— Должен заметить, вы пользуетесь успехом, — улыбнулся сьер Филиппо. — Надеюсь, что это хорошее предзнаменование.

— Мне надо кинуть ей монетку?

— Ни в коем случае. Вы обидите славную женщину, она вовсе не бедна, просто отдала дань вашей красоте.

Лоренца послала торговке воздушный поцелуй и крепкими белыми зубами впилась в сочную мякоть. Ее недавние дурные впечатления рассеялись, и, не ожидай ее впереди ненавистный брак, она согласилась бы пожить среди славных, по-детски простодушных людей, которые, даже не зная ее, выражали ей свою благосклонность.

По мосту путешественники ехали медленно, зато потом очень быстро добрались до нужного им тупичка. Тупик Моконсей и в самом деле выглядел очень достойно.

Лет сто тому назад король Франциск I приказал разделить на участки обширную территорию, принадлежавшую герцогам Бургундским, тогда-то возник и этот тупик. От тех давних времен уцелела в нем только узкая и высокая четырехугольная башня, на вершине которой устроил себе спальню Жан Бесстрашный, надеясь спастись от кинжала мстителей за смерть своего кузена и соперника герцога Орлеанского. Двадцатиметровое сооружение казалось ему надежной защитой. Почерневшая от времени башня в окружении светлых, недавно построенных особняков производила особенно зловещее впечатление. Среди новых построек выделялся зал для представлений, где выступала труппа «Беззаботные ребята», внося в тихий и чопорный квартал некоторое оживление.

Посольский особняк был невелик, но отделан со вкусом. Роспись потолков, обивка стен, мебель и домашняя утварь, судя по всему, предназначались для человека, желавшего окружить себя атмосферой, привычной для Флоренции, но без женской любви к побрякушкам, что очень понравилось Лоренце: она тоже терпеть не могла всевозможных украшений и безделушек Отведенная ей спальня была проста и достаточно просторна, чтобы ее не стесняло присутствие Бибиены, которой здесь же поставили походную кровать. Зато Гонория, по своему обыкновению, была крайне недовольна, простой и строгий стиль ее раздражал, и она твердила, что не привыкла спать в караульне. И хотя племянница намекнула ей, что она, как ей свойственно, все преувеличивает, Гонория отправилась жаловаться к Джованетти. Тот посоветовал ей привыкать к суровой обстановке: в особняке де Саррансов давным-давно живут только мужчины, и вряд ли ее там ждет большой комфорт. Похоже, донна Гонория еще не успела задуматься о своем будущем, и обрисованная перспектива показалась ей настолько ужасной, что она немедленно лишилась сознания. У нее была своя манера падать в обморок, мало похожая на то, что происходило в этом случае с другими женщинами, — для начала она закатывала глаза, так что видны были только белки, потом разводила руки, словно собиралась плавать, и наконец грохалась навзничь, прекрасно зная, что благодаря обилию юбок не ударится и не расшибется. Румянец при этом по-прежнему красовался на ее щеках.

Сьер Филиппо с минуту понаблюдал за этим необыкновенным явлением, потом потянул шнурок сонетки и приказал позвать с нижнего этажа доктора. Валериано Кампо обустраивался в отведенных ему небольших комнатках, но, услышав просьбу, поднялся наверх немедленно, испустив, однако, тяжкий вздох: его спокойной жизни пришел конец...

По Франции доктор, несмотря на ломоту в костях, путешествовал верхом, что помогло ему держаться на значительном расстоянии от стихийного бедствия по имени Гонория, изводившего его во время плавания. В Фонтенбло он занимался сбором гербария, уходил в лес с рассветом и возвращался к ночи, правда, собирал при этом больше грибы, чем лекарственные травы. Но в особняке ему некуда было спрятаться...

Поднявшись в кабинет посла, доктор оглядел лежащую на полу «страдалицу» и воздел глаза к потолку. Потом осведомился у сьера Филиппо, не сомневаясь, что будет услышан не только им:

— И долго у нас пробудут эти дамы?

— До дня свадьбы... Если только их не поселят в Лувре, что было бы вполне естественно. Но когда мы представлялись королеве, у меня не возникло ощущения, что она жаждет видеть донну Лоренцу в своей свите. Ее Величество не блещет умом, но в наблюдательности ей не откажешь, она сразу заметила, какими глазами смотрел ее супруг на гостью из Флоренции. Надеюсь, ты не оставишь ее у меня в кабинете, чтобы я спотыкался и падал? — осведомился сьер Филиппо, указывая на бесформенную тушу на ковре.

Валериано Кампо ответил на вопрос, вызвав двух слуг покрепче, которые отнесли донну Гонорию в постель. В спальне доктор, не потрудившись даже освободить толстуху от тугого платья, звонко отшлепал ее по щекам и сунул под нос ароматическую соль. Эффект был сногсшибателен. Страдалица мгновенно села, словно внутри у нее сработала пружина. Со всей силы она закатила доктору ответную оплеуху.

— Кто тебя научил, деревенщина, так ухаживать за благородными дамами? Ты не врач, а тупой осел!

— А мне показалось, что я применил волшебное средство, — ответил доктор, едва заметно усмехаясь. — Вы, я вижу, пришли в себя, и я позволю себе удалиться.

— И речи быть не может! Мне нужна ваша помощь!

— Теперь вам может помочь только камеристка. Но если вам снова станет плохо, мое лекарство опять не придется вам по душе.

— Что за лекарство?

— Кувшин холодной воды, который опрокидывается на голову. Впрочем, я советую вам выпить перед сном липового чаю.

У дверей доктор столкнулся с Ноной, которая пыталась проскользнуть мимо него незамеченной, но он остановил ее и сунул в руку маленькую коробочку.

— В липовый отвар положите две гранулы этого лекарства. Ваша госпожа прекрасно выспится... Как, впрочем, и вы. И все остальные в доме тоже.

Забавное происшествие не ускользнуло от внимания Лоренцы, но она поостереглась в него вмешиваться. Чудачества тетушки ее ничуть не забавляли, если только можно назвать эти выходки чудачествами. Пока Бибиена рылась в сундуке, ища платье, которое Лоренца могла бы надеть на ужин, девушка смотрела в окно на маленький садик, освещенный половинкой луны, и грустила. Сад терял листья, а она иллюзии. Когда она встретила взгляд Антуана и поняла, что он готов кинуться ей навстречу, будущее показалось ей совсем не безнадежным, но тут же все превратилось в зловещий фарс.

Здесь, под кровом посольского дома, она чувствовала себя почти в родной Флоренции, что придавало ей уверенности, но очень скоро все переменится. Вместо мужественного красавца, который мог бы стереть у нее из памяти милого Витторио, ее отдадут, лишив всех богатств, потому что она вдобавок должна еще и заплатить за свой брак, старику, который не сводил с нее похотливого взгляда... Сколько же времени у нее до свадьбы? Два дня? Или три? А может, немного больше, потому что королеве наверняка понадобится несколько дней, чтобы обустроиться в Париже. Но уж не больше недели, это точно. Нет никаких сомнений, что старому чудовищу не терпится получить обещанную плату за услуги, он жаждет запустить руки в золото Даванцатти и заполучить — да как он смеет! — ее в свою постель.

— Никогда! — стиснув зубы, поклялась Лоренца. — Никогда он ко мне не прикоснется! Лучше уж я...

Но что она может сделать? Умереть? Ее молодость и жажда жизни вовсе не хотели смерти. Убить? Убийство привело бы ее на эшафот, и смерть стала бы только более страшной...

В столовой за столом с гостеприимным хозяином она сидела одна, — Гонория потребовала, чтобы до прописанного ей липового чая ей принесли ужин в спальню. Джованетти из-за позднего часа распорядился принести все, что можно, из соседней харчевни, но Лоренца едва прикасалась к поданным блюдам. За столом все сидела молча, и послу не составило большого труда догадаться, почему. Когда подали десерт, состоявший из сливового компота и печенья, он взмахом руки отослал слугу, посмотрел на свою юную гостью, вздохнул и взял хорошенькую белую ручку, бессильно лежащую на скатерти.

— Вы приводите меня в отчаяние, дитя мое, — сказал он с удивительной нежностью. — Может ли что-то развеять мрачные тучи на вашем челе?