— Надо найти Салиму! Я должен ее найти во что бы то ни стало! Она в опасности, находясь в лапах этого мерзавца!

— Но Салима официально помолвлена с ним, — возразила госпожа де Соммьер. — И я только что вам сказала, что он страстно в нее влюблен! Она ничем не рискует!

— А вот я в этом совсем не уверен! Как можно чувствовать себя в безопасности рядом с человеком, который не останавливается перед убийством и, наверное... даже перед насилием! Он же неуправляем!

— Мне кажется, она может за себя постоять, — подал голос Альдо. — По крайней мере, в течение какого-то времени. Женское оружие иное, чем наше.

— Да пойми же ты, наконец, что у нее больше никого не осталось! Деда убили, того, кого... она любила, тоже (эти слова дались ему с трудом). Мать довели до состояния полной беспомощности, с ней дурно обращаются! У Салимы остался только я, и я ее не брошу!

Альдо не успел высказать, что он думал о рыцарских намерениях своего друга. Пустое дело, он об этом знал. Но тут появился служащий отеля и позвал его к телефону. Извинившись, князь последовал за ним.

Обитая красным бархатом телефонная кабина находилась в холле, прямо за кадкой, усаженной разнообразными растениями. На том конце провода послышался встревоженный голос Анри Лассаля:

— Попросите Адальбера забыть о неприятностях, которые я ему доставил, и привезите его немедленно ко мне!

— А зачем?

— Только что умер Бешир. Этот зловредный осел Кейтун наверняка будет его преследовать. Надо действовать быстро. Предложите ему прогуляться после ужина с сигаретой для улучшения пищеварения! Около колодца его будет ждать машина. Вам только нужно будет предать огласке весть о его похищении. Надеюсь, вы хороший актер.

— Вопрос не в этом, а в самом Адальбере. Его нелегко будет уговорить на этот шаг.

— Я думал и сам ехать за ним, но в такой час и при всех постояльцах... Вся эта затея будет шита белыми нитками.

— Так ведь все равно не получится спрятать Адальбера. Кейтун прямиком отправится к вам!

— Не отправится, если будет думать, что мы в ссоре. Тут ведь маленький город, все обо всем знают. Ради бога, поторопитесь!

В голосе Лассаля сквозила неподдельная тревога. Альдо ясно почувствовал это. Решительно, от этого странного человека можно было ожидать чего угодно!

— Сразу его убедить не получится. На это нужно время.

— Тогда поступим по-другому. Вы уже поужинали?

— Да. Только что вышли из-за стола.

— Хорошо. Ничего ему не говорите. Просто пригласите пройтись по улице и покурить. А сами приведете его к машине!

— Иначе говоря, состоится новое липовое похищение, но на этот раз роль мальчика-провожатого должен буду играть я сам? Это похоже на игры в сумасшедшем доме.

— Похоже, но, умоляю, согласитесь! Ради него! Вы же не знаете, что такое египетские тюрьмы! Этот Кейтун лишь кажется увальнем, на самом деле он самый жуткий подлец, которого когда-либо носила земля!

— Ладно. Я вам верю. Только не обманите моего доверия...

— Вам отлично известно, что я никогда не желал ему зла!

Альдо, особенно не торопясь, отправился искать свою компанию. Он нашел всех на террасе. И Адальберу явно не сиделось на месте.

— Кто звонил? — спросила госпожа де Соммьер.

— Никто... в смысле неважно! Ничего особенного. Потом расскажу, — ответил он, смягчив ответ лучезарной улыбкой. — А ты уже закипаешь? — поинтересовался он, обратив свой взор на Адальбера. — Пойдем пройдемся и выкурим по сигаре.

— Можно я с вами? — попросилась Мари-Анжелин.

— А как же тетушка Амели? Вы же ее не бросите?

— О, мы с Сэржентами собирались сыграть в бридж.

Тут Альдо незаметно сдвинул брови, и это движение подействовало на маркизу лучше всяких слов:

— План-Крепен! Вы и вправду думаете, что они без вас не обойдутся? Уверена, им о многом нужно поговорить тет-а-тет. Так что оставьте их в покое.

Выйдя из отеля, Адальбер зажег сигару и быстро направился сквозь сады в сторону Нила, но Альдо, взяв его под руку, потянул в обратном направлении:

— Пойдем лучше туда! В такую лунную ночь на реке наверняка уйма народу, а нам надо поговорить.

— Как хочешь. Без сомнения, великолепная вылазка тетушки Амели заслуживает того, чтобы ей посвятили некоторое время...

Прогулочным шагом они добрались до верхней части города. Сначала шли молча, любуясь отблесками лунного света, словно по волшебству посеребрившего все вокруг. Тонкий аромат гаванских сигар так великолепно сочетался с запахами, витавшими в воздухе, что ни одному из них не хотелось нарушать эту гармонию. Тишину нарушали лишь отзвуки музыки, доносившейся издалека, из отеля.

Но, говоря откровенно, Альдо было не по себе. Впервые с тех пор, как они с Адальбером узнали друг друга, он вел друга в западню. Даже если он делал это для спасения Видаль-Пеликорна, все равно мучился вопросом: а правильно ли он поступает... и простит ли ему когда-нибудь этот поступок Адальбер? С того момента, как в жизни его друга появилась Салима, их дружба день ото дня становилась все более хрупкой.

Они едва успели обменяться парой слов, как уже дошли до старого колодца, возле которого стоял черный лимузин с погашенными фарами.

— Надо же! — воскликнул Адальбер. — Что это он здесь делает?

Он подошел взглянуть, есть ли кто-то внутри, но не успел и рта раскрыть, как Фарид, выпрыгнув из машины, накинул ему на голову джутовый мешок и, не обращая никакого внимания на сопротивление и ругательства, которыми их осыпал Адальбер, стал с помощью второго слуги, своего брата и точной своей копии, заталкивать его в салон автомобиля. Альдо было очень тяжело наблюдать эту сцену; сначала он хотел как-то подбодрить друга, но потом решил промолчать. Может быть, Адальбер подумает, что и его постигла та же участь? По крайней мере, он будет думать так до того, как поймет, что вновь оказался у Лассаля.

Фарид подошел к Морозини, явно намереваясь что-то сказать, но тот ему сделал знак молчать и показал на свой подбородок. Огромный нубиец быстро все понял, его длинные белые зубы приоткрылись в ослепительной улыбке... и он влепил Альдо такой удар правой, от которого тот, взметая пыль, почти что без сознания покатился по земле.

Лимузин рванул с места и исчез в направлении «Пальм». Альдо осторожно потрогал ноющую челюсть, подвигал ею, чтобы убедиться, что ничего не сломано. Фарид двинул его как бешеный, а ведь мог бы и полегче!

Чтобы довершить образ пострадавшего в драке, князь, убедившись в том, что вокруг нет ни души, еще немного покатался по земле, взъерошил себе волосы и наложил последний штрих, расцарапав себе щеку перстнем. А потом задумался, что лучше сделать: отправиться сразу в полицию или сначала все-таки попробовать зайти в отель? Он выбрал последнее, полагая, что весельчак Кейтун был вполне способен упечь его за решетку, не утруждая себя судопроизводством.

Вернувшись, он застал жуткий переполох, в котором потонуло ужасное ощущение от того, что он совершил проступок, достойный Иуды. В тот же самый момент он мысленно попросил прощения у Лассаля, особенно когда увидел, что отель буквально наводнен полицией под предводительством человека с мухобойкой. Кейтун пытался нагнать страху на портье Гаррета, которому он угрожал устроить в отеле полный обыск, если тот немедленно не выдаст ему Видаль-Пеликорна.

Альдо заприметил и полковника, делающего попытки вмешаться, и целую толпу постояльцев, столпившихся в вестибюле «Катаракта». И тогда, набрав в грудь побольше воздуха, он ринулся вперед.

— Только что на моих глазах похитили господина Видаль-Пеликорна! — крикнул он и, повернувшись к жирному полицейскому, сделал вид, что только что его заметил: — Ах, и вы здесь? Поистине, вы обладаете удивительным даром путать все подряд и искать виновных там, где их нет!

Не пытаясь скрыть удивления, египтянин стал разглядывать Альдо: его распухший подбородок, щеку, с которой стекала капелька крови, грязную и пыльную одежду:

— Это что еще за чушь? Похищен? Кем же, скажите на милость?