О Боже! Каждый раз, когда она поминала Бога всуе, Жанет – ревностная католичка из Бронкса – съеживалась. Главным достоинством ее церковно-приходского школьного образования было умение писать – она была единственной из «девочек» до тридцати, кто мог похвастать этим умением. Монашенки, оказывается, могут научить и еще чему-то, помимо замаливания грехов. В частности, они развили в Жанет достаточно смирения, чтобы та могла справиться с вечными изменениями в распорядке рабочего дня для Карен. Да, сестры Пресвятой Богородицы натаскивали ее неплохо! Лучше бы подготовили ее к сложностям жизни.

– Вы хотели изменить время приема? – спросила Жанет. – Я предупреждала их, что время назначено лишь приблизительно. Мне сказали, что они могут подстроиться под обстоятельства.

Это была ложь. Элиза Эллиот может подстроиться под обстоятельства, как железобетонная панель – прогнуться. Утонченно образованная, очаровательная, изящная, прекрасная, но все равно железобетонная.

– Нет! – сказала Карен. – Пусть приходят, как назначено.

Как ни крути, но ты не можешь переназначить время приема живой легенды. Элизабет Эллиот была кинозвездой вот уже тридцать лет. Наряды, сделанные для нее Карен, будут широко разрекламированы в модной периодике и определенно оставят «звездный след» в журнале «Пипл». Но вся эта затея стала для нее сплошной головной болью. И если бы не уговоры репортера Энни Парадиз, она никогда в жизни не согласилась бы на этот заказ. Но она не могла отказать Энни, которая рекомендовала ей Эрнесту. Карен была ей так благодарна, что готова была сделать для нее все что угодно.

– Вы знаете, что днем должна прийти съемочная группа?

«Ну это уж слишком! Боже, когда же наступит облегчение?»

– Нет, я не знала. Мне казалось, что они закончили со всем, кроме моего интервью с Эл Халл. Я думала, что напечатанный вчера Джефри текст – это уже все.

– Они говорят, что хотят снять фон. Вы знаете, ну… демонстрационный зал, рабочие помещения. Может быть, еще одну примерку.

– Проклятье!

Им тоже нельзя сказать «нет». Почему так получается, что чем значительнее она становится как менеджер, тем меньше вещей она может держать под своим контролем?

– Скажи Мерседес, чтобы проследили за ними: они всегда создают хаос. А им скажи, что у меня нет для них времени.

– Хорошо-хорошо, – сказала Жанет и удалилась.

Ей надо выбраться из офиса, решила Карен. Но прежде надо прибрать на столе. Если настроение у Дефины улучшилось, то они вдвоем могли бы прогуляться к Саксу, или даже взять такси и доехать до Парамуса. Карен предпочитала нью-йоркским магазинам магазины пригородных аллей, которые казались ей ближе к настоящей жизни, чем городские. В них ей приходили в голову более яркие идеи. Сейчас она бы не отказалась ни от одной из них. Карен собрала блокноты и уже было засунула их в ящик, как вошел Джефри.

– Привет, дорогая! – бодро изрек он.

Карен заморгала от удивления. Мужчины убивают ее. По-настоящему. Неужели он так ничего и не понял? Она до сих пор в обиде на него после вчерашнего разговора. Обижена и разочарована. И зла за его распоряжение задержать выплату налогов. Она предупреждала его, чтобы он никогда этого не делал. Джефри все время подталкивал ее к расширению компании. Он убеждал ее, что для этого у них имеется достаточный задел. Это была еще одна тема, приводящая ее в бешенство. Если он поднимет ее сейчас, то дело кончится ссорой, а она не остыла еще от вчерашней.

Почему он ведет себя так, как будто ничего не произошло? Разве он не понял, что означала для нее прошлая ночь? Разве и она не принесла ему неприятности? Или же он только сдерживается и пытается играть роль «крутого парня»? Когда Джефри оказывался загнанным в угол, он иногда действительно использовал эту тактику. И всегда это оставляло у нее чувство неловкости и неуверенности. Нужно ли и ей вести себя так, как если бы ничего не было? Должна ли она держать удар? Или же ей надо быть подчеркнуто холодной и рискнуть нарваться на обвинения в сверхчувствительности и занудстве? Так и не решив, как себя вести, Карен подумала, что все-таки надо выяснить, почему он распорядился о задержке выплат налогов.

– Джефри, как насчет выплат налогов? У нас что – неприятности?

Джефри моргнул – единственный знак, выдавший его удивление.

– Нет, никаких неприятностей.

– Что, налоги выплачены?

– Пока нет.

– Почему? Разве не пора?

– Карен, почему бы тебе не оставить деловую часть полностью на меня? Ты же знаешь, что мы можем оказаться на грани, перейдя которую не сможем расплатиться с кредиторами, лишь в том случае, если провалим два сезона подряд. Мы получили заказы, но у нас нет кассовых поступлений, а агенты слегка беспокоятся. Я просто пытаюсь оплатить закупки штучного товара, которые ты делаешь, как сумасшедшая, и выплатить производителям ровно столько, чтобы держать их на плаву. Мы знали, что долг должен был возрасти, прежде чем начнет снижаться, но не знали, что до такой степени, и не предполагали, что наши поступления будут оплачиваться с девяностодневным циклом. Поэтому если мне приходится занимать у Питера, чтобы расплатиться с Полом, то это только временно. Мы обязаны следить за тем, чтобы агенты были довольны и уверены в нас. A IRS всегда недовольно, поэтому какая разница – платим ли мы им вовремя или нет?

– Разница в том, что это не наши деньги. Их заработали наши служащие. И ты обещал мне, что никогда не будешь делать ничего подобного снова.

– Да, я нарушил обещание. Но не смотри на меня как на преступника. Я это делаю ради тебя. Посмотрим на это как на временный займ у твоих любимых служащих, сделанный твоим любимым мужем. – Он поцеловал ее в щеку. – Мне бы хотелось провести вместе с тобой проверку состояния наших финансов до презентации в Norm Со, – приятным тоном добавил Джефри. – Тогда ты все поймешь. Мы бы могли заняться этим в конце недели, но ты ведь позвала гостей на этот дурацкий поздний завтрак.

Карен пригласила в гости свою и его семьи в их дом на Вэст-энд-авеню. Она была вынуждена это сделать, поскольку не пригласила их на церемонию вручения Приза Оукли. Да они и не виделись с родственниками уже много месяцев. И она чувствовала себя обязанной перед ними.

Джефри посмотрел на папку с деловыми бумагами.

– Я знаю, тебе не хочется заниматься проверкой финансовых расчетов.

Теперь уж ей точно не удастся поработать, с болью подумала Карен.

– Ладно, – ответила она Джефри.

– Мне это кажется важным, – сказал он. – На случай, если тебя спросят, очень важно, чтобы ты понимала все расчеты. А начнешь мычать и путаться в цифрах – подорвешь доверие к нашей фирме.

Невероятно! Деловой, как обычно. Как будто не было прошлой ночи, как будто ничего не случилось.

– Джефри, я не идиотка и я не мычу, – огрызнулась Карен.

Он подошел, взял ее за руку и заглянул ей в глаза.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Джефри. – Дуешься на меня из-за ночного разговора? Но я не хотел тебя обидеть. Просто новость выбила меня из колеи, понимаешь?

Она кивнула. Вчера ей потребовались долгие часы, чтобы свыкнуться с мыслью о потерянной надежде. У него же были всего минуты.

Он махнул рукой.

– И еще, понимаешь, я не хочу, чтобы у них создалось впечатление, что ты понятия не имеешь о деловой стороне нашего предприятия и чтобы они не относились к тебе как к еще одному вонючему дизайнеру, который ни черта не понимает в деле.

Взгляд Карен стал холодным и внимательным.

– Почему бы им так думать? Уж не твои ли собственные это мысли?

– Да что ты! Нет, конечно!

Ей не понравилась его шутка.

– Мне надо работать, – сказала она холодно и нажала кнопку вызова Жанет.

– Позови Дефину, – приказала она секретарше. – Я готова принять ее.

Джефри понял, что его выставляли. Ему это не понравилось.

– Будь готова, принять и меня, попозже днем, – сказал он. – Нам о многом надо поговорить.

Он повернулся и хотел хлопнуть дверью, но не получилось: очень давно предусмотрительная Карен распорядилась, чтобы двери комнаты были снабжены пневмокомпрессорными петлями. «В моем офисе никто не сумеет хлопнуть мне дверью в лицо», – решила она тогда. Карен наблюдала, как Джефри, обойдя Дефину и проигнорировав ее, пересек холл.