Двери распахнулись, раздался звук фанфар, и все придворные встали. Норфолк наблюдал за Суффолком, шурином короля, как тот тяжело поднимался и бормотал что-то себе в бороду. Слов расслышать было невозможно, но нетрудно было догадаться о его чувствах. Однако посол Франции благосклонно улыбался, наблюдая церемонию, и члены Тайного Совета, державшие себя согласно их положению, торжественно и строго, определенно не испытывали антипатии. Клан Вестонов — сэр Ричард, два его зятя и этот праздный молодой человек, его сын, — все они сияли. И неудивительно: и старик и его сын принадлежали к фракции леди. Оглядываясь вокруг себя, Норфолк играл в игру-угадайку: «любят ее — не любят ее», отыскивая ответ в выражении лиц. В это время его внимание опять было привлечено ко входу, где начинала свое движение величественная процессия. Первым шел один из пяти высших чиновников геральдической палаты Ордена Подвязки, держа в руке диплом титулованной аристократии, следом за ним шла дочь Норфолка, леди Мэри Говард, на левой руке она несла темно-красную мантию, а в правой держала золотую корону пэров. Норфолк улыбнулся. Он с трудом мог поверить, что является отцом как этой скромной, шествующей так изящно и горделиво, опрятной девушки, так и растрепанного Захария. Но факт оставался фактом. Они оба были его детьми. Он видел, как Мэри на секунду вскинула глаза и взглянула на Генри Фитцроя, незаконнорожденного сына короля. Он не мог увидеть, как на этот взгляд ответил молодой человек, потому что тот стоял впереди него, но Норфолк мог представить себе это: если юноша пошел по стопам своего отца, он одарил ее бессовестной улыбкой и был прав. Нежные щеки его дочери слегка заалели, и она, опустив глаза, уставилась прямо перед собой.

Наконец наступил момент, которого все ждали. Анна Болейн, идущая между графинями Рутлендской и Сессекской, в сопровождении своей свиты и дам самого высокого звания в Англии, приближалась к трону короля. Даже Норфолк затаил дыхание. С ее полупрозрачной кожей, огромными глазами, распущенными черными волосами она казалась созданием из легенды, вошедшим в зал, будто фея. И явное несоответствие ее хрупкой фигуры и надетой на ней мантии бордового цвета было потрясающим. Норфолк мысленно склонился перед своей племянницей. Какую бы неприязнь он к ней ни испытывал, как бы ни ненавидел, каких бы поражений ей ни желал, он должен был признать, что никогда еще не видел более привлекательной женщины, более изысканной и элегантной, умеющей царить над обстоятельствами.

Во время торжественного шествия, по мере приближения к королевскому трону, Анна сделала три глубоких реверанса и наконец преклонила перед королем колени. Представитель Ордена передал грамоту королю, тот в свою очередь передал ее своему секретарю епископу Винчестерскому, который был не кем иным, как доктором Стефаном Гардинером. Как, подумал Ричард Вестон, этот человек высоко взлетел после падения Уолси. Откашлявшись, епископ начал громко читать грамоту.

Король торжественно поднялся и надел на плечи Анны парадную церемониальную мантию, затем увенчал ее голову искусно выполненной небольшой короной. Она оставалась коленопреклоненной перед королем, пока член Ордена монотонно читал грамоту. Но двор уже будоражило от внутреннего возбуждения. Слово «законнорожденный» было опущено из древней формы указа. Таким образом, выходило, что если маркиза Пемброук — такой титул только что даровали леди — родит ребенка и вне брака, то к нему перейдет ее титул и права на ее владения.

Так вот в чем дело! Ее недруги обменивались понимающими взглядами. Теперь он никогда не женится на ней. Она потерпела поражение, а любой ребенок, которому давал жизнь король, уже был всем обеспечен. В стане сторонников Болейн это вызывало такой же интерес. Означало ли это конец восхождения их госпожи к власти? Или это было просто очередной ступенькой наверх?

Анна, все еще стоящая на коленях, как кандидат на вступление в Орден, отдавала себя отчет во всем происходящем. Она собиралась с силами. Они не смогут ничего прочитать на ее лице, когда она встанет с колен и повернется лицом к залу. И вот момент испытания наступил, потому что секретарь закончил чтение, и наступила тишина. Король сам помог Анне встать с колен, держа ее грамоту о вступлении в класс титулованной аристократии Англии и дарственную на 1000 фунтов стерлингов в год пожизненно. Все было совершено.

Не глядя ни направо, ни налево, а только прямо в глаза Генриха, с самым смиренным видом она поблагодарила короля за высокую честь, оказанную ей. Затем, с высоко поднятой головой, украшенной блестящей диадемой со сверкающими бриллиантами, она отступила, повернулась и вышла из зала — ее шлейф несла Нэн Сэвил. Со своей свитой Анна удалилась под звуки труб и горнов; двор остался в неведении о ее сокровенных мыслях.

— Что это значит? — прошептала Маргарет Ли, когда они следовали за новой маркизой.

— Я не знаю, — ответила Роза Вестон. — Я спрошу Фрэнсиса, что он думает обо всем этом. Он… близок… к ней.

Маргарет бросила на нее беглый взгляд, но ничего не сказала.

В приемном зале французский посол наклонился к Суффолку и, благо король был уже далеко и не мог ничего слышать, задал ему точно такой же вопрос.

— Она погибла! — радостно прошептал Суффолк. — Возможно, она беременна, и он попросту расплачивается с ней. Что касается меня, то я был бы рад ее изгнанию.

— Ради Бога, не так громко, — вмешался Норфолк. — Здесь полно тайных агентов. К тому же вы ошибаетесь. Эта особа будет сидеть на троне, запомните мои слова.

Суффолк расхохотался, но при этом все же понизил голос.

— У герцога есть незаконнорожденный сын, который предсказывает будущее по звездам, ваше превосходительство, — сказал он. — Клянусь, он знает, если кто-то откупоривает бутылочку в соседнем графстве. У звезд для каждого из нас предопределен свой путь. Не так ли, Томас?

Говард презрительно посмотрел на его широкий нос.

— Нельзя сказать, что предсказания моего сына безошибочны, — ответил он. — Но, кажется, он осведомлен о том, что должно произойти, и уже оказывался прав в своих предсказаниях.

Посол заинтересовался.

— Я бы очень хотел посетить его, — сказал он. — Я всегда восхищаюсь подобными вещами. Может быть, вы будете так любезны и поможете устроить мне встречу с вашим сыном, лорд герцог.

Суффолк, слегка надувшись, сказал:

— Все это вздор, по-моему. Гадание по стеклу, мистические карты! Это все для старух и молодых простушек. Прошу прощения, господин посол.

Де ла Помрай пожал плечами так по-французски, что это заставило Норфолка ухмыльнуться.

— Каждый имеет право на свою точку зрения, лорд Суффолк. Но я никогда бы не стал шутить с неизвестностью. И по правде говоря, у моего короля есть свой собственный придворный астролог.

— Конечно, он — француз, — сказал Суффолк, как будто этим все можно было объяснить, и продолжал бормотать.

— Я думаю, мой сын будет присутствовать на вечере у маркизы Пемброук, ваше превосходительство, — сказал Норфолк. — Там я и представлю вас.

Де ла Помрай поклонился в знак согласия.

— Вы очень любезны, милорд. Возможно, я спрошу его о будущем Англии, а также о своем собственном.

Он рассмеялся, но его глаза были настороже и не улыбались.

— Я очень сомневаюсь, что он скажет вам.

— Но я так понял из того, что вы только что сказали, что госпожа маркиза станет королевой, несмотря на сегодняшнюю странную церемонию.

— Я только выразил свое мнение, — уклончиво ответил Норфолк.

Но француз был стремителен и находчив. Не только из-за его дипломатического искусства король Франции Франциск назначил его послом в Англию в то время, когда там происходили самые грандиозные изменения, которые когда-либо переживала страна.

— Во всяком случае, лорд герцог, — сказал де ла Помрай, кланяясь вновь, — я совершенно убежден, что ваш сын-астролог дает вам советы. Было бы неразумно с вашей стороны, если бы вы не спрашивали его, не правда ли, сэр? Всего вам доброго. Мне необходимо переговорить с доктором Гардинером, он как раз идет сюда, не возражаете?