Постепенно Филатов стал тяготиться своей ролью статиста в Театре на Таганке. Роли его были незначительны и мелки. Ни о каком самовыражении не могло быть и речи. В душе молодого актера копилось недовольство.
Театры только снаружи кажутся демократичными заведениями — на самом деле иерархия там та еще, любое военное ведомство обзавидуется. Корифеи театра, эти небожители сценического Олимпа, не склонны уступать молодежи, пусть даже и талантливой, ни пяди славы, ни единой мало-мальски значимой роли.
Весной 1970 года на Леонида свалилось сразу два лестных предложения.
Во-первых, Любимов наконец-то предложил Филатову главную роль Автора в спектакле по книге Н. Чернышевского «Что делать?».
Во-вторых, по рекомендации своего сына Константина Райкина, с которым Филатов был знаком еще по «Щуке», известный сатирик Аркадий Райкин предложил Филатову место заведующего литературной частью (в чью обязанность входило писать интермедии) в своем коллективе.
Аркадий Исаакович пригласил Филатова в свою московскую квартиру в Благовещенском переулке, где кроме хозяина Филатова встретили два известных писателя — Леонид Лиходеев и Лев Кассиль. Вот что писал об этой встрече Филатов:
«Понемногу я пришел в себя, стал шутить. Райкин милостиво улыбался, потом взял меня за руку и повел в кабинет. Там, до сих пор помню, держа меня почему-то за пульс, он стал расспрашивать: „Квартиры нет, конечно, постоянной прописки тоже, и в армию, поди, нужно идти. Да-а… ситуация. Так я вам предлагаю. От меня уходят трое одесских людей. Одному я, к несчастью, успел дать квартиру на Литейном, а второму — нет, так вот она — ваша. Если вы ко мне пойдете работать в театр, я вам обещаю полное освобождение от воинской повинности. Осенью у нас гастроли в Англию, Бельгию, весной — в Польшу“».
Я ошалел. Но все же набрался наглости и пролепетал: «Я должен подумать, взять тайм-аут». «Возьмите, — как-то разочарованно произнес он, — два дня, но больше думать нельзя». На следующий день в Театре на Таганке распределение ролей в новом спектакле «Что делать?» — и у меня главная роль Автора…
Я помчался к маме Ваньки Дыховичного, который в ту пору работал у Райкина и жил в ленинградской гостинице. Александра Иосифовна только руками всплеснула: «Да где же ты сейчас Ивана найдешь? Он же гуляет!» Все же часа через три мы созвонились. Я ему все рассказал, а он в ответ: «Ни в коем случае, я сам мажу лыжи». — «Почему?» — «Потому что двух солнц на небе не бывает». — «Но он меня заведующим литературной частью зовет!» — «Еще новое дело. Ты знаешь, кто от него уходит? Миша Жванецкий, Рома Карцев и Витя Ильченко. Ты хочешь заменить всех троих?» Я, конечно, для себя все решил, но как сказать об этом Мэтру? К счастью, в театр позвонила его жена. Я, мямля, стал говорить, что на Таганке много работы, что я привык к Москве. Она засмеялась: «Вы так же привыкнете и к Ленинграду… Ладно, оставайтесь».
Филатов остался в театре. Не суждено ему было покинуть Москву.
Премьера спектакля «Что делать?» состоялась 18 сентября 1970 года. Сам Юрий Любимов признал: «Я считаю, что Филатов очень прилично сыграл в этом спектакле». Так же считали и критики: «Образ Автора — несомненная удача театра: его драматургия, сценическое решение образа и, наконец, работа Леонида Филатова с ее неподдельной искренностью, умом, тактом, чувством меры».
Филатов продолжал играть в «Что делать?», попутно исполняя несколько второстепенных ролей в других спектаклях. Таких, как Горацио в «Гамлете», главную роль в котором играл Владимир Высоцкий.
Театр на Таганке любили, Театр на Таганке ругали, Театр на Таганке высмеивали… Говорят даже, что Леонид Гайдай в одной из своих комедий — фильме «12 стульев» — под Театром Колумба подразумевал именно «Таганку». «Таганку», напрочь отрицавшую классическую театральную школу Станиславского, отдавая предпочтение формализму Мейерхольда.
Филатов, кроме театра, продолжает активно интересоваться кинематографом — ездит в Белые Столбы, где располагались хранилища Госфильмофонда, и там смотрит шедевры мирового кино. Послушаем актера Владимира Ильина, который познакомился с Филатовым в то время: «Ребята из труппы Театра на Таганке, по 15–20 человек, тогда почти каждый выходной совершали своеобразный культпоход. Брали с собой термос, запасались бутербродами и от Павелецкого вокзала на электричке отправлялись до станции Белые Столбы, где находился Госфильмофонд. А там почти целый день смотрели кино. Моя жена Зоя, актриса этого же театра, частенько брала меня с собой в те поездки. Вот там-то, в перерывах между 3-часовыми сеансами заглатывая бутерброды, мы с Ленечкой Филатовым и подружились…».
Кумиром Филатова был итальянец Федерико Феллини, фильмы которого он мог смотреть бесконечно.
Коллега Леонида по «Таганке» Вениамин Смехов, занимавшийся еще и режиссурой на телевидении (в отделе литературной драмы) пригласил Леонида сниматься в телепостановках. Смехов вспоминает:
«В 1968–1973 годах я снял свои пять-шесть телепостановок, в основном на поэтическом материале. Филатов сыграл у меня главные роли — и за Маяковского, и за Н. Некрасова, и Фредерика Моро в двухсерийной версии по Флоберу (по „Воспитанию чувств“). Везде, кроме Флобера, с ним работать было очень легко. Я думал, потому, что мы товарищи плюс единство школы. Теперь мне кажется, дело в его четкости профессионала. Актер выполняет задания режиссера, в этом суть профессии. Привычная в театрах нашей страны патология — это дебаты актера с режиссером, глупые споры, приводящие к серости на сценах… Филатов — профессионал, поэтому режиссерам с ним работать гораздо легче, чем с большинством других…
Мне было трудно с ним во „Фредерике Моро“. Вернее, все было ладно и дружно, пока мы репетировали кино как спектакль. Флоберовский провинциал, победивший Париж, расчетливый хищник, обманувший простодушных буржуа, пожиратель сердец с запоздалыми муками совести… Леня вел свою роль остроумно и изящно. Мне не позволили снимать Владимира Высоцкого, и назначение Филатова было и поздним, и спасительным. Пересмотреть свой взгляд на героя оказалось нетрудно. Трудности начались на стадии съемок. На нас очень давили темпы, а я люблю работать быстро. Филатов всегда до этих пор шел в ногу, если не с опережением. И вдруг — тормоза. Надо снимать, а он возится с гримом, придирается к одевальщице, просит оператора еще и еще раз проверить в камере: хорош ли он? Все телегенично?.. Отлично? Я взвывал от этих задержек, все нечистоты моего характера окатывали Леню с ног до головы. Но он, странное дело, и не обижался, и… не торопился. Так и застряло в памяти его нестандартное поведение зимой 1973 года в Останкино.
А теперь я должен сделать признание. Я понял лишь недавно, что сам был не прав. На стадии театральной мы работали дружно, согласованно — там я знал свое ремесло. На стадии же съемок нужно было исходить из мнения оператора. Меня раздражало, что актер хочет выглядеть лучше, чем он есть. Я боялся, что эта не к сроку поспевшая „дамская слабость“ обворует актерскую свободу, убавит успех импровизаций — словом, ты работай и не думай, что тебя снимают. Тебя не снимают, а подсматривают — тогда и будет естественной, а не киношной правда игры… В теории-то это верно, но на практике этой правде должна предшествовать тщательность подготовки на главном рубеже кинопроцесса — от объектива к субъективу, от камеры к актеру. Видимо, к 1973 году, сознательно или интуитивно, Леонид Филатов обретал вторую актерскую профессию, в отличие от меня, который и до сего дня ее не понимает. Киноактер Филатов начинал теснить театрального близнеца. Нерастраченное на сцене, казалось, должно востребоваться на экране…».
Не будучи сильно востребованным в театре и кино, Леонид Филатов отдается жанру литературных пародий, который начинает входить в моду с середины семидесятых. Здесь он может совместить оба своих дара — актерский и поэтический. Блестящее чувство юмора, социальная острота и великолепное актерское исполнение сделали пародиста Филатова очень популярным. Он создает цикл пародий «Таганка-75», который из-за своей острой критической направленности был проигнорирован официальной критикой и распространялся по всей стране в основном в виде подпольных магнитофонных записей. Сам Высоцкий «продвигал» пародии Филатова. Филатов писал: «В последние годы, лет пять-шесть, мы были уже в хорошем таком товариществе с Высоцким. Не скажу — дружили, потому что друзья у него были более близкие, но в товариществе замечательном, которое меня очень устраивало и которым я горжусь…
