Сердце заколотилось сильнее, ей стало трудно дышать. Что делать, если Эл обнаружила факт ее удочерения? А вдруг кто-нибудь из их разведывательной команды нашел ее родную мать, живущую в бедности где-то на Пацифик Нордвест? Карен Каан, известный дизайнер модной одежды, – и мать в лохмотьях. Уж не такого ли рода новостям обязана Эл своим успехом? У Карен перехватило дыхание. Она никак не могла передохнуть.

– Дать вам пакет? – спросила рыжая.

– Что?

– У вас гипервентиляция. Это случается со многими перед выступлением по телевидению. Так вам нужен пакет? Если вы подышите в него, то приведете в норму ваш углекислый баланс. Может быть, вам лучше дать ксенокс? Перед выходом Эми Фишер впала в настоящую истерику, и он ей помог.

Ничего себе утешеньице! Карен не могла решить, была ли девица просто дурой или садисткой.

– Со мной все в порядке, – сказала она рыжей, но сама в этом отнюдь не была уверена.

Рыжая закончила накладывать первый – базисный – слой косметики, которым она выкрасила лицо Карен в ровный оранжевый цвет. Ее пухлые щеки и мягкий подбородок теперь делали ее похожей на круглую тыкву.

Рыжая стала наносить коричневые полосы вдоль носа и под подбородком, затем высветлила их с помощью губки. Карен закрыла глаза. Она решила, что сперва убьет Мерседес, а затем уволит ее.

Наконец рыжая сняла с нее пластиковый халат, и Карен взглянула на себя в большое зеркало. На самом деле она выглядела не так уж и плохо: «чересчур искусственные цвета, но похоже на меня, только сильно утрировано».

– Теперь вы готовы, – сообщила рыжая.

– Спасибо, – поблагодарила Карен и хотела было похвалить работу, но тут вошел продюсер по монтажу.

Он хотел, чтобы Карен перешла в зеленую комнату. Они пошли по коридору и прошли его наполовину, когда им навстречу выскочило откуда-то знакомое короткое и широкое туловище.

– Привет, Карен! Здорово выглядишь! – приветствовал ее Бобби Пиллар.

– Тебе виднее, ведь ты владелец телесети, – улыбнулась Карен. – Жаль, что не этой. А что ты здесь делаешь?

– Так, по мелочи, немного того, немного другого. А может, я слежу за тобой? У меня такое чувство, что ты прямо-таки создана для телевидения.

– Создана для катастрофы на телевидении, – огрызнулась Карен. – Мне кажется, я со страха наложу в штаны.

– Ну и что, они потом отредактируют этот эпизод, – засмеялся Бобби. – Почему бы нам не позавтракать как-нибудь вместе?

– Конечно, – сказала она, но была рада, что их сопровождающий в этот момент красноречиво прочистил горло и не очень вежливо подтолкнул ее к зеленой комнате. К Карен подошел технический работник с небольшим микрофоном на тонком черном проводе.

– Не могли бы вы спрятать микрофон в верхней части вашего свитера? – спросил он.

Она кивнула, соглашаясь, и протянула конец провода с микрофоном за воротник свитера.

– А теперь не могли бы вы прикрепить и этот конец где-нибудь под одеждой?

Другой конец провода завершался черной коробкой размером с переносную рацию. Карен опасалась, что, спрятав ее, она нарушит общий абрис своей фигуры.

Звукооператор суетился с пристраиванием микрофона.

– Вы знаете, воротник вашего свитера может привести к осложнениям: он трется о микрофон. Не могли бы вы надеть что-нибудь другое? Я могу вызвать костюмерную.

Она посмотрела на него, как на сумасшедшего. Она неделями обдумывала, в чем появиться в телешоу, и наконец решила, что эта туника и легинсы будут и удобны, и достаточно красиво смотреться с экрана. А в самый последний момент на нее хотят надеть что-то другое. Что-то придуманное не ею!

– Позовите Мерседес, – сказала она парню.

Она села на софу, покрытую геркулоном, которая была частью зеленой комнаты. По какой-то причине зеленые комнаты – загоны для стада интервьюеров в шоу-программах – никогда не были зелеными. Эта комната была бежевой и с испачканными стенами. Возможно, слезами гостей, которые побывали здесь и разрушили свою жизнь, думала Карен. Затем пришла Мерседес. Ей уже сказали о возникших проблемах.

– Дефина выехала, – сообщила ей Мерседес тоном, запрещающим впадать в панику. – Она привезет подборку фирменной одежды, из которой ты сможешь выбрать что-нибудь подходящее.

Прошло десять, двадцать минут. Когда Карен наконец увидела лицо Дефины за вешалкой с одеждой, которую втолкнули в комнату, она впервые за много часов вздохнула свободно.

– Начала новую битву? – спросила Дефина. – Ничего не бойся, я с тобой.

Она выбрала темно-коричневый пиджак с передвижной вешалки.

– Оператор говорит, что отснимут только верхнюю часть – выше пояса. Ты можешь оставаться в легинсах. Ну что, примерим? Если ты хочешь выглядеть по-настоящему естественной, то может быть наденешь свитер со свободным воротом?

Карен повернулась к Мерседес.

– Что тебе кажется более подходящим? – спросила она.

– Ты хорошо скроешь микрофон, если наденешь пиджак, но мне больше нравятся на тебе естественные линии свитера.

– Мне тоже, – подтвердила Дефина.

Она стянула с вешалки свитер с высоким шейным отворотом и потянулась за другим. Дефина покачала головой.

– Ты стерла четверть грима, бледнолицая, – сказала она, указывая на линию краски на шее Карен.

В этот раз рыжая девица сама пришла к Карен. С нею вместе пришли оператор и режиссер. По-видимому, они выбивались из расписания.

– Эл уже ждет, – дергался Пол Свифт.

Рыжая начала наносить косметику быстрее, и наконец Карен была готова для одевания. Очень осторожно Дефина и Мерседес натянули на нее свитер и спрятали в него микрофон. На этот раз он прикрепился очень легко. Все казалось удобным, но Карен почувствовала жесткий выступ у себя под локтем. Она потянулась и схватилась за что-то руками. И это «что-то» оказалось саше, приколотое золотой булавкой со стороны подкладки.

– Оставь это в покое, – сказала Дефина. – Это подарок мадам Ренольт. Он поможет тебе.

Карен чувствовала, что сейчас она готова принять даже эту помощь.

«Какого черта, – говорила она себе, – почему магические амулеты мадам Ренольт ты считаешь большим предрассудком, чем свои магические фотографии?»

– Какие требования вы предъявляете одежде? – спросила Эл.

– Она должна украшать женщину и быть удобной. Она должна защищать ее.

Карен привыкла к освещению, и казалось, что ей удалось быть одновременно и интересной, и искренней. Эл Халл подвинулась ближе на элегантном вращающемся белом кресле и наклонилась к ней.

– К кому, по вашему мнению, приходит успех в мире моды?

– Ну, я думаю, успех приходит к тем, кто лучше всего может согласовать женскую наружность с внутренним миром женщины.

Карен подумала, не слишком ли претенциозно звучит ее ответ? Но ведь она искренне считала, что это и есть залог успеха.

– А что вы думаете о нарядах Христиана Лакруа? Или о других модельерах того же ранга?

Лакруа был первым французским законодателем моды, который начал свое дело двадцать лет назад. После двух сезонов шумихи его загубили аплодисментами. Те, кто его поддерживал, потеряли миллионы. Это был один из показательных провалов, которых так боялась Карен. Она знала, что Эл надеялась выудить у нее что-нибудь в этом роде и о других модельерах. Если она попадется на крючок, то наживет себе кучу врагов. Если же не ответит на вопрос, то будет выглядеть пай-девочкой и совершит один из самых страшных грехов на телепрезентации – наскучит аудитории.

Она поглядела на Эл. Внешность ведущей была прямо-таки совершенна. Ее волосы спадали на плечи гладким каскадом многочисленных светлых прядей. Каждая из них была на своем месте. Карен заметила, что ее обслуживали два человека, которые поправляли прическу всякий раз, когда Эл оказывалась вне поля зрения камеры. Но никто не думал поправлять прическу Карен. «Может быть, мой лоб вспотел под светом юпитеров, а волосы стали лосниться?»

– Я думаю, что разнообразие – это замечательно, – сказала Карен. – Я думаю, что мужчины и женщины должны иметь возможность неограниченного выбора. Что же касается меня, то я не люблю костюмы, как бы хороши они ни были.