту оставалось слишком много его братьев. Слишком, слишком много. Рота Мародеров и близко не была к полному развертыванию. На это мог уйти час, а то и больше. Повелители Ночи ждали боя, однако так против них оказался бы ужасающий численный перевес.

— Повелитель?

Вариэль повернулся к человеку. Медленно.

— Тебе известно, кто я, — поинтересовался Вариэль, — не так ли?

— Я… да, мой повелитель.

— Слушай как следует, командующий. Я не просто «Живодер», не просто наследник Владыки Трупов и не просто почетный член внутреннего круга лорда Гурона. Я говорю с тобой как высокопоставленный член Ордена, присланный Тираном и уполномоченный исполнить его волю.

Офицер нервничал. Он коротко кивнул.

— В таком случае повинуйся этому приказу, не задавая вопросов, — Вариэль встретился с человеком взглядом. — Одновременно закрыть входы пусковых ангаров, запустив внутри протоколы биологического оружия.

Замешательство командующего было очевидным. Оно продлилось чуть менее трех секунд и закончилось, когда раздался грохочущий хлопок взрыва, и лицо человека перестало существовать.

Вариэль опустил пистолет и посмотрел на ближайшего живого смертного офицера. Та смотрела прямо на него. Она не могла смотреть ни на что другое.

— Тебе известно, кто я, не так ли?

Женщина отсалютовала, похвально владея собой.

— Да, господин.

— В таком случае повинуйся этому приказу, не задавая вопросов: одновременно закрыть входы пусковых ангаров, запустив внутри протоколы биологического оружия

Она кинулась выполнять, отпихнув плечом одного из офицеров-операторов. Пальцы застучали по клавишам, вводя на маленьком мониторе перекрывающий код.

— Повелитель, запрос кода на разрешение аварийного командования.

Вариэль наизусть продиктовал длинный перечень из ста одного цифро-буквенного символа, заканчивавшийся словами «личность: Вариэль, апотекарий секундус, Орден Астральных Когтей".

Офицер запнулась на очередном препятствии.

— Запрос дополнительного уникода, господин.

— Фрига.

Она ввела пять букв, и по всему кораблю взвыли сирены.

Он бежал, вбивая подошвы ботинок в бесплодную почву пустоши. Ему не мешал густой слой пыли, доходивший до щиколоток. На доспехи обрушилась песчаная буря, поднятая зависшим десантно-штурмовым кораблем, двигатели которого издавали воющий визг, удерживая машину над землей. Ветер с песком обдирали окраску доспеха, оставляя видимые сквозь синеву серо-стальные сколы и царапины.

Первый Коготь вырвался из разлома, оставленного взрывом во внешней стене крепости-монастыря, и оказался перед собирающимся в пустыне батальоном танков и грузоподъемников Корсаров. Посадочные модули и штурмовые транспорты продолжали спускать воинов с орбиты, а десантные капсулы падали с громовым стаккато, взметая сухую пыль над остающимися от ударов воронками.

— Они планируют здесь остаться? — поинтересовался по воксу Сайрион.

— Они обдерут крепость дочиста. Их так много, что на это не потребуется много времени, — Талос отвернулся от пыльной бури, поднятой садящимся десантно-штурмовым кораблем. Камни продолжали греметь по броне, но по крайней мере прочистились глазные линзы. — Некоторые транспорты уже поднимают осадные танки назад на орбиту.

Внутренние механизмы издали вздох, и посадочные опоры десантного корабля с хрустом вошли в поверхность пустоши.

Меркуциан и Ксарл уже вбегали на борт.

— Господин, — протрещал из кабины голос Септима. — Ваше отделение последнее. Возвышенный сообщает, что все готово к возвращению.

Талос обернулся к Виламусу. Башни крепости были слишком высокими, чтобы определить, где они кончались и начинались облака. Нижние уровни, напротив, буквально пылали. Из трещин, оставленных снарядами в громадных стенах, валил густой дым.

Победа, но не их победа. Это была игра другой банды предателей, и от начала до конца она была безвкусной.

Возле него оставался Узас.

— Тебе стыдно? — спросил тот по воксу.

Талос развернулся.

— Что?

Узас указал топором на крепость.

— Тебе стыдно бежать от очередного боя, брат? Это неправильно. В этом нет смысла. Наш бой вот-вот начнется.

— Узас, — переспросил Талос. — Брат?

— Ммм?

— Ты говорил столь ясно. Было… было приятно слышать.

Узас кивнул.

— Идем. В небесах ждет добыча. Кровь, черепа и души.

— И наш корабль.

— Ммм. И наш корабль.

Октавия направилась в единственное место, где, как ей было известно, она сможет побыть одна, пока Пес ждет снаружи.

Ей необходимо было поспать. Быть может, всего несколько часов, пока Талос не вернется и не потребует от нее принять участие в самой опасной и безумной ночи в ее жизни.

Она никогда раньше не бывала в комнате Септима. Там было не настолько чисто, как она ожидала, учитывая то, как он поддразнивал ее за беспорядок. Половину площади пола занимали механические внутренности и промасленное тряпье, как будто его вызвали в момент вскрытия какой-то неизвестной машины. У одной стены стоял широкий верстак, у другой — низкая койка. Под столом было раскидано несколько пар ботинок. Отсутствующие шнурки одной из них были заменены липкой лентой.

Впрочем, комната пахла им — насыщенный дубовый дух чистящих масел, запах честного трудового пота, пряный, практически как у старинных вещей, аромат часто используемой потрепанной кожи.

Октавия перевернула один из пергаментов под свет лампы верстака.

На нее глянуло ее лицо.

Ее собственные черты, выведенные углем на бумаге. На голове повязка, лицо слегка наклонено в сторону, смотрит со страницы на что-то невидимое. Над уголком губ небольшая родинка, которую ее служанки всегда упорно называли признаком красоты.

Она перевернула другой листок, и появился набросок ее трона, на одном из боков которого были свалены одеяла и подушка. На третьем пергаменте автопортрет, выполненный в более грубой манере, чем прочие рисунки, и без аугметики левого глаза и виска. На четвертом и пятом снова Октавия, в обоих случаях хмурая, с прищуренными глазами и не то надутыми, не то сморщенными губами. Она удивилась, неужто и впрямь выглядит так, будучи раздраженной — это был уничтожающий взгляд прямиком из богатых, порочных залов аристократической Терры.

На следующем листке набросанная от руки схема перчатки легионера, а дальше — нумерованный список слов, все по-нострамски. Ее способностей в чтении хватило, чтобы понять, что это относится к чертежу перчатки.

Она переворачивала другие листки один за другим , еще несколько раз встречая себя. К концу она залилась краской и уже не ощущала усталости, когда Пес забарабанил в дверь.